Ксения Ситник, Виталий Артист - Юность
текст песни
10
0 человек. считает текст песни верным
0 человек считают текст песни неверным
Ксения Ситник, Виталий Артист - Юность - оригинальный текст песни, перевод, видео
- Текст
- Перевод
Юность шатала нервы, усердно точила когти, делала боль острей.
Были звезды ясны: бросаясь с небес, прилипали к изношенным кедам.
Всякий насущный день чудился мне последним.
триумфальный хардкора наследник, я на папином мчался мопеде,
Раскалённым июльским ветром зацелованный до костей.
Юность пытала на прочность, не жалея пощёчин, распахивала догола.
Были грозы страшны: пронзали насквозь, словно скифские стрелы.
Мир казался ужасно глупым, я хотел его переделать.
С азартом свирепого зверя разукрашивал всё чёрно-белым, отвергая остервенело оттенки, блики, полутона.
Юность ревела в колонках, десять шотов вдогонку, упразднялся покой.
Были моря глубоки: тянули на дно нас без страховочных тросов, но после мучительных драм ноль ответов — вопросов россыпь.
Я скользил между полуправд, смехотворный чудной философ,
Неспособный ужиться с собой.
Юность сражалась с рассудком, раскуривала самокрутку, глядела в упор.
Были туманы мрачны: заворачивали крыши в смог, корчили злые гримасы.
Свет внутри превращался в огонь и не смел погаснуть, вальсируя небезопасно по краям полюсов контрастных,
Я на ветхой рыбацкой лодке дрейфовал в идеальный шторм.
Юность прощалась, гремела костями, резче кружилась земля.
Были закаты красны: прятали солнце в карман, обволакивали магистрали.
Я читал финальные титры ещё вначале.
На полвека заранее старясь, оставалась на память малость: выцветшие футболки, высохшие поля.
Были звезды ясны: бросаясь с небес, прилипали к изношенным кедам.
Всякий насущный день чудился мне последним.
триумфальный хардкора наследник, я на папином мчался мопеде,
Раскалённым июльским ветром зацелованный до костей.
Юность пытала на прочность, не жалея пощёчин, распахивала догола.
Были грозы страшны: пронзали насквозь, словно скифские стрелы.
Мир казался ужасно глупым, я хотел его переделать.
С азартом свирепого зверя разукрашивал всё чёрно-белым, отвергая остервенело оттенки, блики, полутона.
Юность ревела в колонках, десять шотов вдогонку, упразднялся покой.
Были моря глубоки: тянули на дно нас без страховочных тросов, но после мучительных драм ноль ответов — вопросов россыпь.
Я скользил между полуправд, смехотворный чудной философ,
Неспособный ужиться с собой.
Юность сражалась с рассудком, раскуривала самокрутку, глядела в упор.
Были туманы мрачны: заворачивали крыши в смог, корчили злые гримасы.
Свет внутри превращался в огонь и не смел погаснуть, вальсируя небезопасно по краям полюсов контрастных,
Я на ветхой рыбацкой лодке дрейфовал в идеальный шторм.
Юность прощалась, гремела костями, резче кружилась земля.
Были закаты красны: прятали солнце в карман, обволакивали магистрали.
Я читал финальные титры ещё вначале.
На полвека заранее старясь, оставалась на память малость: выцветшие футболки, высохшие поля.
The youth of the shattal of the nerves, diligently sharpened claws, made pain more sharply.
There were stars are clear: rushing from heaven, sticking to the worn sneakers.
Every urgent day was the last to me.
The heir is triumphant hardcore, I raced a moped on my father,
A red -hot July Wind is bone.
Youngness tortured for strength, not sparing the slap in the face, opened naked.
Thunderstorms were terrible: they pierced through, like Scythian arrows.
The world seemed terribly stupid, I wanted to redo it.
With the excitement of a ferocious beast, he painted everything black and white, rejecting the excitements, glare, halftone.
Youth roared in columns, ten shots after his pound, rested in peace.
There were deep seas: they pulled to the bottom of us without safety cables, but after painful dramas, zero answers - questions of placers.
I slipped between a half -truth, a ridiculous wonderful philosopher,
Unable to get along with yourself.
Youth fought with reason, smoked a cigarette, looked point blank.
There were gloomy fogs: they wrapped the roofs in Smol, made evil grimaces.
The light inside turned into a fire and did not dare to go out, valcking unsafe at the edges of the poles of contrasting,
I drifted into the perfect storm on a dilapidated fishing boat.
Youth said goodbye, thundered with bones, the earth was spinning more sharply.
There were red sunsets: they hid the sun in his pocket, enveloped the highways.
I read the final credits at the beginning.
For half a century, trying in advance, a little remained as a keepsake: faded T -shirts, dried fields.
There were stars are clear: rushing from heaven, sticking to the worn sneakers.
Every urgent day was the last to me.
The heir is triumphant hardcore, I raced a moped on my father,
A red -hot July Wind is bone.
Youngness tortured for strength, not sparing the slap in the face, opened naked.
Thunderstorms were terrible: they pierced through, like Scythian arrows.
The world seemed terribly stupid, I wanted to redo it.
With the excitement of a ferocious beast, he painted everything black and white, rejecting the excitements, glare, halftone.
Youth roared in columns, ten shots after his pound, rested in peace.
There were deep seas: they pulled to the bottom of us without safety cables, but after painful dramas, zero answers - questions of placers.
I slipped between a half -truth, a ridiculous wonderful philosopher,
Unable to get along with yourself.
Youth fought with reason, smoked a cigarette, looked point blank.
There were gloomy fogs: they wrapped the roofs in Smol, made evil grimaces.
The light inside turned into a fire and did not dare to go out, valcking unsafe at the edges of the poles of contrasting,
I drifted into the perfect storm on a dilapidated fishing boat.
Youth said goodbye, thundered with bones, the earth was spinning more sharply.
There were red sunsets: they hid the sun in his pocket, enveloped the highways.
I read the final credits at the beginning.
For half a century, trying in advance, a little remained as a keepsake: faded T -shirts, dried fields.
Другие песни исполнителя: