Мирзаян- Бродский - Вот я вновь посетил
текст песни
13
0 человек. считает текст песни верным
0 человек считают текст песни неверным
Мирзаян- Бродский - Вот я вновь посетил - оригинальный текст песни, перевод, видео
- Текст
- Перевод
Вот я вновь посетил
эту местность любви, полуостров заводов,
парадиз мастерских,
рай речных пароходов,
и опять прошептал:
"Вот я снова в младенческих ларах."
Вот я вновь пробежал
Малой Охтой вдоль тысячи арок.
И кирпичных оград
просветлела внезапно угрюмость.
Добрый вечер и день,
моя бедная юность!
Не душа и не плоть -
чья-то тень над родным патефоном,
словно платье твое
вдруг подброшено вверх саксофоном.
В ярко-красном кашне
и в плаще у закрытых парадных
ты стоишь на посту
возле лет безвозвратных.
До чего ж ты бледна. Столько лет,
а не можем расстаться.
Добрый день, моя юность,
как легко нам встречаться!
Возвышаю свой крик,
чтобы с ним в темноте не столкнуться:
это наша зима,
мы не можем обратно вернуться.
Слышим - где-то зовут.
Кто-то рядом, но где - не находим.
От рожденья на свет
ежедневно куда-то уходим,
Словно кто-то вдали
в новостройках прекрасно играет.
Разбегаемся все.
Только смерть нас одна собирает.
Значит, нету разлук.
Существует громадная встреча.
Значит, кто-то нас вдруг
в темноте обнимает за плечи.
И полны темноты,
и полны темноты и покоя,
мы все вместе стоим
над холодной блестящей рекою.
Как легко нам теперь
оттого, что подобно растенью,
в чьей-то жизни чужой
мы становимся светом и тенью.
Даже больше того -
от того, что мы все потеряем,
отбегая навек,
мы становимся светом и раем.
И от райских огней
мы уносим в глазах по цветочку.
Кто-то вечно идет
мимо новых домов в одиночку.
Неужели не я,
освещенный тремя фонарями,
столько лет в темноте
по осколкам бежал пустырями,
ничего не узнал,
обознался, забыл, обманулся.
Значит, просто зима.
Значит, я никуда не вернулся.
Остается одно:
по земле проходить бестревожно.
Невозможно отстать.
Обгонять - только это возможно.
Я - наверх или вниз,
или вечно по самому краю.
Ничего не узнать.
Я стою, тороплюсь, обгоняю.
Только раз оглянусь,
но уже этот дом запирая,
на звенящую грусть
от собачьего лая.
Слышу медленный звук.
Я зову, я спешу, я стараюсь.
Все темнее вокруг,
значит, я возвращаюсь.
эту местность любви, полуостров заводов,
парадиз мастерских,
рай речных пароходов,
и опять прошептал:
"Вот я снова в младенческих ларах."
Вот я вновь пробежал
Малой Охтой вдоль тысячи арок.
И кирпичных оград
просветлела внезапно угрюмость.
Добрый вечер и день,
моя бедная юность!
Не душа и не плоть -
чья-то тень над родным патефоном,
словно платье твое
вдруг подброшено вверх саксофоном.
В ярко-красном кашне
и в плаще у закрытых парадных
ты стоишь на посту
возле лет безвозвратных.
До чего ж ты бледна. Столько лет,
а не можем расстаться.
Добрый день, моя юность,
как легко нам встречаться!
Возвышаю свой крик,
чтобы с ним в темноте не столкнуться:
это наша зима,
мы не можем обратно вернуться.
Слышим - где-то зовут.
Кто-то рядом, но где - не находим.
От рожденья на свет
ежедневно куда-то уходим,
Словно кто-то вдали
в новостройках прекрасно играет.
Разбегаемся все.
Только смерть нас одна собирает.
Значит, нету разлук.
Существует громадная встреча.
Значит, кто-то нас вдруг
в темноте обнимает за плечи.
И полны темноты,
и полны темноты и покоя,
мы все вместе стоим
над холодной блестящей рекою.
Как легко нам теперь
оттого, что подобно растенью,
в чьей-то жизни чужой
мы становимся светом и тенью.
Даже больше того -
от того, что мы все потеряем,
отбегая навек,
мы становимся светом и раем.
И от райских огней
мы уносим в глазах по цветочку.
Кто-то вечно идет
мимо новых домов в одиночку.
Неужели не я,
освещенный тремя фонарями,
столько лет в темноте
по осколкам бежал пустырями,
ничего не узнал,
обознался, забыл, обманулся.
Значит, просто зима.
Значит, я никуда не вернулся.
Остается одно:
по земле проходить бестревожно.
Невозможно отстать.
Обгонять - только это возможно.
Я - наверх или вниз,
или вечно по самому краю.
Ничего не узнать.
Я стою, тороплюсь, обгоняю.
Только раз оглянусь,
но уже этот дом запирая,
на звенящую грусть
от собачьего лая.
Слышу медленный звук.
Я зову, я спешу, я стараюсь.
Все темнее вокруг,
значит, я возвращаюсь.
Here I visit again
this place of love, the peninsula of factories,
workshop paradise,
paradise of river boats,
and whispered again:
"Here I am again in the infant chest."
Here I ran again
Malaya Okhta along a thousand arches.
And brick fences
gloominess suddenly brightened.
Good evening and day,
my poor youth!
Not soul and not flesh -
someone's shadow over the native gramophone,
like your dress
suddenly thrown up by a saxophone.
In a bright red coat
and in a raincoat at closed front doors
you are on duty
near the irretrievable years.
Why are you so pale. So many years
but we can't separate.
Good afternoon my youth
how easy it is for us to meet!
I raise my cry
so as not to collide with him in the dark:
this is our winter
we can't go back.
We hear - somewhere they call.
Someone is nearby, but where - we do not find.
From birth to light
every day we go somewhere
Like someone away
works great in new builds.
We all run away.
Only death brings us together.
So there is no separation.
There is a huge meeting.
So, someone suddenly us
hugging her shoulders in the dark.
And full of darkness
and full of darkness and peace,
we all stand together
over the cold shining river.
How easy it is for us now
because, like a plant,
in someone else's life
we become light and shadow.
Even more than that -
from the fact that we all lose,
running away,
we become light and heaven.
And from heavenly lights
we carry flowers in our eyes.
Someone always goes
past new houses alone.
Isn't it me
illuminated by three lanterns,
so many years in the dark
I ran through the fragments of wastelands,
learned nothing
misunderstood, forgotten, deceived.
So it's just winter.
So I didn't go back.
One thing remains:
walk the earth undisturbed.
Impossible to fall behind.
Overtaking is the only way.
I'm up or down
or forever on the very edge.
Know nothing.
I stand, I hurry, I overtake.
Just once I look back
but already locking this house,
to ringing sadness
from dog barking.
I hear a slow sound.
I call, I hurry, I try.
Everything is darker around
so I'm back.
this place of love, the peninsula of factories,
workshop paradise,
paradise of river boats,
and whispered again:
"Here I am again in the infant chest."
Here I ran again
Malaya Okhta along a thousand arches.
And brick fences
gloominess suddenly brightened.
Good evening and day,
my poor youth!
Not soul and not flesh -
someone's shadow over the native gramophone,
like your dress
suddenly thrown up by a saxophone.
In a bright red coat
and in a raincoat at closed front doors
you are on duty
near the irretrievable years.
Why are you so pale. So many years
but we can't separate.
Good afternoon my youth
how easy it is for us to meet!
I raise my cry
so as not to collide with him in the dark:
this is our winter
we can't go back.
We hear - somewhere they call.
Someone is nearby, but where - we do not find.
From birth to light
every day we go somewhere
Like someone away
works great in new builds.
We all run away.
Only death brings us together.
So there is no separation.
There is a huge meeting.
So, someone suddenly us
hugging her shoulders in the dark.
And full of darkness
and full of darkness and peace,
we all stand together
over the cold shining river.
How easy it is for us now
because, like a plant,
in someone else's life
we become light and shadow.
Even more than that -
from the fact that we all lose,
running away,
we become light and heaven.
And from heavenly lights
we carry flowers in our eyes.
Someone always goes
past new houses alone.
Isn't it me
illuminated by three lanterns,
so many years in the dark
I ran through the fragments of wastelands,
learned nothing
misunderstood, forgotten, deceived.
So it's just winter.
So I didn't go back.
One thing remains:
walk the earth undisturbed.
Impossible to fall behind.
Overtaking is the only way.
I'm up or down
or forever on the very edge.
Know nothing.
I stand, I hurry, I overtake.
Just once I look back
but already locking this house,
to ringing sadness
from dog barking.
I hear a slow sound.
I call, I hurry, I try.
Everything is darker around
so I'm back.