СИстема БЕзопасности - Сага для Нины Хаген
текст песни
21
0 человек. считает текст песни верным
0 человек считают текст песни неверным
СИстема БЕзопасности - Сага для Нины Хаген - оригинальный текст песни, перевод, видео
- Текст
- Перевод
Я смотрю, как метель заметает дорогу.
Дорога бела, как лист чистой бумаги.
Во мне живет министрель, пока угодно так богу,
Я буду слагать свои грустные саги.
Так подарите надежду, пожалуйста, руны,
Разродиться одной хотя бы мне строчкой.
Ведь мы молимся, чтоб не лопнули струны,
И многоточье в конце, чтоб не закончилось точкой.
Напишу я о ветре и восточных базарах,
Как прекрасно на небе и как страшно внизу,
Как отважно викинги плывут на драккарах,
По холодному морю, словно в тазу.
Как поют им песни, нагие сирены.
Аккомпанируя нежно на серебряных арфах.
Как беззвучно проходят гномы сквозь стены.
Как дрожит земля под конницей мавров.
Как кружили космические нас центрифуги.
Как подпилили цверги ножку золоченого трона.
Как, босиком скитаясь по свету, Агасфер глотал пыль на дорогах.
И как играет в гляделки Медуза Горгона.
Иногда мне кажется, что я здесь уже был.
Не могу объяснить, я это чувствую просто.
Мой печальный образ не раз являлся Дульсинеи Табосской.
Меня звали по-разному: капитан Блейк, Жиль Де Ре и граф Калиостро.
Однажды я был даже немножечко богом.
И шептали мне на ухо Манин и Ханин.
Как признанье в любви горсть тюменского снега
Я вложу в конверт и пошлю Нине Хаген.
До Германии тысячи верст.
И письма туда очень долго идут.
Как пилигримы, кутаясь в холст
Они в мешковине по свету бредут.
А на почте – злой почтальон.
Потрошит письма, вскрывает посылки.
Он не любит рок, он уважает шансон.
Лицо в кривой исказилось ухмылке.
Он сургучную поставит печать.
Мешок бросит грузчик в вагон.
Будут колеса, как вериги стучать.
В белой дымке исчезнет перрон.
А в далекой Казани толпы диких татар,
На вокзале торгуют на вес хрусталем.
Защити от них нас богиня Иштар.
Топки проводники накормите углем.
Большегрудые венеры вдоль трассы,
Искушали нас, насладиться собой.
Когда как с войны древние ассы,
Мы, пограалив, возвращались домой.
Но мы в нем чужие и пока дети нюхают клей.
В ночных клубах жирует богема.
Тебе ничего не светит сегодня, если ты не бандит и не гей.
И я здесь не в жилу, не в кассу, не в тему.
Нина,
забери меня в чертоги Вальхаллы.
Нина,
Сигурт мертв, не помог ему мудрый Один.
Нина, аутсайдеры делят наши уже пьедесталы.
Нина,
мое войско разбито, я остался один.
Видно не дергать мне больше русалок за косы.
И смерть кажется уже не такой романтичной.
Одна Вельва знает ответы на все вопросы.
Обошлась как всегда жизнь с нами цинично.
Горящие мельницы Босха машут с ветхих полотен.
Общипанные ангелы уныло бубнят пасторали.
У публики здешней мы не в почете.
Морфий подсластит не надолго хронический приступ печали.
А потом три года будет зима.
Почернеет солнце, тьма поглотит свет.
И тогда вынут клинки снова из ножен,
Те, кто пал при Маг Туиред.
Нина,
забери меня в чертоги Вальгаллы.
Нина,
Сигурт мертв, не помог ему мудрый Один.
Нина,
аутсайдеры делят наши уже пьедесталы.
Нина,
мое войско разбито, я остался один.
Ковыряют чернокнижники дыры в просвирах.
Бросают жены мужей и уходят к цыганам.
Иггдрасиль - цветущее Дерево мира.
Срубит Сурт кривым ятаганом.
Пыльные люди не оставят в покое.
деньги интересуют их и могущество.
Меня интересует – совершенно другое.
Ветер в карманах – вот мое все имущество.
Говорят деревья – это волосья земли,
А от земли до неба – всего один шаг.
Если заклинания ничего не смогли.
Выходит, что - я липовый маг.
Но рано делать еще харакири.
Важно сохранить до финала интригу.
Мне не нравятся люди, я люблю фей и валькирий.
Я бы занес их в Красную книгу.
Мы выброшены в мир, словно рыбы на сушу.
И сбыться не суждено, если нашим мечтам.
Пусть тогда хотя бы наши замерзшие души,
Словно птицы, оправятся к теплым краям.
Поднимут эйнхерии золочен
Дорога бела, как лист чистой бумаги.
Во мне живет министрель, пока угодно так богу,
Я буду слагать свои грустные саги.
Так подарите надежду, пожалуйста, руны,
Разродиться одной хотя бы мне строчкой.
Ведь мы молимся, чтоб не лопнули струны,
И многоточье в конце, чтоб не закончилось точкой.
Напишу я о ветре и восточных базарах,
Как прекрасно на небе и как страшно внизу,
Как отважно викинги плывут на драккарах,
По холодному морю, словно в тазу.
Как поют им песни, нагие сирены.
Аккомпанируя нежно на серебряных арфах.
Как беззвучно проходят гномы сквозь стены.
Как дрожит земля под конницей мавров.
Как кружили космические нас центрифуги.
Как подпилили цверги ножку золоченого трона.
Как, босиком скитаясь по свету, Агасфер глотал пыль на дорогах.
И как играет в гляделки Медуза Горгона.
Иногда мне кажется, что я здесь уже был.
Не могу объяснить, я это чувствую просто.
Мой печальный образ не раз являлся Дульсинеи Табосской.
Меня звали по-разному: капитан Блейк, Жиль Де Ре и граф Калиостро.
Однажды я был даже немножечко богом.
И шептали мне на ухо Манин и Ханин.
Как признанье в любви горсть тюменского снега
Я вложу в конверт и пошлю Нине Хаген.
До Германии тысячи верст.
И письма туда очень долго идут.
Как пилигримы, кутаясь в холст
Они в мешковине по свету бредут.
А на почте – злой почтальон.
Потрошит письма, вскрывает посылки.
Он не любит рок, он уважает шансон.
Лицо в кривой исказилось ухмылке.
Он сургучную поставит печать.
Мешок бросит грузчик в вагон.
Будут колеса, как вериги стучать.
В белой дымке исчезнет перрон.
А в далекой Казани толпы диких татар,
На вокзале торгуют на вес хрусталем.
Защити от них нас богиня Иштар.
Топки проводники накормите углем.
Большегрудые венеры вдоль трассы,
Искушали нас, насладиться собой.
Когда как с войны древние ассы,
Мы, пограалив, возвращались домой.
Но мы в нем чужие и пока дети нюхают клей.
В ночных клубах жирует богема.
Тебе ничего не светит сегодня, если ты не бандит и не гей.
И я здесь не в жилу, не в кассу, не в тему.
Нина,
забери меня в чертоги Вальхаллы.
Нина,
Сигурт мертв, не помог ему мудрый Один.
Нина, аутсайдеры делят наши уже пьедесталы.
Нина,
мое войско разбито, я остался один.
Видно не дергать мне больше русалок за косы.
И смерть кажется уже не такой романтичной.
Одна Вельва знает ответы на все вопросы.
Обошлась как всегда жизнь с нами цинично.
Горящие мельницы Босха машут с ветхих полотен.
Общипанные ангелы уныло бубнят пасторали.
У публики здешней мы не в почете.
Морфий подсластит не надолго хронический приступ печали.
А потом три года будет зима.
Почернеет солнце, тьма поглотит свет.
И тогда вынут клинки снова из ножен,
Те, кто пал при Маг Туиред.
Нина,
забери меня в чертоги Вальгаллы.
Нина,
Сигурт мертв, не помог ему мудрый Один.
Нина,
аутсайдеры делят наши уже пьедесталы.
Нина,
мое войско разбито, я остался один.
Ковыряют чернокнижники дыры в просвирах.
Бросают жены мужей и уходят к цыганам.
Иггдрасиль - цветущее Дерево мира.
Срубит Сурт кривым ятаганом.
Пыльные люди не оставят в покое.
деньги интересуют их и могущество.
Меня интересует – совершенно другое.
Ветер в карманах – вот мое все имущество.
Говорят деревья – это волосья земли,
А от земли до неба – всего один шаг.
Если заклинания ничего не смогли.
Выходит, что - я липовый маг.
Но рано делать еще харакири.
Важно сохранить до финала интригу.
Мне не нравятся люди, я люблю фей и валькирий.
Я бы занес их в Красную книгу.
Мы выброшены в мир, словно рыбы на сушу.
И сбыться не суждено, если нашим мечтам.
Пусть тогда хотя бы наши замерзшие души,
Словно птицы, оправятся к теплым краям.
Поднимут эйнхерии золочен
I watch the blizzard notice the road.
The road is like a sheet of clean paper.
The minister lives in me, so far it wants so to God,
I will compose my sad sagas.
So give hope, please, runes,
To be born alone, for me a line.
After all, we pray so that the strings do not burst,
And a multi -point at the end, so as not to end with a point.
I will write about the wind and the eastern bazaars,
How wonderful it is in the sky and how scary below,
How bravely the Vikings float on the Drackers,
On the cold sea, as if in a basin.
How do they sing songs, naked sirens.
Confused gently on silver harp.
How soundless passes through the walls.
How the earth trembles under the cavalry of the Moors.
How the cosmic centrifuges circled us.
How the zvergs of a gilded throne is fed.
How, barefoot wandering around the light, Agasfer swallowed dust on the roads.
And how he plays the peeps of the gorgon jellyfish.
Sometimes it seems to me that I was already here.
I can’t explain, I just feel it.
My sad image has repeatedly been the Dulcines of Tabos.
I was called differently: Captain Blake, Gilles de Re and Count Cagliostro.
Once I was even a little by God.
And whispered in my ear Manin and Khanin.
As a confession in love a handful of Tyumen snow
I will put in an envelope and send Nina Hagen.
There are thousands of miles to Germany.
And letters go there for a very long time.
Like pilgrims wrapped in a canvas
They are in a burlap in the light.
And at the post office - an evil postman.
Guts letters, open the parcels.
He does not like rock, he respects Chanson.
The face in a curve was distorted by a grin.
He will put a seal to the seal.
The bag will throw the loader into the car.
There will be wheels, like Verigs knock.
A platform will disappear in a white haze.
And in the distant Kazan, the crowd of wild Tatars,
At the station, they trade for the weight with crystal.
Protect the goddess Ishtar from them.
Topies of the conductors feed coal.
Large -breasted Venus along the highway,
They tempted us to enjoy themselves.
When, like from the war, ancient ASSUs,
We, borderly, returned home.
But we are strangers in it and while the children sniffing glue.
Bohemia is burning in nightclubs.
Nothing shines for you today, if you are not a bandit or gay.
And I am not here in the vein, not to the cashier, not in the subject.
Nina,
Take me into the halls of Valhalla.
Nina,
Sigurt is dead, the wise one did not help him.
Nina, outsiders share our pedestals.
Nina,
My army is broken, I was left alone.
You can see not to pull me more mermaids by the braids.
And death does not seem so romantic anymore.
One Velva knows answers to all questions.
As always, life with us was cynical as always.
Bosha burning mills wave from dilapidated paintings.
The plowed angels dull the pastorals dull.
We are not held in high esteem for the public.
Morphine sweeten the chronic attack of sadness for a long time.
And then there will be winter for three years.
The sun will blacken, darkness will absorb light.
And then the blades were taken out again from the scabbard,
Those who fell at the magician Tuild.
Nina,
Take me into the halls of Valgalla.
Nina,
Sigurt is dead, the wise one did not help him.
Nina,
Outsiders are dividing our pedestals.
Nina,
My army is broken, I was left alone.
The holes are poking around the holes in the plates.
The wives of husbands throw and go to the gypsies.
Iggrasil is a flowering tree of the world.
Surt will cut down a crooked yatagan.
Dusty people will not leave alone.
Money is interested in their power.
I am interested in - completely different.
The wind in your pockets is all my property.
They say trees - this is the will of the earth,
And from the ground to the sky - there is only one step.
If the spells could not.
It turns out that I am a fake magician.
But it’s too early to do Harakiri.
It is important to save the intrigue to the final.
I don't like people, I love fairies and Valkyrie.
I would bring them to the Red Book.
We are thrown into the world, like fish for land.
And it is not destined to come true if our dreams.
Let then at least our frozen souls,
Like birds, recover to the warm edges.
Einheria will raise the gild
The road is like a sheet of clean paper.
The minister lives in me, so far it wants so to God,
I will compose my sad sagas.
So give hope, please, runes,
To be born alone, for me a line.
After all, we pray so that the strings do not burst,
And a multi -point at the end, so as not to end with a point.
I will write about the wind and the eastern bazaars,
How wonderful it is in the sky and how scary below,
How bravely the Vikings float on the Drackers,
On the cold sea, as if in a basin.
How do they sing songs, naked sirens.
Confused gently on silver harp.
How soundless passes through the walls.
How the earth trembles under the cavalry of the Moors.
How the cosmic centrifuges circled us.
How the zvergs of a gilded throne is fed.
How, barefoot wandering around the light, Agasfer swallowed dust on the roads.
And how he plays the peeps of the gorgon jellyfish.
Sometimes it seems to me that I was already here.
I can’t explain, I just feel it.
My sad image has repeatedly been the Dulcines of Tabos.
I was called differently: Captain Blake, Gilles de Re and Count Cagliostro.
Once I was even a little by God.
And whispered in my ear Manin and Khanin.
As a confession in love a handful of Tyumen snow
I will put in an envelope and send Nina Hagen.
There are thousands of miles to Germany.
And letters go there for a very long time.
Like pilgrims wrapped in a canvas
They are in a burlap in the light.
And at the post office - an evil postman.
Guts letters, open the parcels.
He does not like rock, he respects Chanson.
The face in a curve was distorted by a grin.
He will put a seal to the seal.
The bag will throw the loader into the car.
There will be wheels, like Verigs knock.
A platform will disappear in a white haze.
And in the distant Kazan, the crowd of wild Tatars,
At the station, they trade for the weight with crystal.
Protect the goddess Ishtar from them.
Topies of the conductors feed coal.
Large -breasted Venus along the highway,
They tempted us to enjoy themselves.
When, like from the war, ancient ASSUs,
We, borderly, returned home.
But we are strangers in it and while the children sniffing glue.
Bohemia is burning in nightclubs.
Nothing shines for you today, if you are not a bandit or gay.
And I am not here in the vein, not to the cashier, not in the subject.
Nina,
Take me into the halls of Valhalla.
Nina,
Sigurt is dead, the wise one did not help him.
Nina, outsiders share our pedestals.
Nina,
My army is broken, I was left alone.
You can see not to pull me more mermaids by the braids.
And death does not seem so romantic anymore.
One Velva knows answers to all questions.
As always, life with us was cynical as always.
Bosha burning mills wave from dilapidated paintings.
The plowed angels dull the pastorals dull.
We are not held in high esteem for the public.
Morphine sweeten the chronic attack of sadness for a long time.
And then there will be winter for three years.
The sun will blacken, darkness will absorb light.
And then the blades were taken out again from the scabbard,
Those who fell at the magician Tuild.
Nina,
Take me into the halls of Valgalla.
Nina,
Sigurt is dead, the wise one did not help him.
Nina,
Outsiders are dividing our pedestals.
Nina,
My army is broken, I was left alone.
The holes are poking around the holes in the plates.
The wives of husbands throw and go to the gypsies.
Iggrasil is a flowering tree of the world.
Surt will cut down a crooked yatagan.
Dusty people will not leave alone.
Money is interested in their power.
I am interested in - completely different.
The wind in your pockets is all my property.
They say trees - this is the will of the earth,
And from the ground to the sky - there is only one step.
If the spells could not.
It turns out that I am a fake magician.
But it’s too early to do Harakiri.
It is important to save the intrigue to the final.
I don't like people, I love fairies and Valkyrie.
I would bring them to the Red Book.
We are thrown into the world, like fish for land.
And it is not destined to come true if our dreams.
Let then at least our frozen souls,
Like birds, recover to the warm edges.
Einheria will raise the gild
Другие песни исполнителя: