Андрей Земсков - Баллада о 1945-ом годе
текст песни
40
0 человек. считает текст песни верным
0 человек считают текст песни неверным
Андрей Земсков - Баллада о 1945-ом годе - оригинальный текст песни, перевод, видео
- Текст
- Перевод
Баллада о 1945 годе
Земсков Андрей
Я начал свой путь в стародавние годы,
Когда красным светом горела звезда.
Тогда ненадолго хватало свободы:
Её волокли на восток поезда.
В кисете махорки щепотка на брата,
Да мрак пересыльных кирпичных дворцов.
Мы были не дети, а внуки Арбата,
Едва пережившие павших отцов,
Подростки в пилотках, успевшие только
Последний кусочек войны отхватить.
И нам улыбалась красивая полька,
По-русски учившаяся говорить.
Висела над Вислой весенняя полночь.
Но пан капитан (что ни слово – указ)
Сказал, как отрезал: «Фашистская сволочь!
Жила тут, наверное, с немцем до нас!»
У тех, кто постарше, звенели медали
И ноша на сердце была тяжела.
О гетто Варшавском тогда мы не знали…
Тихонько заплакав, девчонка ушла.
Кусались ещё партизанские тропы:
В лесах Белоруссии – схроны смертей.
А мы покатили назад из Европы, -
Под залпы салюта нам было светлей.
Погоны гвардейские нам возвращали
Былинную славу забытых времён.
Казалось, не будет ни зла, ни печали,
Когда враг разбит и навек заклеймён.
В быту гарнизонном мы щурились солнцу,
И год 45-й летел всё быстрей.
Под осень войну объявили японцу,
Чтоб выгнать его из маньчжурских степей.
И вот эшелон за Байкал потянулся,
Но где-то в Чите мы застряли чуток,
Полночи стояли. К утру я проснулся
И двинул с ведёрком искать кипяток.
А рядом состав – ниже нашего сортом –
Он только что прибыл на путь запасной:
Из утлых вагонов с собачьим эскортом
Толпу заключённых встречает конвой.
С колёс – на колени! Откуда их столько?
Неужто бандиты, шпионы, ворьё?
И вдруг среди прочих – та самая полька!
В толпе арестантов узнал я её.
Упала она и разбила колено,
И плакала горше, чем в мае тогда.
Там были и те – из немецкого плена,
В колымский этап уходя навсегда.
Там был и в прожжённой своей гимнастёрке –
Уже без погон – бывший наш капитан.
И вслед им трофейные псы рвали сворки, -
Немецкий порядок их так воспитал.
Нам всем по казённому дали вагону:
Я ехал над Гоби поднять красный флаг,
Девчонка-полячка – на женскую зону,
А пан капитан – на мужскую, в Бамлаг.
Победное время – каким оно будет
Казаться нам сквозь прожитые года?
Здесь часто, увы, победителей судят,
Но всё-таки чаще берут без суда…
Май 2006.
Земсков Андрей
Я начал свой путь в стародавние годы,
Когда красным светом горела звезда.
Тогда ненадолго хватало свободы:
Её волокли на восток поезда.
В кисете махорки щепотка на брата,
Да мрак пересыльных кирпичных дворцов.
Мы были не дети, а внуки Арбата,
Едва пережившие павших отцов,
Подростки в пилотках, успевшие только
Последний кусочек войны отхватить.
И нам улыбалась красивая полька,
По-русски учившаяся говорить.
Висела над Вислой весенняя полночь.
Но пан капитан (что ни слово – указ)
Сказал, как отрезал: «Фашистская сволочь!
Жила тут, наверное, с немцем до нас!»
У тех, кто постарше, звенели медали
И ноша на сердце была тяжела.
О гетто Варшавском тогда мы не знали…
Тихонько заплакав, девчонка ушла.
Кусались ещё партизанские тропы:
В лесах Белоруссии – схроны смертей.
А мы покатили назад из Европы, -
Под залпы салюта нам было светлей.
Погоны гвардейские нам возвращали
Былинную славу забытых времён.
Казалось, не будет ни зла, ни печали,
Когда враг разбит и навек заклеймён.
В быту гарнизонном мы щурились солнцу,
И год 45-й летел всё быстрей.
Под осень войну объявили японцу,
Чтоб выгнать его из маньчжурских степей.
И вот эшелон за Байкал потянулся,
Но где-то в Чите мы застряли чуток,
Полночи стояли. К утру я проснулся
И двинул с ведёрком искать кипяток.
А рядом состав – ниже нашего сортом –
Он только что прибыл на путь запасной:
Из утлых вагонов с собачьим эскортом
Толпу заключённых встречает конвой.
С колёс – на колени! Откуда их столько?
Неужто бандиты, шпионы, ворьё?
И вдруг среди прочих – та самая полька!
В толпе арестантов узнал я её.
Упала она и разбила колено,
И плакала горше, чем в мае тогда.
Там были и те – из немецкого плена,
В колымский этап уходя навсегда.
Там был и в прожжённой своей гимнастёрке –
Уже без погон – бывший наш капитан.
И вслед им трофейные псы рвали сворки, -
Немецкий порядок их так воспитал.
Нам всем по казённому дали вагону:
Я ехал над Гоби поднять красный флаг,
Девчонка-полячка – на женскую зону,
А пан капитан – на мужскую, в Бамлаг.
Победное время – каким оно будет
Казаться нам сквозь прожитые года?
Здесь часто, увы, победителей судят,
Но всё-таки чаще берут без суда…
Май 2006.
Ballad about 1945
Zemskov Andrey
I started my journey in ancient years,
When a star burned in red light.
Then there was enough freedom for a while:
She was dragged east of trains.
In kiset, the masts are a pinch at his brother,
Yes, the darkness of transit brick palaces.
We were not children, but the grandchildren of Arbat,
Barely surviving fallen fathers,
Teenagers in caps who managed only
Grasp the last piece of war.
And a beautiful polka smiled at us,
In Russian learned to speak.
The spring midnight hung over the Valley.
But pan captain (no matter what the word is a decree)
He said how he cut off: “The fascist bastard!
I probably lived here with a German before us! ”
Those who are older have rang medals
And the burden on the heart was heavy.
We did not know about the ghetto of Warsaw then ...
Seeing quietly crying, the girl left.
Partisan trails were bitten by:
In the forests of Belarus - caches of deaths.
And we rolled back from Europe -
Under the salvo of salute, we were brighter.
Guards shoulder straps returned to us
The epic fame of forgotten times.
It seemed that there would be neither evil nor sorrow,
When the enemy is broken and stuck forever.
In everyday life, we squinted at the sun,
And the year of the 45th flew faster.
The Japanese was declared war under the fall,
To drive him out of the Manchu steppes.
And now the train for Baikal reached out,
But somewhere in Chita we got a bit,
Midnight stood. By morning I woke up
And he moved with a bucket to look for boiling water.
And nearby the composition is below our variety -
He just arrived on the path of the spare:
From fragile wagons with a dog escort
The crowd of prisoners meets the convoy.
From the wheels - to the knees! Where are there so many of them?
Really bandits, spies, thieves?
And suddenly, among others - that same Poland!
In the crowd of prisoners, I recognized her.
She fell and broke her knee
And she cried worse than in May then.
There were those from German captivity,
Going to the Kolyma stage forever.
There was also in his burned gymnast -
Already without shoulder straps - our former captain.
And after them, captured dogs tore packs, -
The German order raised them so much.
We all were given a car for all of us:
I was driving over Gobi to raise a red flag,
Polishka girl-to the female zone,
And Pan Captain - on the male, in the Bamlag.
Victory time - what will it be
It seem to us through the years lived?
Alas, the winners are often judged here, alas,
But still, they take it more often without trial ...
May 2006.
Zemskov Andrey
I started my journey in ancient years,
When a star burned in red light.
Then there was enough freedom for a while:
She was dragged east of trains.
In kiset, the masts are a pinch at his brother,
Yes, the darkness of transit brick palaces.
We were not children, but the grandchildren of Arbat,
Barely surviving fallen fathers,
Teenagers in caps who managed only
Grasp the last piece of war.
And a beautiful polka smiled at us,
In Russian learned to speak.
The spring midnight hung over the Valley.
But pan captain (no matter what the word is a decree)
He said how he cut off: “The fascist bastard!
I probably lived here with a German before us! ”
Those who are older have rang medals
And the burden on the heart was heavy.
We did not know about the ghetto of Warsaw then ...
Seeing quietly crying, the girl left.
Partisan trails were bitten by:
In the forests of Belarus - caches of deaths.
And we rolled back from Europe -
Under the salvo of salute, we were brighter.
Guards shoulder straps returned to us
The epic fame of forgotten times.
It seemed that there would be neither evil nor sorrow,
When the enemy is broken and stuck forever.
In everyday life, we squinted at the sun,
And the year of the 45th flew faster.
The Japanese was declared war under the fall,
To drive him out of the Manchu steppes.
And now the train for Baikal reached out,
But somewhere in Chita we got a bit,
Midnight stood. By morning I woke up
And he moved with a bucket to look for boiling water.
And nearby the composition is below our variety -
He just arrived on the path of the spare:
From fragile wagons with a dog escort
The crowd of prisoners meets the convoy.
From the wheels - to the knees! Where are there so many of them?
Really bandits, spies, thieves?
And suddenly, among others - that same Poland!
In the crowd of prisoners, I recognized her.
She fell and broke her knee
And she cried worse than in May then.
There were those from German captivity,
Going to the Kolyma stage forever.
There was also in his burned gymnast -
Already without shoulder straps - our former captain.
And after them, captured dogs tore packs, -
The German order raised them so much.
We all were given a car for all of us:
I was driving over Gobi to raise a red flag,
Polishka girl-to the female zone,
And Pan Captain - on the male, in the Bamlag.
Victory time - what will it be
It seem to us through the years lived?
Alas, the winners are often judged here, alas,
But still, they take it more often without trial ...
May 2006.
Другие песни исполнителя: