Александр Розенбаум - Серафимыч
текст песни
30
0 человек. считает текст песни верным
0 человек считают текст песни неверным
Александр Розенбаум - Серафимыч - оригинальный текст песни, перевод, видео
- Текст
- Перевод
На перрон, полный семечек, подавали состав,
Алкаши-шикеревичи занимали места.
Молодые, красивые лезли мы в эшелон.
Николай Серафимович, твой был первый вагон.
Рвали струны безжалостно не за тыщи - за грош,
За спасибо-пожалуйста - да их в стакан не нальёшь.
Белой ночью, чуть кремовой, "Парус" плыл по реке.
Николай Хризантемович расцветал в кабаке.
Жемчугами ты сыпал, касаясь рукой струн серебряных,
И "карась" золотой всё клевал и клевал до утра.
"Три семёрки" разлив по стаканам на невском поребрике,
Закрывали мы счёт, добавляя ещё по сто грамм.
В тихой роще осиновой, пот стирая с лица,
Николай Хиросимович разрывал нам сердца.
Не дремотный трамвая сыч - три копейки билет,
Николай Нидвораевич, ты был в масть нам и в цвет.
На сегодняшних "вёслах" артисты лабают известные,
Но до "пара" такого никто из крутых не дорос.
Где-то там позади лихо катит дрезина с маэстрами,
Безуспешно пытаясь догнать твой, Резан, паровоз.
В небо с криком отчаянным птичья стая ушла.
Не хватало печали нам... Коля, что за дела?!
Плач свечей парафиновых, загрустил Ленинград...
Николай Серафимович, до свидания, брат.
Угорают банкиры, по киру целуясь с клиентами,
И братва за слова отвечает, как в лучшие дни.
Все равны - что в парных, что в пивных - пред магнитными лентами,
На которых твоя, Серафимыч, гитара звенит.
Алкаши-шикеревичи занимали места.
Молодые, красивые лезли мы в эшелон.
Николай Серафимович, твой был первый вагон.
Рвали струны безжалостно не за тыщи - за грош,
За спасибо-пожалуйста - да их в стакан не нальёшь.
Белой ночью, чуть кремовой, "Парус" плыл по реке.
Николай Хризантемович расцветал в кабаке.
Жемчугами ты сыпал, касаясь рукой струн серебряных,
И "карась" золотой всё клевал и клевал до утра.
"Три семёрки" разлив по стаканам на невском поребрике,
Закрывали мы счёт, добавляя ещё по сто грамм.
В тихой роще осиновой, пот стирая с лица,
Николай Хиросимович разрывал нам сердца.
Не дремотный трамвая сыч - три копейки билет,
Николай Нидвораевич, ты был в масть нам и в цвет.
На сегодняшних "вёслах" артисты лабают известные,
Но до "пара" такого никто из крутых не дорос.
Где-то там позади лихо катит дрезина с маэстрами,
Безуспешно пытаясь догнать твой, Резан, паровоз.
В небо с криком отчаянным птичья стая ушла.
Не хватало печали нам... Коля, что за дела?!
Плач свечей парафиновых, загрустил Ленинград...
Николай Серафимович, до свидания, брат.
Угорают банкиры, по киру целуясь с клиентами,
И братва за слова отвечает, как в лучшие дни.
Все равны - что в парных, что в пивных - пред магнитными лентами,
На которых твоя, Серафимыч, гитара звенит.
To the platform, full of seeds, they were served,
Helpers-Shikerevichi took places.
Young, beautiful we climbed into the train.
Nikolai Serafimovich, yours was the first car.
They torn the strings ruthlessly not for the thousand - for the penny,
Thank you, please - you won’t pour them into a glass.
White night, a little creamy, the "sail" sailed along the river.
Nikolai Chryzanthemovich blossomed in a tavern.
You poured pearls, touching the silver strings with the hand,
And the “crucian carp” of the gold pecked and pecked until the morning.
"Three seven" spills in glasses in the Nevsky curb,
We closed the score, adding another one hundred grams.
In a quiet grove of Osinova, washing sweat from his face,
Nikolai Hiroshimovich torn our hearts.
NOT DREMICAL COURE SECH - three kopecks ticket,
Nikolai Nidvoraevich, you were in a suit for us and in color.
At today's “Vyoslavs” artists are labored by famous,
But to the "couple" none of the steep ones has grown.
Somewhere there, there is famously rolling a dreist with maesters,
Unsuccessfully trying to catch up with your, cut, steam locomotive.
In the sky, with a cry of a desperate, a bird flock left.
There was not enough sorrow to us ... Kolya, what kind of business?!
Crying of paraffin candles, Leningrad was sad ...
Nikolai Serafimovich, Goodbye, brother.
Bankers get, kissing Cyrus with clients,
And the lads answers for words, as in the best days.
All are equal - in paired, that in beer - before magnetic ribbons,
On which yours, Serafimych, the guitar rings.
Helpers-Shikerevichi took places.
Young, beautiful we climbed into the train.
Nikolai Serafimovich, yours was the first car.
They torn the strings ruthlessly not for the thousand - for the penny,
Thank you, please - you won’t pour them into a glass.
White night, a little creamy, the "sail" sailed along the river.
Nikolai Chryzanthemovich blossomed in a tavern.
You poured pearls, touching the silver strings with the hand,
And the “crucian carp” of the gold pecked and pecked until the morning.
"Three seven" spills in glasses in the Nevsky curb,
We closed the score, adding another one hundred grams.
In a quiet grove of Osinova, washing sweat from his face,
Nikolai Hiroshimovich torn our hearts.
NOT DREMICAL COURE SECH - three kopecks ticket,
Nikolai Nidvoraevich, you were in a suit for us and in color.
At today's “Vyoslavs” artists are labored by famous,
But to the "couple" none of the steep ones has grown.
Somewhere there, there is famously rolling a dreist with maesters,
Unsuccessfully trying to catch up with your, cut, steam locomotive.
In the sky, with a cry of a desperate, a bird flock left.
There was not enough sorrow to us ... Kolya, what kind of business?!
Crying of paraffin candles, Leningrad was sad ...
Nikolai Serafimovich, Goodbye, brother.
Bankers get, kissing Cyrus with clients,
And the lads answers for words, as in the best days.
All are equal - in paired, that in beer - before magnetic ribbons,
On which yours, Serafimych, the guitar rings.
Другие песни исполнителя: