Саграда - Сила Семи Ветров
текст песни
33
0 человек. считает текст песни верным
0 человек считают текст песни неверным
Саграда - Сила Семи Ветров - оригинальный текст песни, перевод, видео
- Текст
- Перевод
Отец, прости за то, что я бываю слабым
И вместо ровных дорог выбираю ухабы.
Упрямый не по годам, сам себе на уме
И за мамины слёзы прошу прощенья вдвойне.
Меня не переделать - уж какой есть!..
И пусть в нищете, но не менял свою честь
На пустые слова, проценты и дивиденды.
Мне бы сбросить оковы и уподобиться ветру,
Но снова падаю пеплом в придорожную грязь,
Подниматься сложно, но страшнее пропасть
Средь городских спрутов, манящих пальцами,
Тех, что сожрут и не подавятся блядь.
А ведь не сразу увидишь волка под овчиной,
И я вновь получаю от близких ножик в спину.
Дичаю в каменных джунглях рваной нитью накала
Провожаю прохожих со звериным оскалом,
И где-то по хибарам меня кошмарило ночью,
И где вы санитары? Сука, одиночество!..
Душа разорвана в клочья, разбита об тротуары,
Но школа жизни научила держать удары
Отец, меня бы уже не было, если б не голос твой!
Я согрешил на небо и перед Тобой!
Худому телу дрожь дарит сила семи ветров
На кривых дорожках холодных бетонных хребтов.
Отец, меня бы уже не было, если б не голос твой!
Я согрешил на небо и перед Тобой!
Худому телу дрожь дарит сила семи ветров
На кривых дорожках холодных бетонных хребтов.
Я знаю много лишнего про себя и ближнего,
Я, как и Миша, раздевал лоха вопившего.
И никогда Артём не забудет то настроение,
С каким втроём мы шли во второе отделение.
Слава Богу, все на свободе, все вроде при делах...
Я понял многое тогда, в четырех стенах
У следака в кабинете Дзержинский на портрете,
А мы с тобой по сто шестьдесят второй...
Те, кто там не были, дорожите волей:
У них там кровь на мебели , кровь на линолеуме!
Этот конвейер набивает нами лагеря,
И кто-то слишком поздно понимает: ему есть, чего терять.
Серебряные кольца, нас уберёг Бог:
Один хороший человек нам тогда помог.
За мною долг, да, торчу не мало...
Зато не сели тогда ни я, ни Миша, ни Малый.
И мама мне не собирает дачки, носочки...
Сидели в тачке, болели почки,
Но это лучше, чем одиночка, лучше, чем КПЗ!
Я ставлю точку. Хватит. С'est assez.
Отец, меня бы уже не было, если б не голос твой!
Я согрешил на небо и перед Тобой!
Худому телу дрожь дарит сила семи ветров
На кривых дорожках холодных бетонных хребтов.
И вместо ровных дорог выбираю ухабы.
Упрямый не по годам, сам себе на уме
И за мамины слёзы прошу прощенья вдвойне.
Меня не переделать - уж какой есть!..
И пусть в нищете, но не менял свою честь
На пустые слова, проценты и дивиденды.
Мне бы сбросить оковы и уподобиться ветру,
Но снова падаю пеплом в придорожную грязь,
Подниматься сложно, но страшнее пропасть
Средь городских спрутов, манящих пальцами,
Тех, что сожрут и не подавятся блядь.
А ведь не сразу увидишь волка под овчиной,
И я вновь получаю от близких ножик в спину.
Дичаю в каменных джунглях рваной нитью накала
Провожаю прохожих со звериным оскалом,
И где-то по хибарам меня кошмарило ночью,
И где вы санитары? Сука, одиночество!..
Душа разорвана в клочья, разбита об тротуары,
Но школа жизни научила держать удары
Отец, меня бы уже не было, если б не голос твой!
Я согрешил на небо и перед Тобой!
Худому телу дрожь дарит сила семи ветров
На кривых дорожках холодных бетонных хребтов.
Отец, меня бы уже не было, если б не голос твой!
Я согрешил на небо и перед Тобой!
Худому телу дрожь дарит сила семи ветров
На кривых дорожках холодных бетонных хребтов.
Я знаю много лишнего про себя и ближнего,
Я, как и Миша, раздевал лоха вопившего.
И никогда Артём не забудет то настроение,
С каким втроём мы шли во второе отделение.
Слава Богу, все на свободе, все вроде при делах...
Я понял многое тогда, в четырех стенах
У следака в кабинете Дзержинский на портрете,
А мы с тобой по сто шестьдесят второй...
Те, кто там не были, дорожите волей:
У них там кровь на мебели , кровь на линолеуме!
Этот конвейер набивает нами лагеря,
И кто-то слишком поздно понимает: ему есть, чего терять.
Серебряные кольца, нас уберёг Бог:
Один хороший человек нам тогда помог.
За мною долг, да, торчу не мало...
Зато не сели тогда ни я, ни Миша, ни Малый.
И мама мне не собирает дачки, носочки...
Сидели в тачке, болели почки,
Но это лучше, чем одиночка, лучше, чем КПЗ!
Я ставлю точку. Хватит. С'est assez.
Отец, меня бы уже не было, если б не голос твой!
Я согрешил на небо и перед Тобой!
Худому телу дрожь дарит сила семи ветров
На кривых дорожках холодных бетонных хребтов.
Father, forgive me for the fact that I am weak
And instead of even roads, I choose bumps.
Stubborn over the years, on his own mind
And for my mother’s tears I am doubly forgiven.
I can’t redo me - what is it! ..
And let it be in poverty, but did not change his honor
On empty words, interest and dividends.
I should throw the shackles and become like the wind,
But again I fall ash to roadside dirt,
It is difficult to rise, but worse than the abyss
In the middle of urban octopuses beckoning fingers,
Those who will devour and do not push the whore.
But you will not immediately see the wolf under the sheepskin,
And I again get a knife from my relatives in the back.
I am a torn spit in a stone jungle with a torn thread
I escort passers -by with animal grin,
And somewhere in the hibars I was nightmaking at night,
And where are you as orderlies? Bitch, loneliness! ..
The soul is torn to shreds, broken against the sidewalks,
But the school of life taught how to hold the blows
Father, I would no longer be, if not for your voice!
I sinned to heaven and in front of you!
The strength of the seven winds gives a thin body
On the curves of the tracks of cold concrete ridges.
Father, I would no longer be, if not for your voice!
I sinned to heaven and in front of you!
The strength of the seven winds gives a thin body
On the curves of the tracks of cold concrete ridges.
I know a lot of superfluous to myself and my neighbor
I, like Misha, undressed the sucker of the screaming.
And Artyom will never forget that mood,
With which the three of us we went to the second compartment.
Thank God everything is free, everything seems to be in business ...
I understood a lot then, in four walls
The trail in the Dzerzhinsky office in the portrait,
And you and I are one hundred and sixty -second ...
Those who were not there are willing:
They have blood there on furniture, blood on linoleum!
This conveyor stuffs us camps,
And someone too late understands: he has something to lose.
Silver rings, God removed us:
One good person helped us then.
There is a debt behind me, yes, I stick out not a few ...
But then neither I, nor Misha, nor small sat down.
And my mother does not collect summer cottages, socks ...
We sat in a wheelbarrow, the kidneys hurt,
But this is better than a loner, better than the KPZ!
I put a point. Enough. C'est Assez.
Father, I would no longer be, if not for your voice!
I sinned to heaven and in front of you!
The strength of the seven winds gives a thin body
On the curves of the tracks of cold concrete ridges.
And instead of even roads, I choose bumps.
Stubborn over the years, on his own mind
And for my mother’s tears I am doubly forgiven.
I can’t redo me - what is it! ..
And let it be in poverty, but did not change his honor
On empty words, interest and dividends.
I should throw the shackles and become like the wind,
But again I fall ash to roadside dirt,
It is difficult to rise, but worse than the abyss
In the middle of urban octopuses beckoning fingers,
Those who will devour and do not push the whore.
But you will not immediately see the wolf under the sheepskin,
And I again get a knife from my relatives in the back.
I am a torn spit in a stone jungle with a torn thread
I escort passers -by with animal grin,
And somewhere in the hibars I was nightmaking at night,
And where are you as orderlies? Bitch, loneliness! ..
The soul is torn to shreds, broken against the sidewalks,
But the school of life taught how to hold the blows
Father, I would no longer be, if not for your voice!
I sinned to heaven and in front of you!
The strength of the seven winds gives a thin body
On the curves of the tracks of cold concrete ridges.
Father, I would no longer be, if not for your voice!
I sinned to heaven and in front of you!
The strength of the seven winds gives a thin body
On the curves of the tracks of cold concrete ridges.
I know a lot of superfluous to myself and my neighbor
I, like Misha, undressed the sucker of the screaming.
And Artyom will never forget that mood,
With which the three of us we went to the second compartment.
Thank God everything is free, everything seems to be in business ...
I understood a lot then, in four walls
The trail in the Dzerzhinsky office in the portrait,
And you and I are one hundred and sixty -second ...
Those who were not there are willing:
They have blood there on furniture, blood on linoleum!
This conveyor stuffs us camps,
And someone too late understands: he has something to lose.
Silver rings, God removed us:
One good person helped us then.
There is a debt behind me, yes, I stick out not a few ...
But then neither I, nor Misha, nor small sat down.
And my mother does not collect summer cottages, socks ...
We sat in a wheelbarrow, the kidneys hurt,
But this is better than a loner, better than the KPZ!
I put a point. Enough. C'est Assez.
Father, I would no longer be, if not for your voice!
I sinned to heaven and in front of you!
The strength of the seven winds gives a thin body
On the curves of the tracks of cold concrete ridges.
Другие песни исполнителя: