Марьяна Высоцкая - Остаться в живых
текст песни
25
0 человек. считает текст песни верным
0 человек считают текст песни неверным
Марьяна Высоцкая - Остаться в живых - оригинальный текст песни, перевод, видео
- Текст
- Перевод
Моего друга бросила женщина в самом расцвете тщеславия.
Бросила по телефону. Из командировки.
Мой друг ахуел немного, как Югославия
Слегка удивилась началу натовской бомбардировки.
Моего друга бросила женщина. Он превратился в гундосого
Хлипкого человека без места прописки, гимна, герба и флага.
Он пахнет равнинами Сербии, выжженной территорией Косово.
Он трещит, как своды реакторного саркофага.
Моего друга, по сути - ребёнка на третьем десятки зим,
Любимая женщина просто выставила за скобки.
Он дрожит у меня на кухне, как тысячи Хиросим
Дрожат при упоминании красной кнопки.
Мой друг лишь вздыхает и выдаёт из себя одни междометия,
В его речи раздробленной нет подлежащих, сказуемых и основы.
В нём болит не смолкая. Как олимпиада-август-Осетия.
В нём скорбят все выжившие зазря, без родни и крова.
Моего друга бросила женщина, впав в обычный азарт.
Мне не судить её, мне его выводить из чулана.
В нём скулят и трепещут обугленные основания письменных парт.
В нём дрожат и падают вдребезги школьные стёкла Беслана.
Бросила по телефону. Из командировки.
Мой друг ахуел немного, как Югославия
Слегка удивилась началу натовской бомбардировки.
Моего друга бросила женщина. Он превратился в гундосого
Хлипкого человека без места прописки, гимна, герба и флага.
Он пахнет равнинами Сербии, выжженной территорией Косово.
Он трещит, как своды реакторного саркофага.
Моего друга, по сути - ребёнка на третьем десятки зим,
Любимая женщина просто выставила за скобки.
Он дрожит у меня на кухне, как тысячи Хиросим
Дрожат при упоминании красной кнопки.
Мой друг лишь вздыхает и выдаёт из себя одни междометия,
В его речи раздробленной нет подлежащих, сказуемых и основы.
В нём болит не смолкая. Как олимпиада-август-Осетия.
В нём скорбят все выжившие зазря, без родни и крова.
Моего друга бросила женщина, впав в обычный азарт.
Мне не судить её, мне его выводить из чулана.
В нём скулят и трепещут обугленные основания письменных парт.
В нём дрожат и падают вдребезги школьные стёкла Беслана.
My friend was thrown by a woman in the prime of vanity.
I threw it on the phone. From a business trip.
My friend Akhuel a little like Yugoslavia
She was slightly surprised at the beginning of the NATO bombardment.
My friend was thrown by a woman. He turned into a guundosa
A flimsy person without a place of residence, anthem, coat of arms and flag.
It smells of plains of Serbia, scorched by the territory of Kosovo.
He cracks like arches of reactor sarcophagus.
My friend, in fact, is a child on the third tens of winters,
Beloved woman simply put up by brackets.
He trembles in my kitchen, like thousands of hirosim
They tremble at the mention of the red button.
My friend only sighs and gives himself out of interjection,
In his speech, the fragmented is not subject to subject, predicates and foundations.
It hurts in it without silent. As the Olympiad-August Ossetia.
All surviving calls, without relatives and shelter, mourn in it.
A woman threw my friend, falling into ordinary excitement.
I do not judge her, I can get him out of the closet.
The charred foundations of written desks are whining and trembling in it.
In it, the school glasses of Beslan are trembling and falling to smithereens.
I threw it on the phone. From a business trip.
My friend Akhuel a little like Yugoslavia
She was slightly surprised at the beginning of the NATO bombardment.
My friend was thrown by a woman. He turned into a guundosa
A flimsy person without a place of residence, anthem, coat of arms and flag.
It smells of plains of Serbia, scorched by the territory of Kosovo.
He cracks like arches of reactor sarcophagus.
My friend, in fact, is a child on the third tens of winters,
Beloved woman simply put up by brackets.
He trembles in my kitchen, like thousands of hirosim
They tremble at the mention of the red button.
My friend only sighs and gives himself out of interjection,
In his speech, the fragmented is not subject to subject, predicates and foundations.
It hurts in it without silent. As the Olympiad-August Ossetia.
All surviving calls, without relatives and shelter, mourn in it.
A woman threw my friend, falling into ordinary excitement.
I do not judge her, I can get him out of the closet.
The charred foundations of written desks are whining and trembling in it.
In it, the school glasses of Beslan are trembling and falling to smithereens.
Другие песни исполнителя: