Артём Татищевский feat. Чернышевский - Горемыка
текст песни
2
0 человек. считает текст песни верным
0 человек считают текст песни неверным
Артём Татищевский feat. Чернышевский - Горемыка - оригинальный текст песни, перевод, видео
- Текст
- Перевод
Волочусь по Спартановке, Волгоградское теплое утро.
С малышом за руку вдоль Волги реки, бурлак из горячих и молодых.
Синие тела у подъездов так же колдырят спирт.
Шум товарняка, кафе, где вкусная самса и шашлык.
Разделено все по округе, в области Самарской метели.
Словно секунды пролетают недели.
Послезавтра триста сорок четвертый поезд до Сызрани.
Е.учее прошлое, настоящее схоже с уродством.
Пацыки кто по гарику, кто по гердосу.
Кто просто гадости в ноздри.
Кто ЗОЖ, на зоне или на завод в шесть утра на автобусе,
Несущимся по разбитой дороге в промзону.
Вечерком хмель и солод, хлеб с солью.
АПС впервые все вместе, по сольникам.
Срываю хохлатке крышу, срывает с ох.енности лайфа
Легкий, прохладный, это андеграунд.
Если в семь утра я х.ярю вдоль двадцать первого квартала
До Южного, что бы попасть на транспорт до Ягодного.
В рацию рэп до зарплаты, слепень стучится в окно.
Дымит Тольятти, азот.
Двери закрыли на засов, то самое с острова.
Осенью треки чертил, ел мясо с ментами,
Курил с ментами, рубил бонг через сани.
Затем отсеялся сам, от ОРЗ расклеился.
Бл.ть!
Когда остался один ты, и дни летят как миг.
Когда все ушли и больше никто не встанет в дверном проеме.
Когда мы - это я один с тараканами в голове,
А не когда мы вместе вдвоем.
Давай-ка песню споем, где все зае.ись.
Глазами в небо уткнись и заткнись лучше.
Кто в старости подаст на покушать?
Я в душе в холодном стою.
Когда остался один на краю пропасти.
Когда ничего не достиг или достиг, но потом потерял.
Когда стыдно смотреть в глаза матерям
И под одеялом спится, только будучи в состоянии пьяном.
Упрямо смотря в оба, это творческая кома
Не дает выпустить что-то дальше своей головы.
У берега шуршал камыш одиноко. Я ноги волок до причала.
Что-то внутри так кричало, но звон глушился.
Я не пойму, как с самим собой я ужился.
Не подворачивал джинсы,
И шизой моей был только алкоголь.
Крестики-нолики, в животе только бабочки, колики.
Детство под столиком и на улице.
И так сладко по глупости. Теперь сигарета то курится
И телки все курицы, напудрятся, потом набухаются, е.утся, шабят.
Ребята, я что-то не пойму,
Мы верим кому, если вокруг все пи..ят,
и ты один на этом свете будешь кем-то съеден?
Или схаваешь сам и сам прохаваешь правила жизни.
Только не ошибись, только не расшибись.
Четыре, два нуля.
С малышом за руку вдоль Волги реки, бурлак из горячих и молодых.
Синие тела у подъездов так же колдырят спирт.
Шум товарняка, кафе, где вкусная самса и шашлык.
Разделено все по округе, в области Самарской метели.
Словно секунды пролетают недели.
Послезавтра триста сорок четвертый поезд до Сызрани.
Е.учее прошлое, настоящее схоже с уродством.
Пацыки кто по гарику, кто по гердосу.
Кто просто гадости в ноздри.
Кто ЗОЖ, на зоне или на завод в шесть утра на автобусе,
Несущимся по разбитой дороге в промзону.
Вечерком хмель и солод, хлеб с солью.
АПС впервые все вместе, по сольникам.
Срываю хохлатке крышу, срывает с ох.енности лайфа
Легкий, прохладный, это андеграунд.
Если в семь утра я х.ярю вдоль двадцать первого квартала
До Южного, что бы попасть на транспорт до Ягодного.
В рацию рэп до зарплаты, слепень стучится в окно.
Дымит Тольятти, азот.
Двери закрыли на засов, то самое с острова.
Осенью треки чертил, ел мясо с ментами,
Курил с ментами, рубил бонг через сани.
Затем отсеялся сам, от ОРЗ расклеился.
Бл.ть!
Когда остался один ты, и дни летят как миг.
Когда все ушли и больше никто не встанет в дверном проеме.
Когда мы - это я один с тараканами в голове,
А не когда мы вместе вдвоем.
Давай-ка песню споем, где все зае.ись.
Глазами в небо уткнись и заткнись лучше.
Кто в старости подаст на покушать?
Я в душе в холодном стою.
Когда остался один на краю пропасти.
Когда ничего не достиг или достиг, но потом потерял.
Когда стыдно смотреть в глаза матерям
И под одеялом спится, только будучи в состоянии пьяном.
Упрямо смотря в оба, это творческая кома
Не дает выпустить что-то дальше своей головы.
У берега шуршал камыш одиноко. Я ноги волок до причала.
Что-то внутри так кричало, но звон глушился.
Я не пойму, как с самим собой я ужился.
Не подворачивал джинсы,
И шизой моей был только алкоголь.
Крестики-нолики, в животе только бабочки, колики.
Детство под столиком и на улице.
И так сладко по глупости. Теперь сигарета то курится
И телки все курицы, напудрятся, потом набухаются, е.утся, шабят.
Ребята, я что-то не пойму,
Мы верим кому, если вокруг все пи..ят,
и ты один на этом свете будешь кем-то съеден?
Или схаваешь сам и сам прохаваешь правила жизни.
Только не ошибись, только не расшибись.
Четыре, два нуля.
I dragged on Spartanovka, Volgograd warm morning.
With the baby, by the hand along the Volga of the River, Burlak from hot and young.
Blue bodies at the entrances also conjure alcohol.
The noise of a commodity, a cafe, where a delicious samsa and barbecue.
Everything is separated in the district, in the area of the Samara blizzard.
Like seconds flying weeks.
The day after tomorrow is three hundred and forty -fourth train to Syzran.
E.Do the past, the present is similar to ugliness.
Patsyki who is on Garik, some according to Gerdos.
Who is just nostrils.
Who is healthy, in the zone or at the plant at six in the morning by bus,
Rushing along a broken road to the industrial zone.
In the evening, hops and malt, bread with salt.
APS is all together for the first time, in soloists.
I tear off the roof with the crest, it breaks off the alphabet
Light, cool, this is underground.
If at seven in the morning I am a h. Yava along the twenty -first quarter
To the South, to get to the vehicle to the berry.
In the radio rap before salary, blindly knocks out the window.
Togliatti smokes, nitrogen.
The doors were closed on the bolt, the same thing from the island.
In the fall, the tracks were drawn, ate meat with cops,
He smoked with the cops, chopped Bong through a sled.
Then he was eliminated himself, he had fallen from acute respiratory infections.
Bl.t!
When you are left, and the days fly like a moment.
When everyone left and no one else gets in the doorway.
When we are me alone with cockroaches in my head,
And not when we are together together.
Let's sing a song where everything is zae.
Burn and shut up better into the sky with your eyes.
Who will serve in old age to eat?
I am in the cold in my soul.
When left alone on the edge of the abyss.
When he did not reach or achieved, but then lost.
When it’s a shame to look into the eyes of mothers
And under the blanket they sleep, only being drunk.
Stubbornly looking in both, this is a creative coma
It does not allow you to release something beyond your head.
Kamysh rustled lonely near the shore. I am a lot of legs to the pier.
Something inside shouted so, but the ringing was jamming.
I don’t understand how I got along with myself.
I did not get jeans
And only alcohol was the Shiza.
Cross-knitting crosses, in the abdomen only butterflies, colic.
Childhood under the table and on the street.
And so sweet by stupidity. Now the cigarette will smoke
And the heifers are all chicken, they will fade, then swell, E.
Guys, I don't understand something
We believe someone if everything is around ...
And you alone in this world will be eaten by someone?
Or you fuck yourself and sway the rules of life yourself.
Just do not make a mistake, just do not stand up.
Four, two zeros.
With the baby, by the hand along the Volga of the River, Burlak from hot and young.
Blue bodies at the entrances also conjure alcohol.
The noise of a commodity, a cafe, where a delicious samsa and barbecue.
Everything is separated in the district, in the area of the Samara blizzard.
Like seconds flying weeks.
The day after tomorrow is three hundred and forty -fourth train to Syzran.
E.Do the past, the present is similar to ugliness.
Patsyki who is on Garik, some according to Gerdos.
Who is just nostrils.
Who is healthy, in the zone or at the plant at six in the morning by bus,
Rushing along a broken road to the industrial zone.
In the evening, hops and malt, bread with salt.
APS is all together for the first time, in soloists.
I tear off the roof with the crest, it breaks off the alphabet
Light, cool, this is underground.
If at seven in the morning I am a h. Yava along the twenty -first quarter
To the South, to get to the vehicle to the berry.
In the radio rap before salary, blindly knocks out the window.
Togliatti smokes, nitrogen.
The doors were closed on the bolt, the same thing from the island.
In the fall, the tracks were drawn, ate meat with cops,
He smoked with the cops, chopped Bong through a sled.
Then he was eliminated himself, he had fallen from acute respiratory infections.
Bl.t!
When you are left, and the days fly like a moment.
When everyone left and no one else gets in the doorway.
When we are me alone with cockroaches in my head,
And not when we are together together.
Let's sing a song where everything is zae.
Burn and shut up better into the sky with your eyes.
Who will serve in old age to eat?
I am in the cold in my soul.
When left alone on the edge of the abyss.
When he did not reach or achieved, but then lost.
When it’s a shame to look into the eyes of mothers
And under the blanket they sleep, only being drunk.
Stubbornly looking in both, this is a creative coma
It does not allow you to release something beyond your head.
Kamysh rustled lonely near the shore. I am a lot of legs to the pier.
Something inside shouted so, but the ringing was jamming.
I don’t understand how I got along with myself.
I did not get jeans
And only alcohol was the Shiza.
Cross-knitting crosses, in the abdomen only butterflies, colic.
Childhood under the table and on the street.
And so sweet by stupidity. Now the cigarette will smoke
And the heifers are all chicken, they will fade, then swell, E.
Guys, I don't understand something
We believe someone if everything is around ...
And you alone in this world will be eaten by someone?
Or you fuck yourself and sway the rules of life yourself.
Just do not make a mistake, just do not stand up.
Four, two zeros.