Макулатура - на вырост
текст песни
42
0 человек. считает текст песни верным
0 человек считают текст песни неверным
Макулатура - на вырост - оригинальный текст песни, перевод, видео
- Текст
- Перевод
Мои треки это отказ от линейного восприятия времени:
вечность в которой мне сразу и пятнадцать и тридцать.
Вылезаю через форточку на ночь на день рождения.
Богатый жизненный опыт помогает отстоять в споре позицию.
Мой несуществующий брат, он же воображаемый менеджер,
не дает скиснуть эмоциям, как будто я навсегда в пубертате.
Ему стоит только надавить на нужную железу и раскрывается сердце,
как с конфеты снимается фантик.
Сила первой любви помогает мне, старику, подняться по лестнице,
от кризиса среднего возраста не вскрыться.
Свежесть ощущений, вкус хлеба и прочие признаки детства проношу контрабандой
и вливаю в свои релизы.
Кручу педали, подъезжаю к реке на своем велике.
Пусть утонут мое одиночество, старость и жир когда я нырну в холодную воду с крутого берега
и страх утонуть в простынях напомнит, что я еще жив.
Загоняю себя в угол сцены ночными кошмарами,
путаюсь в проводах, падаю на пол между папой и мамой.
Выступление кончилось, я расписываюсь на флаере и, чтобы не загордиться,
одновременно огород вскапываю.
Диафрагмой сжимаются стены, зима превращается в лето,
моя жизнь — это формула с одной переменной.
Я безнадежно тяну руку к последнему свету и старческий стон преобразуется в крик младенца.
Как крыса в пластмассовом шаре заперт внутри своего большого сердца.
Захлебываюсь и тону в глубоком пожаре, одновременно блюю радугой и истекаю желчью.
Как крыса в пластмассовом шаре заперт внутри своего большого сердца.
Захлебываюсь и тону в глубоком пожаре и тут же с другой стороны голый вываливаюсь.
Не хочу быть таким, каким я был лет десять назад,
смотреть на эту грудь и чахлую спину,
если бы на ней были веснушки, я бы взял опасную бритву и вырезал каждую
как с Марком Хантом расправился Федор Емельяненко.
Тети и дяди и пьянки в красной и черной от вина и пива постели отражаются в горячем зеленом чае,
за пределами кружки с которым вы все живете и блеете (?).
Я никогда не был достаточно добрым или злым:
вот когда я захватил замок своего лучшего друга, мне пришлось убить всех до одного его родных.
У меня не осталось ничего и даже сил для испуга.
Нет, по утрам я не просыпаюсь в Игре престолов, но каждый раз жалею о том, каким был вчера.
Я так далек от своего детства, что даже переодел голову — она смотрит из щелей и хохочет во снах.
Я никогда в свой доширак не высыпал приправу, подруга был дома одна, но я не заходил в гости.
Американский пирог, порнуха и Blink-182 – посижу еще один, что-то мне опять не здоровится.
Послушаю чужой смех — звучит(?) из телевизора, напишу себе письмо, напьюсь и будет мне удивительно.
Найти его под подушкой на завтра и посмеяться над тем, сколько в нем тоски и как мало смысла.
Палачи ночью вворачивают штопор кому-то в ногу, журналисты празднуют день рождения в кафе,
я взрослею под одеялом — держу ружье наготове и без звука смотрю эротику по РЕН-ТВ.
Палачи ночью вворачивают штопор кому-то в ногу, журналисты празднуют день рождения в кафе,
я взрослею под одеялом — держу ружье наготове и без звука смотрю эротику по РЕН-ТВ.
вечность в которой мне сразу и пятнадцать и тридцать.
Вылезаю через форточку на ночь на день рождения.
Богатый жизненный опыт помогает отстоять в споре позицию.
Мой несуществующий брат, он же воображаемый менеджер,
не дает скиснуть эмоциям, как будто я навсегда в пубертате.
Ему стоит только надавить на нужную железу и раскрывается сердце,
как с конфеты снимается фантик.
Сила первой любви помогает мне, старику, подняться по лестнице,
от кризиса среднего возраста не вскрыться.
Свежесть ощущений, вкус хлеба и прочие признаки детства проношу контрабандой
и вливаю в свои релизы.
Кручу педали, подъезжаю к реке на своем велике.
Пусть утонут мое одиночество, старость и жир когда я нырну в холодную воду с крутого берега
и страх утонуть в простынях напомнит, что я еще жив.
Загоняю себя в угол сцены ночными кошмарами,
путаюсь в проводах, падаю на пол между папой и мамой.
Выступление кончилось, я расписываюсь на флаере и, чтобы не загордиться,
одновременно огород вскапываю.
Диафрагмой сжимаются стены, зима превращается в лето,
моя жизнь — это формула с одной переменной.
Я безнадежно тяну руку к последнему свету и старческий стон преобразуется в крик младенца.
Как крыса в пластмассовом шаре заперт внутри своего большого сердца.
Захлебываюсь и тону в глубоком пожаре, одновременно блюю радугой и истекаю желчью.
Как крыса в пластмассовом шаре заперт внутри своего большого сердца.
Захлебываюсь и тону в глубоком пожаре и тут же с другой стороны голый вываливаюсь.
Не хочу быть таким, каким я был лет десять назад,
смотреть на эту грудь и чахлую спину,
если бы на ней были веснушки, я бы взял опасную бритву и вырезал каждую
как с Марком Хантом расправился Федор Емельяненко.
Тети и дяди и пьянки в красной и черной от вина и пива постели отражаются в горячем зеленом чае,
за пределами кружки с которым вы все живете и блеете (?).
Я никогда не был достаточно добрым или злым:
вот когда я захватил замок своего лучшего друга, мне пришлось убить всех до одного его родных.
У меня не осталось ничего и даже сил для испуга.
Нет, по утрам я не просыпаюсь в Игре престолов, но каждый раз жалею о том, каким был вчера.
Я так далек от своего детства, что даже переодел голову — она смотрит из щелей и хохочет во снах.
Я никогда в свой доширак не высыпал приправу, подруга был дома одна, но я не заходил в гости.
Американский пирог, порнуха и Blink-182 – посижу еще один, что-то мне опять не здоровится.
Послушаю чужой смех — звучит(?) из телевизора, напишу себе письмо, напьюсь и будет мне удивительно.
Найти его под подушкой на завтра и посмеяться над тем, сколько в нем тоски и как мало смысла.
Палачи ночью вворачивают штопор кому-то в ногу, журналисты празднуют день рождения в кафе,
я взрослею под одеялом — держу ружье наготове и без звука смотрю эротику по РЕН-ТВ.
Палачи ночью вворачивают штопор кому-то в ногу, журналисты празднуют день рождения в кафе,
я взрослею под одеялом — держу ружье наготове и без звука смотрю эротику по РЕН-ТВ.
My tracks are a rejection of a linear perception of time:
Eternity in which I will immediately be fifteen and thirty.
I get out through the window for the night of my birthday.
Rich life experience helps to defend a position in a dispute.
My non -existent brother, he is an imaginary manager,
It does not allow emotions, as if I am forever in Pubertat.
He only has to press on the desired iron and the heart is revealed,
How a candy wrapper is removed from sweets.
The power of first love helps me, an old man, climb the stairs,
Do not open from a middle -aged crisis.
Freshness of sensations, the taste of bread and other signs of childhood I make smuggling
And pour into my releases.
I pedal, I drive up to the river on my great.
Let my loneliness, old age and fat drown when I dive into cold water from a steep coast
And the fear of drowning in the sheets will remind you that I am still alive.
I drive myself into the corner of the scene with nightmares,
I get confused in the wires, fall to the floor between dad and mom.
The performance ended, I sign on the flaer and, so as not to light up,
At the same time I dig a garden.
The diaphragm is compressed by the walls, winter turns into summer,
My life is a formula with one variable.
I hopelessly pull my hand to the last light and the senile moan is converted into a cry of the baby.
As a rat in a plastic ball is locked inside its big heart.
I choke on and the tone in a deep fire, at the same time I vote with a rainbow and expire with bile.
As a rat in a plastic ball is locked inside its big heart.
I choke on and the tone in a deep fire and then, on the other hand, I fall out naked.
I do not want to be the way I was ten years ago,
Look at this chest and a stunted back
If there were freckles on it, I would take a dangerous razor and cut out each
As Fyodor Emelianenko dealt with Mark Hunt.
Aunts and uncles and booze in red and black from the wine and beer of the bed are reflected in hot green tea,
Outside the mugs with which you all live and shine (?).
I have never been kind or evil enough:
That's when I captured the castle of my best friend, I had to kill everyone to one of his relatives.
I have nothing left and even strength for fright.
No, in the morning I do not wake up in the game of thrones, but every time I regret how it was yesterday.
I am so far from my childhood that I even changed my head - she looks from the cracks and laughs in dreams.
I never poured a seasoning in my doshirak, my friend was at home alone, but I did not visit.
American pie, porn and Blink-182-I will sit another one, something is not greeted to me again.
I’ll listen to someone else's laughter - it sounds (?) From the TV, I will write a letter, we will get involved and will be amazing to me.
Find it under the pillow for tomorrow and laugh at how much longing is in it and how little sense.
The executioners are injected at night at night, journalists celebrate their birthday in a cafe,
I grow up under the blanket-I hold the gun ready and without sound I look at erotica on Ren-TV.
The executioners are injected at night at night, journalists celebrate their birthday in a cafe,
I grow up under the blanket-I hold the gun ready and without sound I look at erotica on Ren-TV.
Eternity in which I will immediately be fifteen and thirty.
I get out through the window for the night of my birthday.
Rich life experience helps to defend a position in a dispute.
My non -existent brother, he is an imaginary manager,
It does not allow emotions, as if I am forever in Pubertat.
He only has to press on the desired iron and the heart is revealed,
How a candy wrapper is removed from sweets.
The power of first love helps me, an old man, climb the stairs,
Do not open from a middle -aged crisis.
Freshness of sensations, the taste of bread and other signs of childhood I make smuggling
And pour into my releases.
I pedal, I drive up to the river on my great.
Let my loneliness, old age and fat drown when I dive into cold water from a steep coast
And the fear of drowning in the sheets will remind you that I am still alive.
I drive myself into the corner of the scene with nightmares,
I get confused in the wires, fall to the floor between dad and mom.
The performance ended, I sign on the flaer and, so as not to light up,
At the same time I dig a garden.
The diaphragm is compressed by the walls, winter turns into summer,
My life is a formula with one variable.
I hopelessly pull my hand to the last light and the senile moan is converted into a cry of the baby.
As a rat in a plastic ball is locked inside its big heart.
I choke on and the tone in a deep fire, at the same time I vote with a rainbow and expire with bile.
As a rat in a plastic ball is locked inside its big heart.
I choke on and the tone in a deep fire and then, on the other hand, I fall out naked.
I do not want to be the way I was ten years ago,
Look at this chest and a stunted back
If there were freckles on it, I would take a dangerous razor and cut out each
As Fyodor Emelianenko dealt with Mark Hunt.
Aunts and uncles and booze in red and black from the wine and beer of the bed are reflected in hot green tea,
Outside the mugs with which you all live and shine (?).
I have never been kind or evil enough:
That's when I captured the castle of my best friend, I had to kill everyone to one of his relatives.
I have nothing left and even strength for fright.
No, in the morning I do not wake up in the game of thrones, but every time I regret how it was yesterday.
I am so far from my childhood that I even changed my head - she looks from the cracks and laughs in dreams.
I never poured a seasoning in my doshirak, my friend was at home alone, but I did not visit.
American pie, porn and Blink-182-I will sit another one, something is not greeted to me again.
I’ll listen to someone else's laughter - it sounds (?) From the TV, I will write a letter, we will get involved and will be amazing to me.
Find it under the pillow for tomorrow and laugh at how much longing is in it and how little sense.
The executioners are injected at night at night, journalists celebrate their birthday in a cafe,
I grow up under the blanket-I hold the gun ready and without sound I look at erotica on Ren-TV.
The executioners are injected at night at night, journalists celebrate their birthday in a cafe,
I grow up under the blanket-I hold the gun ready and without sound I look at erotica on Ren-TV.
Другие песни исполнителя: