Kerner - Сфинкс - Слепому
текст песни
15
0 человек. считает текст песни верным
0 человек считают текст песни неверным
Kerner - Сфинкс - Слепому - оригинальный текст песни, перевод, видео
- Текст
- Перевод
«Ну, привет». А дальше парализует горло.
Слышу, как дышит, как Всевышний диктует: «Вольно!
Вы не виделись тысячи лет, обними, как брата».
Он стоит напротив и, как в детстве, вдыхает мой запах.
Ах, мне бы руки – сжал бы до треска в ребрах. Вот он:
Губы белые от штукатурки (все как раньше), лицо спокойно,
Глаза подернуты пленкой льда. Прикоснись, если нету страха.
Но он где-то там, за точкою невозврата.
Если хочешь, беги за ним, покидай этот пыльный город.
Только за это взимается слишком высокая плата:
Ночи сомнений, бессонниц и разговоров
С самим собой по душам. Дни начинать с уколов:
Литр воспоминания внутривенно.
Цирковой большой кошкою вырываться из плена,
Бросать себя в зимнюю снежную ночь, будто в кому,
Жадно глотая студеные перемены…
Просыпаться пустым от далекого воя сирены.
Выходить на балкон и дрожать, словно новорожденный кутенок.
Забываться, курить и стряхивать пепел на порох,
Которым кто-то заботливый выстлал дорогу к Дому.
А потом смотреть, как кричат в огне расписные стены.
Я пробовал. И, ей богу, это того не стоит.
Я ведь и так кричу ему через время, миры и рассветы
Покинутым зверем свое злое, беззвучное «Где ты?
Неужели тебе самому без меня там не серо, не тошно?
Кто рассказывает тебе на ухо, какого цвета сегодня небо?
Чьим ты запахом дышишь, когда становится слишком душно?
Когда кислорода столько же, как в то далекое дивное лето,
Которое было первым и раскаленным.
Асфальт превращался в реку. Я не был помечен Домом.
Помнишь, как мы лежали с тобою на том балконе?
Как кричали внизу загорелые дети-чайки
А птицы плавали в выженном небе, будто чаинки…
Кого ты теперь защищаешь от чьей-нибудь глупой стаи?
Кому добываешь амулеты или пластинки?
Чье лицо помнят на ощупь твои живые паучьи руки,
Кто заменяет тебе друга, сына, глаза и брата?
Чей образ приносят тебе все реки, любые случайные звуки?
Кому ты пишешь «скучно» в пустые палаты?
За кого ты готов платить, как за меня когда-то?
И, самое главное, почему ты приходишь так редко?»
Так что разговоры уже излишни. Я держу его на прицеле,
Боясь, что опять уйдет и оставит в пустой квартире,
В вакууме снов, на смятой моей постели.
Одного оставит в этом холодном мире.
Я чую, он видит меня – спинным мозгом и памятью нервов,
Моложе, добрее, таким упоительно-зыбким.
Я улыбаюсь и тяну к нему призраки-руки, как некогда к небу.
Он подходит и, проверяя, трогает краешек этой моей улыбки.
Слышу, как дышит, как Всевышний диктует: «Вольно!
Вы не виделись тысячи лет, обними, как брата».
Он стоит напротив и, как в детстве, вдыхает мой запах.
Ах, мне бы руки – сжал бы до треска в ребрах. Вот он:
Губы белые от штукатурки (все как раньше), лицо спокойно,
Глаза подернуты пленкой льда. Прикоснись, если нету страха.
Но он где-то там, за точкою невозврата.
Если хочешь, беги за ним, покидай этот пыльный город.
Только за это взимается слишком высокая плата:
Ночи сомнений, бессонниц и разговоров
С самим собой по душам. Дни начинать с уколов:
Литр воспоминания внутривенно.
Цирковой большой кошкою вырываться из плена,
Бросать себя в зимнюю снежную ночь, будто в кому,
Жадно глотая студеные перемены…
Просыпаться пустым от далекого воя сирены.
Выходить на балкон и дрожать, словно новорожденный кутенок.
Забываться, курить и стряхивать пепел на порох,
Которым кто-то заботливый выстлал дорогу к Дому.
А потом смотреть, как кричат в огне расписные стены.
Я пробовал. И, ей богу, это того не стоит.
Я ведь и так кричу ему через время, миры и рассветы
Покинутым зверем свое злое, беззвучное «Где ты?
Неужели тебе самому без меня там не серо, не тошно?
Кто рассказывает тебе на ухо, какого цвета сегодня небо?
Чьим ты запахом дышишь, когда становится слишком душно?
Когда кислорода столько же, как в то далекое дивное лето,
Которое было первым и раскаленным.
Асфальт превращался в реку. Я не был помечен Домом.
Помнишь, как мы лежали с тобою на том балконе?
Как кричали внизу загорелые дети-чайки
А птицы плавали в выженном небе, будто чаинки…
Кого ты теперь защищаешь от чьей-нибудь глупой стаи?
Кому добываешь амулеты или пластинки?
Чье лицо помнят на ощупь твои живые паучьи руки,
Кто заменяет тебе друга, сына, глаза и брата?
Чей образ приносят тебе все реки, любые случайные звуки?
Кому ты пишешь «скучно» в пустые палаты?
За кого ты готов платить, как за меня когда-то?
И, самое главное, почему ты приходишь так редко?»
Так что разговоры уже излишни. Я держу его на прицеле,
Боясь, что опять уйдет и оставит в пустой квартире,
В вакууме снов, на смятой моей постели.
Одного оставит в этом холодном мире.
Я чую, он видит меня – спинным мозгом и памятью нервов,
Моложе, добрее, таким упоительно-зыбким.
Я улыбаюсь и тяну к нему призраки-руки, как некогда к небу.
Он подходит и, проверяя, трогает краешек этой моей улыбки.
"Well hello". And then it paralyzes the throat.
I hear how he breathes, how the Almighty dictates: “At ease!
You haven’t seen each other for thousands of years, hug like a brother.”
He stands opposite and, as in childhood, inhales my scent.
Ah, I would have my hands - I would have squeezed them to a crack in the ribs. Here he is:
Lips white from plaster (everything is the same as before), the face is calm,
Eyes covered with a film of ice. Touch if there is no fear.
But he is somewhere there, beyond the point of no return.
If you want, run after him, leave this dusty city.
Only for this, too high a fee is charged:
Nights of doubt, insomnia and talk
With oneself heart to heart. Days to start with injections:
A liter of memories intravenously.
Circus big cat to escape from captivity,
Throw yourself into a winter snowy night, as if in a coma,
Eagerly swallowing cold changes ...
Waking up empty from the distant howl of a siren.
Go out on the balcony and tremble like a newborn kitten.
Forgetting, smoking and shaking off the ashes for gunpowder,
With which someone caring paved the way to the House.
And then watch the painted walls scream in the fire.
I tried. And, by God, it's not worth it.
After all, I already shout to him through time, worlds and dawns
Abandoned by the beast, its evil, silent “Where are you?
Isn't it grey, not sickening there without me?
Who tells you in your ear what color the sky is today?
Whose smell do you breathe in when it gets too stuffy?
When there is as much oxygen as in that distant marvelous summer,
Which was first and red-hot.
The asphalt turned into a river. I was not labeled Home.
Do you remember how we lay with you on that balcony?
How the tanned seagull children screamed below
And the birds swam in the scorched sky, like tea leaves...
Who are you protecting from someone's stupid pack now?
Who do you get amulets or records for?
Whose face your living spider hands remember to touch,
Who replaces your friend, son, eyes and brother?
Whose image do all the rivers bring to you, any random sounds?
To whom do you write "bored" in empty rooms?
For whom are you ready to pay, as for me once?
And, most importantly, why do you come so rarely?
So there is no need to talk anymore. I keep it on target
Afraid that he would leave again and leave him in an empty apartment,
In the vacuum of dreams, on my crumpled bed.
Leave one in this cold world.
I feel, he sees me - with the spinal cord and the memory of the nerves,
Younger, kinder, so intoxicatingly unsteady.
I smile and stretch my ghost-hands towards him, as once towards the sky.
He approaches and, checking, touches the edge of this smile of mine.
I hear how he breathes, how the Almighty dictates: “At ease!
You haven’t seen each other for thousands of years, hug like a brother.”
He stands opposite and, as in childhood, inhales my scent.
Ah, I would have my hands - I would have squeezed them to a crack in the ribs. Here he is:
Lips white from plaster (everything is the same as before), the face is calm,
Eyes covered with a film of ice. Touch if there is no fear.
But he is somewhere there, beyond the point of no return.
If you want, run after him, leave this dusty city.
Only for this, too high a fee is charged:
Nights of doubt, insomnia and talk
With oneself heart to heart. Days to start with injections:
A liter of memories intravenously.
Circus big cat to escape from captivity,
Throw yourself into a winter snowy night, as if in a coma,
Eagerly swallowing cold changes ...
Waking up empty from the distant howl of a siren.
Go out on the balcony and tremble like a newborn kitten.
Forgetting, smoking and shaking off the ashes for gunpowder,
With which someone caring paved the way to the House.
And then watch the painted walls scream in the fire.
I tried. And, by God, it's not worth it.
After all, I already shout to him through time, worlds and dawns
Abandoned by the beast, its evil, silent “Where are you?
Isn't it grey, not sickening there without me?
Who tells you in your ear what color the sky is today?
Whose smell do you breathe in when it gets too stuffy?
When there is as much oxygen as in that distant marvelous summer,
Which was first and red-hot.
The asphalt turned into a river. I was not labeled Home.
Do you remember how we lay with you on that balcony?
How the tanned seagull children screamed below
And the birds swam in the scorched sky, like tea leaves...
Who are you protecting from someone's stupid pack now?
Who do you get amulets or records for?
Whose face your living spider hands remember to touch,
Who replaces your friend, son, eyes and brother?
Whose image do all the rivers bring to you, any random sounds?
To whom do you write "bored" in empty rooms?
For whom are you ready to pay, as for me once?
And, most importantly, why do you come so rarely?
So there is no need to talk anymore. I keep it on target
Afraid that he would leave again and leave him in an empty apartment,
In the vacuum of dreams, on my crumpled bed.
Leave one in this cold world.
I feel, he sees me - with the spinal cord and the memory of the nerves,
Younger, kinder, so intoxicatingly unsteady.
I smile and stretch my ghost-hands towards him, as once towards the sky.
He approaches and, checking, touches the edge of this smile of mine.
Другие песни исполнителя: