Александр Башлачев - Верка, Надька и Любка
текст песни
28
0 человек. считает текст песни верным
0 человек считают текст песни неверным
Александр Башлачев - Верка, Надька и Любка - оригинальный текст песни, перевод, видео
- Текст
- Перевод
Когда дважды два было только четыре,
Я жил в небольшой коммунальной квартире.
Работал с горшком, и ночник мне светил
Но я был дураком и за свет не платил.
Я грыз те же книжки с чайком вместо сушки,
Мечтал застрелиться при всех из Царь-пушки,
Ломал свою голову ввиде подушки.
Эх, вершки-корешки! От горшка до макушки
Обычный крестовый дурак.
- Твой ход, - из болот зазывали лягушки.
Я пятился задом, как рак.
Я пил проявитель, я пил закрепитель,
Квартиру с утра превращал в вытрезвитель,
Но не утонул ни в стакане, ни в кубке.
Как шило в мешке - два смешка, три насмешки -
Набитый дурак, я смешал в своей трубке
И разом в орла превратился из решки.
И душу с душком, словно тело в тележке,
Катал я и золотом правил орешки,
Но чем-то понравился Любке.
Муку через муку поэты рифмуют.
Она показала, где раки зимуют.
Хоть дело порой доходило до драки -
Я Любку люблю! А подробности - враки.
Она даже верила в это сама.
Мы жили в то время в холерном бараке
Холерой считалась зима.
И Верка-портниха сняла с Любки мерку -
Хотел я ей на зиму шубу пошить.
Но вдруг оказалось, что шуба - на Верку.
Я ей предложил вместе с нами пожить.
И в картах она разбиралась не в меру -
Ходила с ума эта самая Вера.
Очнулась зима и прогнала холеру.
Короче стал список ночей.
Да Вера была и простой и понятной,
И снегом засыпала белые пятна,
Взяла агитацией в корне наглядной
И воском от тысяч свечей.
И шило в мешке мы пустили на мыло.
Святою водой наш барак затопило.
Уж намылились мы, но святая вода
На метр из святого и твердого льда.
И Вера из шубы скроила одьяло.
В нем дырка была - прям так и сияла.
Закутавшись в дырку, легли на кровать
И стали, как раки, втроем зимовать.
Но воду почуяв - да сном или духом -
В матросской тельняшке явилась Надюха.
Я с нею давно грешным делом матросил,
Два раза матрасил, да струсил и бросил.
Не так молода, но совсем не старуха,
Разбила паркеты из синего льда.
Зашла навсегда попрощаться Надюха,
Да так и осталась у нас навсегда.
Мы прожили зиму активно и дружно.
И главное дело - оно нам было не скучно.
И кто чем богат, тому все были рады.
Но все-таки просто визжали они,
Когда рядом с ритмами светской эстрады
Я сам, наконец, взял гитару в клешни.
Не твистом свистел мой овраг на горе.
Я все отдавал из того, что дано.
И мозг головной вырезал на коре:
Надежда плюс Вера плюс Саша плюс Люба
Плюс тетя Сережа плюс дядя Наташа...
Короче, не все ли равно.
Я пел это в темном холодном бараке
И он превращался в обычный дворец.
Так вот что весною поделывают раки!
И тут оказалось, что я - рак-отец.
Сижу в своем теле, как будто в вулкане.
Налейте мне свету из дырки окна!
Три грации, словно три грани в стакане.
Три грани в стакане, три разных мамани,
три разных мамани, а дочка одна.
Но следствия нет без особых причин.
Тем более, вроде не дочка, а сын.
А может - не сын, а может быть - брат,
Сестра или мать или сам я - отец,
А может быть весь первомайский парад!
А может быть город весь наш - Ленинград!..
Светает. Гадаю и наоборот.
А может быть - весь наш советский народ.
А может быть, в люльке вся наша страна!
Давайте придумывать ей имена.
Я жил в небольшой коммунальной квартире.
Работал с горшком, и ночник мне светил
Но я был дураком и за свет не платил.
Я грыз те же книжки с чайком вместо сушки,
Мечтал застрелиться при всех из Царь-пушки,
Ломал свою голову ввиде подушки.
Эх, вершки-корешки! От горшка до макушки
Обычный крестовый дурак.
- Твой ход, - из болот зазывали лягушки.
Я пятился задом, как рак.
Я пил проявитель, я пил закрепитель,
Квартиру с утра превращал в вытрезвитель,
Но не утонул ни в стакане, ни в кубке.
Как шило в мешке - два смешка, три насмешки -
Набитый дурак, я смешал в своей трубке
И разом в орла превратился из решки.
И душу с душком, словно тело в тележке,
Катал я и золотом правил орешки,
Но чем-то понравился Любке.
Муку через муку поэты рифмуют.
Она показала, где раки зимуют.
Хоть дело порой доходило до драки -
Я Любку люблю! А подробности - враки.
Она даже верила в это сама.
Мы жили в то время в холерном бараке
Холерой считалась зима.
И Верка-портниха сняла с Любки мерку -
Хотел я ей на зиму шубу пошить.
Но вдруг оказалось, что шуба - на Верку.
Я ей предложил вместе с нами пожить.
И в картах она разбиралась не в меру -
Ходила с ума эта самая Вера.
Очнулась зима и прогнала холеру.
Короче стал список ночей.
Да Вера была и простой и понятной,
И снегом засыпала белые пятна,
Взяла агитацией в корне наглядной
И воском от тысяч свечей.
И шило в мешке мы пустили на мыло.
Святою водой наш барак затопило.
Уж намылились мы, но святая вода
На метр из святого и твердого льда.
И Вера из шубы скроила одьяло.
В нем дырка была - прям так и сияла.
Закутавшись в дырку, легли на кровать
И стали, как раки, втроем зимовать.
Но воду почуяв - да сном или духом -
В матросской тельняшке явилась Надюха.
Я с нею давно грешным делом матросил,
Два раза матрасил, да струсил и бросил.
Не так молода, но совсем не старуха,
Разбила паркеты из синего льда.
Зашла навсегда попрощаться Надюха,
Да так и осталась у нас навсегда.
Мы прожили зиму активно и дружно.
И главное дело - оно нам было не скучно.
И кто чем богат, тому все были рады.
Но все-таки просто визжали они,
Когда рядом с ритмами светской эстрады
Я сам, наконец, взял гитару в клешни.
Не твистом свистел мой овраг на горе.
Я все отдавал из того, что дано.
И мозг головной вырезал на коре:
Надежда плюс Вера плюс Саша плюс Люба
Плюс тетя Сережа плюс дядя Наташа...
Короче, не все ли равно.
Я пел это в темном холодном бараке
И он превращался в обычный дворец.
Так вот что весною поделывают раки!
И тут оказалось, что я - рак-отец.
Сижу в своем теле, как будто в вулкане.
Налейте мне свету из дырки окна!
Три грации, словно три грани в стакане.
Три грани в стакане, три разных мамани,
три разных мамани, а дочка одна.
Но следствия нет без особых причин.
Тем более, вроде не дочка, а сын.
А может - не сын, а может быть - брат,
Сестра или мать или сам я - отец,
А может быть весь первомайский парад!
А может быть город весь наш - Ленинград!..
Светает. Гадаю и наоборот.
А может быть - весь наш советский народ.
А может быть, в люльке вся наша страна!
Давайте придумывать ей имена.
When there were only four twice two,
I lived in a small communal apartment.
Worked with the pot, and the nightlight shone for me
But I was a fool and did not pay for the light.
I bite the same books with a seagull instead of drying,
I dreamed of shooting himself up at all of the king-gun,
I rackled his head in the form of pillows.
Eh, the tops-bones! From pot to the crown
An ordinary crusade of a fool.
“Your move,” frogs were called from the swamps.
I backed up backwards, like cancer.
I drank the developer, I drank a fixer,
In the morning he turned the apartment into a sober -up,
But he did not drown in a glass or in the cup.
Like an awl in a bag - two laughs, three ridicule -
A stupid, I mixed in my tube
And at once into the eagle turned from the tails.
And the soul with a shower, like a body in a cart,
I rolled the rules of nuts with gold,
But I liked Lyubka something.
Poets rhyme flour through flour.
She showed where the crayfish winter.
Although it sometimes got to a fight -
I love love! And the details are the enemies.
She even believed in it herself.
We lived at that time in a cholera hut
Winter was considered cholera.
And Verka -portable took Merka from Lyubka -
I wanted to sew a fur coat for her for the winter.
But suddenly it turned out that the fur coat was on Verka.
I offered her to live with us.
And in the cards she did not understand the best -
This very faith was crazy.
Winter woke up and drove off Holer.
In short, the list of nights became.
Yes, Vera was both simple and understandable,
And white spots fell asleep with snow,
Took agitation in the root of the visual
And wax from thousands of candles.
And we put an awl in the bag on the soap.
Our hut was flooded with holy water.
We so shut up, but holy water
A meter from holy and solid ice.
And Vera from the fur coat was hidden.
In it, the hole was - just shone.
Wrapped in a hole, lay on the bed
And they began to winter like crayfish.
But having sensed the water - yes, sleep or spirit -
Nadia appeared in the sailor vest.
I sailed with her for a long time,
Twice mattressil, but chilled and threw it.
Not so young, but not at all an old woman,
She broke parquets from blue ice.
Nadia came to say goodbye forever
Yes, and remained with us forever.
We lived in the winter actively and amicably.
And the main thing - it was not bored with us.
And whoever is rich, everyone was glad.
But still they just squealed,
When next to the rhythms of a secular stage
I myself finally took the guitar in the claw.
My ravine on the mountain whistled not by a twist.
I gave everything out of what was given.
And the head of the head cut out on the bark:
Nadezhda plus faith plus Sasha plus Lyuba
Plus Aunt Seryozha Plus Uncle Natasha ...
In short, is it all the same.
I sang it in a dark cold hut
And he turned into an ordinary palace.
So this is what crackers are divided in spring!
And then it turned out that I am a cancer.
I am sitting in my body, as if in a volcano.
Pour me with the light of the window hole!
Three grace, like three faces in a glass.
Three faces in a glass, three different mothers,
Three different mothers, and the daughter is one.
But there is no investigation for no special reason.
Moreover, it seems not to a daughter, but a son.
Or maybe not a son, or maybe a brother,
Sister or mother or I am father,
Or maybe the whole Pervomaisky parade!
Or maybe our whole city is Leningrad! ..
Light. I guess and vice versa.
Or maybe our entire Soviet people.
Or maybe in the cradle all our country!
Let's come up with the names for her.
I lived in a small communal apartment.
Worked with the pot, and the nightlight shone for me
But I was a fool and did not pay for the light.
I bite the same books with a seagull instead of drying,
I dreamed of shooting himself up at all of the king-gun,
I rackled his head in the form of pillows.
Eh, the tops-bones! From pot to the crown
An ordinary crusade of a fool.
“Your move,” frogs were called from the swamps.
I backed up backwards, like cancer.
I drank the developer, I drank a fixer,
In the morning he turned the apartment into a sober -up,
But he did not drown in a glass or in the cup.
Like an awl in a bag - two laughs, three ridicule -
A stupid, I mixed in my tube
And at once into the eagle turned from the tails.
And the soul with a shower, like a body in a cart,
I rolled the rules of nuts with gold,
But I liked Lyubka something.
Poets rhyme flour through flour.
She showed where the crayfish winter.
Although it sometimes got to a fight -
I love love! And the details are the enemies.
She even believed in it herself.
We lived at that time in a cholera hut
Winter was considered cholera.
And Verka -portable took Merka from Lyubka -
I wanted to sew a fur coat for her for the winter.
But suddenly it turned out that the fur coat was on Verka.
I offered her to live with us.
And in the cards she did not understand the best -
This very faith was crazy.
Winter woke up and drove off Holer.
In short, the list of nights became.
Yes, Vera was both simple and understandable,
And white spots fell asleep with snow,
Took agitation in the root of the visual
And wax from thousands of candles.
And we put an awl in the bag on the soap.
Our hut was flooded with holy water.
We so shut up, but holy water
A meter from holy and solid ice.
And Vera from the fur coat was hidden.
In it, the hole was - just shone.
Wrapped in a hole, lay on the bed
And they began to winter like crayfish.
But having sensed the water - yes, sleep or spirit -
Nadia appeared in the sailor vest.
I sailed with her for a long time,
Twice mattressil, but chilled and threw it.
Not so young, but not at all an old woman,
She broke parquets from blue ice.
Nadia came to say goodbye forever
Yes, and remained with us forever.
We lived in the winter actively and amicably.
And the main thing - it was not bored with us.
And whoever is rich, everyone was glad.
But still they just squealed,
When next to the rhythms of a secular stage
I myself finally took the guitar in the claw.
My ravine on the mountain whistled not by a twist.
I gave everything out of what was given.
And the head of the head cut out on the bark:
Nadezhda plus faith plus Sasha plus Lyuba
Plus Aunt Seryozha Plus Uncle Natasha ...
In short, is it all the same.
I sang it in a dark cold hut
And he turned into an ordinary palace.
So this is what crackers are divided in spring!
And then it turned out that I am a cancer.
I am sitting in my body, as if in a volcano.
Pour me with the light of the window hole!
Three grace, like three faces in a glass.
Three faces in a glass, three different mothers,
Three different mothers, and the daughter is one.
But there is no investigation for no special reason.
Moreover, it seems not to a daughter, but a son.
Or maybe not a son, or maybe a brother,
Sister or mother or I am father,
Or maybe the whole Pervomaisky parade!
Or maybe our whole city is Leningrad! ..
Light. I guess and vice versa.
Or maybe our entire Soviet people.
Or maybe in the cradle all our country!
Let's come up with the names for her.
Другие песни исполнителя: