Аудиокнига в кармане, Денис Некрасов - Война и мир, Том 4, Чт. 1
текст песни
12
0 человек. считает текст песни верным
0 человек считают текст песни неверным
Аудиокнига в кармане, Денис Некрасов - Война и мир, Том 4, Чт. 1 - оригинальный текст песни, перевод, видео
- Текст
- Перевод
Война и мир. Том 4, Чт. 1
В Петербурге в это время в высших кругах, с большим жаром, чем когда-нибудь, шла сложная борьба партий Румянцева, французов, Марии Феодоровны, цесаревича и других, заглушаемая, как всегда, трубением придворных трутней. Но спокойная, роскошная, озабоченная только призраками, отражениями жизни, петербургская жизнь шла по-старому; и из-за хода этой жизни надо было делать большие усилия, чтобы сознавать опасность и то трудное положение, в котором находился русский народ. Те же были выходы, балы, тот же французский театр, те же интересы дворов, те же интересы службы и интриги. Только в самых высших кругах делались усилия для того, чтобы напоминать трудность настоящего положения. Рассказывалось шепотом о том, как противоположно одна другой поступили, в столь трудных обстоятельствах, обе императрицы. Императрица Мария Феодоровна, озабоченная благосостоянием подведомственных ей богоугодных и воспитательных учреждений, сделала распоряжение об отправке всех институтов в Казань, и вещи этих заведений уже были уложены. Императрица же Елизавета Алексеевна на вопрос о том, какие ей угодно сделать распоряжения, с свойственным ей русским патриотизмом изволила ответить, что о государственных учреждениях она не может делать распоряжений, так как это касается государя; о том же, что лично зависит от нее, она изволила сказать, что она последняя выедет из Петербурга.
В Петербурге в это время в высших кругах, с большим жаром, чем когда-нибудь, шла сложная борьба партий Румянцева, французов, Марии Феодоровны, цесаревича и других, заглушаемая, как всегда, трубением придворных трутней. Но спокойная, роскошная, озабоченная только призраками, отражениями жизни, петербургская жизнь шла по-старому; и из-за хода этой жизни надо было делать большие усилия, чтобы сознавать опасность и то трудное положение, в котором находился русский народ. Те же были выходы, балы, тот же французский театр, те же интересы дворов, те же интересы службы и интриги. Только в самых высших кругах делались усилия для того, чтобы напоминать трудность настоящего положения. Рассказывалось шепотом о том, как противоположно одна другой поступили, в столь трудных обстоятельствах, обе императрицы. Императрица Мария Феодоровна, озабоченная благосостоянием подведомственных ей богоугодных и воспитательных учреждений, сделала распоряжение об отправке всех институтов в Казань, и вещи этих заведений уже были уложены. Императрица же Елизавета Алексеевна на вопрос о том, какие ей угодно сделать распоряжения, с свойственным ей русским патриотизмом изволила ответить, что о государственных учреждениях она не может делать распоряжений, так как это касается государя; о том же, что лично зависит от нее, она изволила сказать, что она последняя выедет из Петербурга.
War and Peace. Volume 4, Thu. 1
In St. Petersburg at this time, in the highest circles, with greater fervor than ever, a complex struggle was going on between the parties of Rumyantsev, the French, Maria Feodorovna, the Tsarevich and others, drowned out, as always, by the trumpeting of the court drones. But calm, luxurious, concerned only with ghosts, reflections of life, St. Petersburg life went on as before; and because of the course of this life, it was necessary to make great efforts to recognize the danger and the difficult situation in which the Russian people found themselves. There were the same exits, balls, the same French theater, the same interests of the courts, the same interests of service and intrigue. Only in the highest circles were efforts made to recall the difficulty of the present situation. It was told in whispers how the two empresses acted opposite to each other in such difficult circumstances. Empress Maria Feodorovna, concerned about the welfare of the charitable and educational institutions under her jurisdiction, made an order to send all institutions to Kazan, and the things of these institutions were already packed. Empress Elizaveta Alekseevna, when asked what orders she wanted to make, with her characteristic Russian patriotism, deigned to answer that she could not make orders about state institutions, since this concerned the sovereign; about the same thing that personally depends on her, she deigned to say that she will be the last to leave St. Petersburg.
In St. Petersburg at this time, in the highest circles, with greater fervor than ever, a complex struggle was going on between the parties of Rumyantsev, the French, Maria Feodorovna, the Tsarevich and others, drowned out, as always, by the trumpeting of the court drones. But calm, luxurious, concerned only with ghosts, reflections of life, St. Petersburg life went on as before; and because of the course of this life, it was necessary to make great efforts to recognize the danger and the difficult situation in which the Russian people found themselves. There were the same exits, balls, the same French theater, the same interests of the courts, the same interests of service and intrigue. Only in the highest circles were efforts made to recall the difficulty of the present situation. It was told in whispers how the two empresses acted opposite to each other in such difficult circumstances. Empress Maria Feodorovna, concerned about the welfare of the charitable and educational institutions under her jurisdiction, made an order to send all institutions to Kazan, and the things of these institutions were already packed. Empress Elizaveta Alekseevna, when asked what orders she wanted to make, with her characteristic Russian patriotism, deigned to answer that she could not make orders about state institutions, since this concerned the sovereign; about the same thing that personally depends on her, she deigned to say that she will be the last to leave St. Petersburg.