Лёха Никонов - С самого начала дул жуткий ветер
текст песни
120
0 человек. считает текст песни верным
0 человек считают текст песни неверным
Лёха Никонов - С самого начала дул жуткий ветер - оригинальный текст песни, перевод, видео
- Текст
- Перевод
С самого начала дул жуткий ветер.
Хлопнула дверь, я оглянулся,
я подумал – главное мента не встретить, –
и перешёл улицу.
В правой руке я сжимал сумку
с двумя килограммами травы -
её мне продали два наркомана;
эти парни совсем без головы,
обожранные кислотой и обкуренные,
еле выговаривали слова,
и хотя они были полными придурками,
у них оказалась прушная трава.
Я решил не ехать в метро, а взять машину,
и, выйдя на дорогу, стал тормозить такси.
Педерасты таксисты тянули резину -
никто не хотел меня везти.
Ещё бы, когда такая холодная осень
и хочется оказаться дома и смотреть телик,
а тут надо кого-нибудь подбросить
за небольшое количество денег.
Громыхая, как две тысячи бронетранспортёров,
подъехал трамвай, и я в него прыгнул,
оказавшись довольно-таки скоро
на финляндском вокзале. И вот что я там увидел:
три омоновца с автоматами и в бронежилетах
шерстили толпу людей незнакомых,
а я стоял и покупал билеты,
вернее один билет - до дома.
И когда я проходил мимо этих парней на службе,
повторяя про себя: – Спокойно, Лёха. –
Я понял, что свои детские игрушки
поменял на такие же взрослые,
а это плохо.
– Надо жить, рискуя, - повторял Ницше,
но когда видишь себя на пузе,
окружённым толпой ханыг и милицией,
понимаешь, что Ницше, наверно, грузит.
С этими мыслями я сел в электричку,
голос с ревербератором объявил остановку,
я начал искать по карманам спички,
представляя вагон большой крысоловкой.
Мы ехали где-то часа полтора - два.
Люди вокруг читали газеты, разгадывали
в кроссвордах какие-то идиотские слова -
они себя ежесекундно обкрадывали.
Октябрь плевался красными листьями,
из него вылезала суббота,
исключая индивидуальные признаки
из моего обихода.
На вокзале я не задерживался долго -
вышел на улицу и сразу в маршрутку,
из окна которой в районе южного посёлка,
увидел знакомую проститутку.
Она шла, лихо виляя жопой,
вместо глаз у неё были голубые точки,
она решительно ресницами хлопала,
собираясь кому-нибудь отдаваться ночью.
Когда я оказался дома, был уже вечер,
прожектор резал на небе зигзаг,
я позвонил по телефону, договорился о встрече
и закурил огромный косяк.
Потом я заснул, потому что накурился сильно
и, увидев во сне ментов-омоновцев,
вёл себя достаточно агрессивно,
выкалывая им глаза ножницами.
Один из ментов заявил мне прямо
– Говорят, что стихи твои, даже, не изданы, –
и лицо его плавало красной раной,
на которую я смотрел пристально.
Меня разбудил телефонный звонок подружки.
Я разбил телефон, закурил сигарету.
Содержимое сумки являло сорок две кружки,
и я их высыпал на газету.
Хлопнула дверь, я оглянулся,
я подумал – главное мента не встретить, –
и перешёл улицу.
В правой руке я сжимал сумку
с двумя килограммами травы -
её мне продали два наркомана;
эти парни совсем без головы,
обожранные кислотой и обкуренные,
еле выговаривали слова,
и хотя они были полными придурками,
у них оказалась прушная трава.
Я решил не ехать в метро, а взять машину,
и, выйдя на дорогу, стал тормозить такси.
Педерасты таксисты тянули резину -
никто не хотел меня везти.
Ещё бы, когда такая холодная осень
и хочется оказаться дома и смотреть телик,
а тут надо кого-нибудь подбросить
за небольшое количество денег.
Громыхая, как две тысячи бронетранспортёров,
подъехал трамвай, и я в него прыгнул,
оказавшись довольно-таки скоро
на финляндском вокзале. И вот что я там увидел:
три омоновца с автоматами и в бронежилетах
шерстили толпу людей незнакомых,
а я стоял и покупал билеты,
вернее один билет - до дома.
И когда я проходил мимо этих парней на службе,
повторяя про себя: – Спокойно, Лёха. –
Я понял, что свои детские игрушки
поменял на такие же взрослые,
а это плохо.
– Надо жить, рискуя, - повторял Ницше,
но когда видишь себя на пузе,
окружённым толпой ханыг и милицией,
понимаешь, что Ницше, наверно, грузит.
С этими мыслями я сел в электричку,
голос с ревербератором объявил остановку,
я начал искать по карманам спички,
представляя вагон большой крысоловкой.
Мы ехали где-то часа полтора - два.
Люди вокруг читали газеты, разгадывали
в кроссвордах какие-то идиотские слова -
они себя ежесекундно обкрадывали.
Октябрь плевался красными листьями,
из него вылезала суббота,
исключая индивидуальные признаки
из моего обихода.
На вокзале я не задерживался долго -
вышел на улицу и сразу в маршрутку,
из окна которой в районе южного посёлка,
увидел знакомую проститутку.
Она шла, лихо виляя жопой,
вместо глаз у неё были голубые точки,
она решительно ресницами хлопала,
собираясь кому-нибудь отдаваться ночью.
Когда я оказался дома, был уже вечер,
прожектор резал на небе зигзаг,
я позвонил по телефону, договорился о встрече
и закурил огромный косяк.
Потом я заснул, потому что накурился сильно
и, увидев во сне ментов-омоновцев,
вёл себя достаточно агрессивно,
выкалывая им глаза ножницами.
Один из ментов заявил мне прямо
– Говорят, что стихи твои, даже, не изданы, –
и лицо его плавало красной раной,
на которую я смотрел пристально.
Меня разбудил телефонный звонок подружки.
Я разбил телефон, закурил сигарету.
Содержимое сумки являло сорок две кружки,
и я их высыпал на газету.
From the very beginning, a terrible wind blew.
Slammed the door, I looked around
I thought - the main thing is not to meet, -
And moved the street.
In the right hand, I squeezed the bag
With two kilograms of grass -
I sold her two addicts;
These guys are completely without head,
accepted acid and smoked,
barely spoke on words
And although they were complete assholes,
They turned out to be a branch grass.
I decided not to go to the subway, but take the car,
And, after going to the road, began to slow down a taxi.
Pederesters Taxi drivers pulled rubber -
No one wanted to carry me.
Still when such a cold autumn
And I want to be at home and watch a telly,
and here you need to throw someone
For a small amount of money.
Through, like two thousand armored personnel carriers,
drove a tram, and I jumped into it,
being pretty soon
At the Finnish station. And that's what I saw there:
Three riot policemen and in body armor
woolly crowd of people strangers,
And I stood and bought tickets,
Rather, one ticket is to the house.
And when I passed by these guys in the service,
Repeating to yourself: - Calm, Lech. -
I realized that my children's toys
changed the same adults
is that bad.
- We must live, risking, - Repeated Nietzsche,
But when you see yourself on the belly,
Surrounded by a crowd of Khang and the police,
You realize that Nietzsche, probably loads.
With these thoughts, I got into the train,
The voice with the reverberator announced a stop,
I started looking for matches on pockets,
Representing a large roofing car.
We rode somewhere and a half - two.
People around read newspapers, solved
In crosswords, some idiotic words -
They launched themselves every second.
October spoiled with red leaves,
Saturday crawred out of it,
Excluding individual signs
From my help.
At the station I could not stay long -
went outside and immediately in the minibus,
From the window of which in the area of the southern settlement,
I saw a familiar prostitute.
She walked, famously wagging his ass,
Instead of eyes, she had blue dots,
she drastically chlo the eyelashes,
Going to someone to surrender at night.
When I was at home, it was already evening
Floodlight cuts in the sky Zigzag,
I called on the phone, I agreed to meet
And lit a huge jamb.
Then I fell asleep because I cried hard
and seeing ments-riot police in a dream
behaved quite aggressively
Skating them with scissors.
One of the cops told me straight
- It is said that your poems, even not published, -
And his face was swimming a red wound,
To which I watched intently.
I woke me a phone call of my girlfriend.
I broke the phone, lit a cigarette.
The contents of the bag was forty-two mugs,
And I poured them on the newspaper.
Slammed the door, I looked around
I thought - the main thing is not to meet, -
And moved the street.
In the right hand, I squeezed the bag
With two kilograms of grass -
I sold her two addicts;
These guys are completely without head,
accepted acid and smoked,
barely spoke on words
And although they were complete assholes,
They turned out to be a branch grass.
I decided not to go to the subway, but take the car,
And, after going to the road, began to slow down a taxi.
Pederesters Taxi drivers pulled rubber -
No one wanted to carry me.
Still when such a cold autumn
And I want to be at home and watch a telly,
and here you need to throw someone
For a small amount of money.
Through, like two thousand armored personnel carriers,
drove a tram, and I jumped into it,
being pretty soon
At the Finnish station. And that's what I saw there:
Three riot policemen and in body armor
woolly crowd of people strangers,
And I stood and bought tickets,
Rather, one ticket is to the house.
And when I passed by these guys in the service,
Repeating to yourself: - Calm, Lech. -
I realized that my children's toys
changed the same adults
is that bad.
- We must live, risking, - Repeated Nietzsche,
But when you see yourself on the belly,
Surrounded by a crowd of Khang and the police,
You realize that Nietzsche, probably loads.
With these thoughts, I got into the train,
The voice with the reverberator announced a stop,
I started looking for matches on pockets,
Representing a large roofing car.
We rode somewhere and a half - two.
People around read newspapers, solved
In crosswords, some idiotic words -
They launched themselves every second.
October spoiled with red leaves,
Saturday crawred out of it,
Excluding individual signs
From my help.
At the station I could not stay long -
went outside and immediately in the minibus,
From the window of which in the area of the southern settlement,
I saw a familiar prostitute.
She walked, famously wagging his ass,
Instead of eyes, she had blue dots,
she drastically chlo the eyelashes,
Going to someone to surrender at night.
When I was at home, it was already evening
Floodlight cuts in the sky Zigzag,
I called on the phone, I agreed to meet
And lit a huge jamb.
Then I fell asleep because I cried hard
and seeing ments-riot police in a dream
behaved quite aggressively
Skating them with scissors.
One of the cops told me straight
- It is said that your poems, even not published, -
And his face was swimming a red wound,
To which I watched intently.
I woke me a phone call of my girlfriend.
I broke the phone, lit a cigarette.
The contents of the bag was forty-two mugs,
And I poured them on the newspaper.
Другие песни исполнителя: