Казачий рэп - Казаки и черкесы
текст песни
24
0 человек. считает текст песни верным
0 человек считают текст песни неверным
Казачий рэп - Казаки и черкесы - оригинальный текст песни, перевод, видео
- Текст
- Перевод
То ли правду рассказали, то ли байки бают:
В XIX веке — эт прямо не то, чтоб встарь —
Жил у нас здесь в станице на Кубани
Судьбой славный, с виду — самый обычный парень.
Прилично жил он — по тем ещё обычаям:
Знаки отличия носил, звание сотника, лычки
И хата в Тбилисской, и поле, жена и ребятишки,
По имени–фамилии его знали как Андрей Гречишкин.
Обычное задание в начале мая:
«Выдвигайся, мол, с сотней в дозор дальний».
Сорок всадников переплавились вплавь
И растаяли в крае степном... Час ранний.
Затихли звёзд песни, они прошли вёрст десять,
Двигался строй тесный тихо — без слов и песен:
Топот копыт, столп пыли летит по дороге,
Огромное и немое, как кит, чувство тревоги.
И повстречал отряд черкесов бойцов в тысячу:
Спешились, прицелились, не мешкая, первые выстрелы...
Горцы опешили — дали залп, пали убитые, затишье...
Черкесский князь выехал навстречу им.
И узнал Андрей в том последнем Булата —
То был кунак его, что на Кавказе больше брата:
— Здравствуй, Андрей, не так бы нам свидеться надо.
— Богу известно, как надо.
— Что ж, твоя правда.
Вам сдаться следует — других шансов нет,
Ступайте в плен, никто не тронет вас — на правах друзей.
И встретились два взгляда братских полные печали...
— Отвечай же...
Усмехнулся Андрей.
— Ты знаешь ответ.
Вернулись к своим, и сотник провозгласил —
Нужные фразы вбил в души — фразы силы:
О том, что нет страха в войнах на Руси,
О том, что выбор — или драться насмерть,
Иль с позором уйти...
Про детей, стариков говорил и говорил про присягу,
Про горцев соседних народов смертоносную отвагу...
О том, что кабы не турки проклятые —
Им не биться с братом–черкесом и том, что здесь все слягут.
Утирая слёзы, казаки резали горло лошадям,
Стянули их вокруг в редут... и атака грянула:
С шашками наголо, церберы–ружья рявкали,
Снова и снова падали войны в жестокой схватке той...
И час стоял редут... и стоял он два,
И часть малая в живых, и на ногах едва...
И кричал Джамбулат сквозь липы:
— Андрей, Богом кляну, остановись!
— Не я и не ты начал ту войну.
Прорвались внутрь... и резались жестоко,
Как звери... молча, грудь же в грудь.
И через сутки утром было трудно трупы опознать русским,
Но тут не в этом суть...
И Джамбулат привёз домой две сотни мёртвых,
Слава пошла о казаках и мужестве твёрдом.
Сейчас всё стёрто в веках, и сейчас толком
Никто не сможет сказать — думал как долго...
Думал кунак о чести, думал о чувстве долга,
Думал, что если всё бросить так, то где здесь гордость...
Воспели в стихах поэты поступки этим подобные:
Май был, кружили орлы в небе грозном, чёрном.
Ночью с глазами влажными сидел у колыбели детсткой,
Поцеловал жену спящую, помолился, оделся.
Князь в чине простолюдина в край местный
На заставу казацкую поехал неспешно.
И в бою дерзком неравном пал с честью,
И опознали его, и горевали со всхлипами черкесы...
И стояли потом рядом на соседних местах:
Могила с полумесяцем и могила с крестом.
После того, что было между нами,
Разве можем мы стать врагами?
Нам путали карты и турки, и Штаты,
Но брат с братом всегда связаны сердцами.
После того, что было между нами,
Разве можем мы стать врагами?
И турки, и Штаты нам путали карты,
Но брат с братом всегда связаны сердцами.
В XIX веке — эт прямо не то, чтоб встарь —
Жил у нас здесь в станице на Кубани
Судьбой славный, с виду — самый обычный парень.
Прилично жил он — по тем ещё обычаям:
Знаки отличия носил, звание сотника, лычки
И хата в Тбилисской, и поле, жена и ребятишки,
По имени–фамилии его знали как Андрей Гречишкин.
Обычное задание в начале мая:
«Выдвигайся, мол, с сотней в дозор дальний».
Сорок всадников переплавились вплавь
И растаяли в крае степном... Час ранний.
Затихли звёзд песни, они прошли вёрст десять,
Двигался строй тесный тихо — без слов и песен:
Топот копыт, столп пыли летит по дороге,
Огромное и немое, как кит, чувство тревоги.
И повстречал отряд черкесов бойцов в тысячу:
Спешились, прицелились, не мешкая, первые выстрелы...
Горцы опешили — дали залп, пали убитые, затишье...
Черкесский князь выехал навстречу им.
И узнал Андрей в том последнем Булата —
То был кунак его, что на Кавказе больше брата:
— Здравствуй, Андрей, не так бы нам свидеться надо.
— Богу известно, как надо.
— Что ж, твоя правда.
Вам сдаться следует — других шансов нет,
Ступайте в плен, никто не тронет вас — на правах друзей.
И встретились два взгляда братских полные печали...
— Отвечай же...
Усмехнулся Андрей.
— Ты знаешь ответ.
Вернулись к своим, и сотник провозгласил —
Нужные фразы вбил в души — фразы силы:
О том, что нет страха в войнах на Руси,
О том, что выбор — или драться насмерть,
Иль с позором уйти...
Про детей, стариков говорил и говорил про присягу,
Про горцев соседних народов смертоносную отвагу...
О том, что кабы не турки проклятые —
Им не биться с братом–черкесом и том, что здесь все слягут.
Утирая слёзы, казаки резали горло лошадям,
Стянули их вокруг в редут... и атака грянула:
С шашками наголо, церберы–ружья рявкали,
Снова и снова падали войны в жестокой схватке той...
И час стоял редут... и стоял он два,
И часть малая в живых, и на ногах едва...
И кричал Джамбулат сквозь липы:
— Андрей, Богом кляну, остановись!
— Не я и не ты начал ту войну.
Прорвались внутрь... и резались жестоко,
Как звери... молча, грудь же в грудь.
И через сутки утром было трудно трупы опознать русским,
Но тут не в этом суть...
И Джамбулат привёз домой две сотни мёртвых,
Слава пошла о казаках и мужестве твёрдом.
Сейчас всё стёрто в веках, и сейчас толком
Никто не сможет сказать — думал как долго...
Думал кунак о чести, думал о чувстве долга,
Думал, что если всё бросить так, то где здесь гордость...
Воспели в стихах поэты поступки этим подобные:
Май был, кружили орлы в небе грозном, чёрном.
Ночью с глазами влажными сидел у колыбели детсткой,
Поцеловал жену спящую, помолился, оделся.
Князь в чине простолюдина в край местный
На заставу казацкую поехал неспешно.
И в бою дерзком неравном пал с честью,
И опознали его, и горевали со всхлипами черкесы...
И стояли потом рядом на соседних местах:
Могила с полумесяцем и могила с крестом.
После того, что было между нами,
Разве можем мы стать врагами?
Нам путали карты и турки, и Штаты,
Но брат с братом всегда связаны сердцами.
После того, что было между нами,
Разве можем мы стать врагами?
И турки, и Штаты нам путали карты,
Но брат с братом всегда связаны сердцами.
Either the truth was told, or bikes are bay:
In the XIX century - this is not right to get up -
Lived here in the village in the Kuban
Fate is glorious, in appearance - the most ordinary guy.
He lived decently - according to the other customs:
The insignia was worn, the title of centurion, skirts
And the hut in Tbilisi, and the field, wife and children,
By the name - Family, he was known as Andrei Grechishkin.
The usual task in early May:
"Put forward, they say, with a hundred to the distant patrol."
Forty riders swam swimming
And they melted in the edge of the steppe ... early hour.
Song stars fell silent, they passed a mile of ten,
The system moved cramped quietly - without words and songs:
The clatter of hooves, the pillar of dust flies along the road,
Huge and dumb, like a whale, a feeling of anxiety.
And he met a detachment of Circassian fighters in a thousand:
They dismounted, aimed, without hesitation, the first shots ...
The highlanders were taken aback - they gave a salvo, the dead fell, the lull ...
The Circassian prince went to meet them.
And Andrei recognized in that last Bulat -
That was his kunak that the Caucasus was more than his brother:
- Hello, Andrey, we would not have to date.
“God knows how it should.”
“Well, your truth.”
You should give up - there are no other chances,
Go prisoner, no one will touch you - on the rights of friends.
And there were two gazes of fraternal sorrows ...
- Answer ...
Andrei grinned.
- You know the answer.
Returned to their own, and the hundred proclaimed -
The necessary phrases drove into the souls - phrases of power:
That there is no fear in the wars in Rus',
That the choice is to fight to death,
Or with a shame to leave ...
About the children, Starikov spoke and talked about the oath,
About the highlanders of neighboring peoples, deadly courage ...
The fact that if not the Turks are damned -
They do not fight with a brother -shuttlecock and the fact that everyone here is hidden.
Wiping away tears, the Cossacks cut the throat of horses,
They pulled them around in the reducer ... and the attack broke out:
With checkers, they were on his way, the cerebral cerebrals barked,
The wars fell again and again in the fierce battle of that ...
And the Redut stood for an hour ... And he stood two,
And part is small in alive, and barely on the feet ...
And shouted Jambulat through linden:
- Andrey, God's swearing, stop!
“Not me and you started that war.”
Broke inside ... and cut cruelly,
Like animals ... Silently, the chest is in the chest.
And after a day in the morning it was difficult to identify the corpses by the Russians,
But this is not the point ...
And Dzhambulat brought home two hundred dead,
Glory went about the Cossacks and courage of a firm.
Now everything is erased for centuries, and now really
No one can say - I thought how long ...
I thought Kunak about honor, I thought about a sense of duty,
I thought that if you quit everything, then where is pride ...
The poets of the acts of these are similar in poetry: similar ones:
May was, the eagles circled in the sky formidable, black.
At night with moist eyes he sat with a cradle by a child,
He kissed his wife sleeping, prayed, dressed.
The prince is in the rank of commoner in the edge of the local
He went slowly to the outpost of Cossack.
And in the battle, the impudent unequal fell with honor,
And they recognized him, and grieved with the sobs of Circassians ...
And then they stood nearby in neighboring places:
A grave with a crescent and a grave with a cross.
After what was between us,
Can we become enemies?
We were confused by cards and Turks, and the States, and
But brother and brother are always connected by hearts.
After what was between us,
Can we become enemies?
Both the Turks and the States confused us cards,
But brother and brother are always connected by hearts.
In the XIX century - this is not right to get up -
Lived here in the village in the Kuban
Fate is glorious, in appearance - the most ordinary guy.
He lived decently - according to the other customs:
The insignia was worn, the title of centurion, skirts
And the hut in Tbilisi, and the field, wife and children,
By the name - Family, he was known as Andrei Grechishkin.
The usual task in early May:
"Put forward, they say, with a hundred to the distant patrol."
Forty riders swam swimming
And they melted in the edge of the steppe ... early hour.
Song stars fell silent, they passed a mile of ten,
The system moved cramped quietly - without words and songs:
The clatter of hooves, the pillar of dust flies along the road,
Huge and dumb, like a whale, a feeling of anxiety.
And he met a detachment of Circassian fighters in a thousand:
They dismounted, aimed, without hesitation, the first shots ...
The highlanders were taken aback - they gave a salvo, the dead fell, the lull ...
The Circassian prince went to meet them.
And Andrei recognized in that last Bulat -
That was his kunak that the Caucasus was more than his brother:
- Hello, Andrey, we would not have to date.
“God knows how it should.”
“Well, your truth.”
You should give up - there are no other chances,
Go prisoner, no one will touch you - on the rights of friends.
And there were two gazes of fraternal sorrows ...
- Answer ...
Andrei grinned.
- You know the answer.
Returned to their own, and the hundred proclaimed -
The necessary phrases drove into the souls - phrases of power:
That there is no fear in the wars in Rus',
That the choice is to fight to death,
Or with a shame to leave ...
About the children, Starikov spoke and talked about the oath,
About the highlanders of neighboring peoples, deadly courage ...
The fact that if not the Turks are damned -
They do not fight with a brother -shuttlecock and the fact that everyone here is hidden.
Wiping away tears, the Cossacks cut the throat of horses,
They pulled them around in the reducer ... and the attack broke out:
With checkers, they were on his way, the cerebral cerebrals barked,
The wars fell again and again in the fierce battle of that ...
And the Redut stood for an hour ... And he stood two,
And part is small in alive, and barely on the feet ...
And shouted Jambulat through linden:
- Andrey, God's swearing, stop!
“Not me and you started that war.”
Broke inside ... and cut cruelly,
Like animals ... Silently, the chest is in the chest.
And after a day in the morning it was difficult to identify the corpses by the Russians,
But this is not the point ...
And Dzhambulat brought home two hundred dead,
Glory went about the Cossacks and courage of a firm.
Now everything is erased for centuries, and now really
No one can say - I thought how long ...
I thought Kunak about honor, I thought about a sense of duty,
I thought that if you quit everything, then where is pride ...
The poets of the acts of these are similar in poetry: similar ones:
May was, the eagles circled in the sky formidable, black.
At night with moist eyes he sat with a cradle by a child,
He kissed his wife sleeping, prayed, dressed.
The prince is in the rank of commoner in the edge of the local
He went slowly to the outpost of Cossack.
And in the battle, the impudent unequal fell with honor,
And they recognized him, and grieved with the sobs of Circassians ...
And then they stood nearby in neighboring places:
A grave with a crescent and a grave with a cross.
After what was between us,
Can we become enemies?
We were confused by cards and Turks, and the States, and
But brother and brother are always connected by hearts.
After what was between us,
Can we become enemies?
Both the Turks and the States confused us cards,
But brother and brother are always connected by hearts.