Михаил Зощенко - ГОЛУБАЯ КНИГА. ДЕНЬГИ. Фрагмент 02
текст песни
24
0 человек. считает текст песни верным
0 человек считают текст песни неверным
Михаил Зощенко - ГОЛУБАЯ КНИГА. ДЕНЬГИ. Фрагмент 02 - оригинальный текст песни, перевод, видео
- Текст
- Перевод
Смешавшись с толпой, наше странное существо идет, предположим, на своих кривых ножках по главной улице.
Ротик у него открыт, глазенки вращаются туда и сюда, в сердце, если имеется таковое, неясная тревога сменяется сожалением, что сдуру оставлено насиженное место, и вот — не угодно ли, может быть, черт знает что сейчас произойдет.
И вдруг существо видит: подъезжает к подъезду какой-нибудь шикарный мотор.
7. Три швейцара стремительно выбегают и с превеликим почтением открывают дверцы. И любопытные, затаив дыхание, смотрят на того, кто сейчас оттуда вылезет.
И вдруг из авто, наклонив головку, выпархивает, вообразите себе, этакая куколка, крайне миловидная, красивенькая дама, такая прелестная, как может представить себе праздничная фантазия мужчины. В одной руке у нее крошечный песик, дрожащий черненький фокстерьер, в другой ручке — кулек с фруктами — ну, там персики, ананасы и груши.
Она выпрыгивает из авто с крайне беспомощными словами: "Ах, упаду!" или "Ах, Алексис, ну где же та наконец!"
И вот вслед за ней, кряхтя, вылезает Алексис на своей хромой ноге. Этакое, представьте себе, грубое животное, этакая у нег морда — нос кривой, одной скулы нету, и из глаза гной течет. Нет, он дет модно и элегантно, но сразу видать, что это ему никак не помогает, а напротив того, усиливает его крайне безобразный вид.
8. И вот все ему тем не менее кланяются в три погибели, все на него восторженно смотрят. Шепот восторга и почтения пробегает по рядам.
— Ах, говорит швейцар, дрожа от волнения, — какое счастье, господа, что он к нам пожаловал.
А оно, этот хромоногий субъект, видать, состарившийся в злодеяниях, небрежно зевая и не закрывая даже своего чела рукой, идет на своей кривой ноге, нехотя поглядывая на прелестную даму, которая суть не кто иная, как его жена.
— Пардон. Кто это такое? — испуганно спрашивает наше разумное существо у швейцара. — Это что же будет: какой-нибудь ваш великий ученый, или политический деятель, или, может быть, крупный педагог своего времени?
— Педагог, — презрительно говорит швейцар. — Если б педагог, то никакой бы, извиняюсь, суматохи не случилось. У нас педагогов, может быть, с кашей жрут, а это приехадши миллионер.
9. С трудом понимая, что это значит, наше разумное существо узнает, что этот хромоногий субъект, которому оказано столь великое уважение, только тем и замечателен, что он весьма удачно торгует автомобильными шинами, купленными на те деньги, которые оставил ему его папа.
Не понимая, что это значит, и не желая ломать свои возвышенные мозги, наше разумное существо, рассердившись, решает тогда покинуть землю, где земных обитателей уважают за столь странные и непонятные свойства.
И вот спешит наше приезжее существо обратно к своему летательному аппарату.
И по дороге видит странные сценки. Оно видит шикарных и развязных людей в длинных шубах, подбитых мехом. И людей жалких, бедно одетых, идущих трухлявой, вороватой походкой. Оно видит ребятенка с протянутой лапкой. И роскошного нахального младенца с свисающими от жира щеками, которого за ручку ведет мама и поминутно кормит то бисквитами, то каким-то мягким шоколадом.
Оно видит картину, наверно привычную и для его потустороннего взора, — оно видит молодую красоточку, поспешно выбежавшую на тротуар и пристающую к мужчинам с надеждой заработать у них на своей миловидности.
10. И, видя все это, наше существо спешит, чтобы сесть в свой аппарат и лететь куда глаза глядят.
Ротик у него открыт, глазенки вращаются туда и сюда, в сердце, если имеется таковое, неясная тревога сменяется сожалением, что сдуру оставлено насиженное место, и вот — не угодно ли, может быть, черт знает что сейчас произойдет.
И вдруг существо видит: подъезжает к подъезду какой-нибудь шикарный мотор.
7. Три швейцара стремительно выбегают и с превеликим почтением открывают дверцы. И любопытные, затаив дыхание, смотрят на того, кто сейчас оттуда вылезет.
И вдруг из авто, наклонив головку, выпархивает, вообразите себе, этакая куколка, крайне миловидная, красивенькая дама, такая прелестная, как может представить себе праздничная фантазия мужчины. В одной руке у нее крошечный песик, дрожащий черненький фокстерьер, в другой ручке — кулек с фруктами — ну, там персики, ананасы и груши.
Она выпрыгивает из авто с крайне беспомощными словами: "Ах, упаду!" или "Ах, Алексис, ну где же та наконец!"
И вот вслед за ней, кряхтя, вылезает Алексис на своей хромой ноге. Этакое, представьте себе, грубое животное, этакая у нег морда — нос кривой, одной скулы нету, и из глаза гной течет. Нет, он дет модно и элегантно, но сразу видать, что это ему никак не помогает, а напротив того, усиливает его крайне безобразный вид.
8. И вот все ему тем не менее кланяются в три погибели, все на него восторженно смотрят. Шепот восторга и почтения пробегает по рядам.
— Ах, говорит швейцар, дрожа от волнения, — какое счастье, господа, что он к нам пожаловал.
А оно, этот хромоногий субъект, видать, состарившийся в злодеяниях, небрежно зевая и не закрывая даже своего чела рукой, идет на своей кривой ноге, нехотя поглядывая на прелестную даму, которая суть не кто иная, как его жена.
— Пардон. Кто это такое? — испуганно спрашивает наше разумное существо у швейцара. — Это что же будет: какой-нибудь ваш великий ученый, или политический деятель, или, может быть, крупный педагог своего времени?
— Педагог, — презрительно говорит швейцар. — Если б педагог, то никакой бы, извиняюсь, суматохи не случилось. У нас педагогов, может быть, с кашей жрут, а это приехадши миллионер.
9. С трудом понимая, что это значит, наше разумное существо узнает, что этот хромоногий субъект, которому оказано столь великое уважение, только тем и замечателен, что он весьма удачно торгует автомобильными шинами, купленными на те деньги, которые оставил ему его папа.
Не понимая, что это значит, и не желая ломать свои возвышенные мозги, наше разумное существо, рассердившись, решает тогда покинуть землю, где земных обитателей уважают за столь странные и непонятные свойства.
И вот спешит наше приезжее существо обратно к своему летательному аппарату.
И по дороге видит странные сценки. Оно видит шикарных и развязных людей в длинных шубах, подбитых мехом. И людей жалких, бедно одетых, идущих трухлявой, вороватой походкой. Оно видит ребятенка с протянутой лапкой. И роскошного нахального младенца с свисающими от жира щеками, которого за ручку ведет мама и поминутно кормит то бисквитами, то каким-то мягким шоколадом.
Оно видит картину, наверно привычную и для его потустороннего взора, — оно видит молодую красоточку, поспешно выбежавшую на тротуар и пристающую к мужчинам с надеждой заработать у них на своей миловидности.
10. И, видя все это, наше существо спешит, чтобы сесть в свой аппарат и лететь куда глаза глядят.
Having mixed with the crowd, our strange creature goes, suppose, on its crooked legs along the main street.
His mouth is open, the eyes rotate to it and to the heart, in the heart, if there is such, obscure anxiety is replaced by regret that the open place has been left, and now, perhaps, the devil knows what will happen now.
And suddenly the creature sees: some gorgeous motor drives up to the entrance.
7. Three Swiss are rapidly running out and open the doors with great respects. And the curious, holding their breath, look at the one who will come out of there now.
And suddenly from the car, tilting the head, hesitates, imagine, a sort of doll, an extremely pretty, beautiful lady, as lovely as a man’s festive fantasy can imagine. In one hand, she has a tiny dog, a trembling black foxsterier, in the other hand - heaps with fruits - well, there are peaches, pineapples and pears.
She jumps out of a car with extremely helpless words: "Ah, fall!" Or "Ah, Alexis, well, where is she finally!"
And after her, grunting, Alexis crawls out on his lame leg. Imagine, imagine a rude animal, a sort of muzzle - a curve’s nose, there is no cheekbone, and pus flows from the eye. No, he is fashionable and elegant, but immediately see that this does not help him, but on the contrary, strengthens his extremely ugly appearance.
8. And now everyone nevertheless bow to him in three deaths, everyone looks at him enthusiastically. The whisper of delight and reverence runs through the rows.
- Ah, says the Swiss, trembling with excitement, - what a blessing, gentlemen, that he granted us.
And it, this laminated subject, see, aged in atrocities, grunting carelessly and not even closing his brow with his hand, goes on his crooked leg, reluctantly glancing at the lovely lady, who is none other than his wife.
- Sorry. Who is it? - scaredly asks our rational creature from the Swiss. -What will happen: some of your great scientist, or politician, or, perhaps, a major teacher of his time?
“Teacher,” the Swiss says contemptuously. - If the teacher would, then I would, I apologize, the turmoil happened. We have teachers, maybe they eat with porridge, and this is a millionaire.
9. With difficulty understanding what this means that our rational creature learns that this laminated subject, to whom such a great respect has been provided, is only remarkable that he is very successfully trading in car tires bought for the money that his dad left him.
Not understanding what this means, and not wanting to break his sublime brains, our rational being, having angry, decides to leave the earth then, where the earthly inhabitants respect such strange and incomprehensible properties.
And now our visiting creature is in a hurry to his aircraft.
And on the way he sees strange scenes. It sees chic and cheeky people in long fur coats, broken by fur. And miserable people, poorly dressed, walking, trumped, stolen gait. It sees the guys with an outstretched paw. And the luxurious impudent baby with cheeks hanging from fat, which mother leads by the handle and permanently feeds either biscuits or some kind of soft chocolate.
It sees a picture, probably familiar to his otherworldly gaze - it sees a young beauty who hastily ran out onto the sidewalk and pursuing men with the hope of earnings on their pretty.
10. And, seeing all this, our creature is in a hurry to sit in our apparatus and fly where they look.
His mouth is open, the eyes rotate to it and to the heart, in the heart, if there is such, obscure anxiety is replaced by regret that the open place has been left, and now, perhaps, the devil knows what will happen now.
And suddenly the creature sees: some gorgeous motor drives up to the entrance.
7. Three Swiss are rapidly running out and open the doors with great respects. And the curious, holding their breath, look at the one who will come out of there now.
And suddenly from the car, tilting the head, hesitates, imagine, a sort of doll, an extremely pretty, beautiful lady, as lovely as a man’s festive fantasy can imagine. In one hand, she has a tiny dog, a trembling black foxsterier, in the other hand - heaps with fruits - well, there are peaches, pineapples and pears.
She jumps out of a car with extremely helpless words: "Ah, fall!" Or "Ah, Alexis, well, where is she finally!"
And after her, grunting, Alexis crawls out on his lame leg. Imagine, imagine a rude animal, a sort of muzzle - a curve’s nose, there is no cheekbone, and pus flows from the eye. No, he is fashionable and elegant, but immediately see that this does not help him, but on the contrary, strengthens his extremely ugly appearance.
8. And now everyone nevertheless bow to him in three deaths, everyone looks at him enthusiastically. The whisper of delight and reverence runs through the rows.
- Ah, says the Swiss, trembling with excitement, - what a blessing, gentlemen, that he granted us.
And it, this laminated subject, see, aged in atrocities, grunting carelessly and not even closing his brow with his hand, goes on his crooked leg, reluctantly glancing at the lovely lady, who is none other than his wife.
- Sorry. Who is it? - scaredly asks our rational creature from the Swiss. -What will happen: some of your great scientist, or politician, or, perhaps, a major teacher of his time?
“Teacher,” the Swiss says contemptuously. - If the teacher would, then I would, I apologize, the turmoil happened. We have teachers, maybe they eat with porridge, and this is a millionaire.
9. With difficulty understanding what this means that our rational creature learns that this laminated subject, to whom such a great respect has been provided, is only remarkable that he is very successfully trading in car tires bought for the money that his dad left him.
Not understanding what this means, and not wanting to break his sublime brains, our rational being, having angry, decides to leave the earth then, where the earthly inhabitants respect such strange and incomprehensible properties.
And now our visiting creature is in a hurry to his aircraft.
And on the way he sees strange scenes. It sees chic and cheeky people in long fur coats, broken by fur. And miserable people, poorly dressed, walking, trumped, stolen gait. It sees the guys with an outstretched paw. And the luxurious impudent baby with cheeks hanging from fat, which mother leads by the handle and permanently feeds either biscuits or some kind of soft chocolate.
It sees a picture, probably familiar to his otherworldly gaze - it sees a young beauty who hastily ran out onto the sidewalk and pursuing men with the hope of earnings on their pretty.
10. And, seeing all this, our creature is in a hurry to sit in our apparatus and fly where they look.
Другие песни исполнителя: