Надежда Тэффи - Самоотверженная любовь
текст песни
50
0 человек. считает текст песни верным
0 человек считают текст песни неверным
Надежда Тэффи - Самоотверженная любовь - оригинальный текст песни, перевод, видео
- Текст
- Перевод
Лиля Люлина была босоножка.
Танцевала она, положим, редко, да и то в башмаках, потому что муж Люлиной, трагик Кинжалов, был ревнив и ставил вопрос ребром:
– Сегодня откроешь руки, завтра ноги, а послезавтра что?
И вот из страха перед этим трагическим «послезавтра» Люлина и отплясывала свои босоножные танцы в чулках и туфлях.
Да это и не огорчало ее.
Ее огорчало совсем другое: она любила карты, а трагик не любил ее любовь к картам.
Она дулась в карты по целым ночам, а трагик дулся на нее по целым дням.
Возвращаясь под утро домой, она часто заставала его еще одетым, бледного, нервного – он не спал всю ночь. Его раздражает ее позорная страсть.
Пусть она знает раз навсегда, что, пока она резвится за ломберным столом, он, бледный, тоскующий, с горькой улыбкой отчаяния, бродит один по темным комнатам и спрашивает у белеющего за окном рассвета: «Быть или не быть?»
Лиля Люлина мучилась за него, мучилась целый день до вечера. А вечером, вздохнув, уходила играть в карты.
Но все на свете кончается.
Однажды часов в шесть утра проигравшаяся в пух и прах Люлина возвращалась домой. Провожал ее комик Стрункин. Шли пешком. Комик подшучивал:
– Вы оттого и проигрываете, Лиличка, что муж в вас влюблен, как лошадь. Кто счастлив в любви, тому не может везти в карты.
Недалеко от своего подъезда Лиля остановилась как вкопанная.
– Смотрите. Ведь это он. Ведь это он! – Действительно, это был он – трагик Кинжалов. Выскочил он откуда-то из-за угла, бледный, с выпученными глазами, и быстро юркнул в подъезд.
– Как странно, он не видал нас, – удивился Стрункин.
– Господи, господи, – ахала Лиля. – По-моему, это он от бешенства ослеп. Он, верно, подстерегал меня, чтобы убить. Друг мой Стрункин, знаете – я не буду больше играть в карты. Бедный Боречка! Ведь он сошел с ума. Как вы думаете – он еще сможет оправиться?
Полная нежности и раскаяния, вошла она в спальню.
Кинжалов уже успел раздеться и даже заснуть. Но спал как-то вполглаза.
«Притворяется, – похолодела Лиля, – выждет, чтобы я уснула, и зарежет, как курицу».
Она легла, притихла и насторожилась.
Кинжалов сел, прислушался, потом встал и тихо, на цыпочках, вышел из комнаты.
Лиля, вся дрожа, поднялась тоже.
«Пошел за ножом. Господи, господи!.. Доигралась…»
Она тихо прокралась за ним.
У дверей кабинета остановилась… Что это? Он говорит? Он с ума сошел, он один разговаривает. Она приоткрыла дверь.
– Барышня. Сто пять тринадцать. Мерси. Это телефон.
Лиля приободрилась и подошла ближе.
– Тамарочка? Ты? – нежно нашептывал Кинжалов. – Не спишь, детка? Ах, я тоже весь горю. Не оторваться от твоих змеиных ласк. Ах… ах… Я тоже… Представь себе, возвращаясь домой, столкнулся нос к носу с Лилей. Ничего… ничего. Она была так погружена в свои картежные воспоминания, что даже не заметила меня. Ай! Кто меня трога…
За его спиной, грозно сверкая глазами, стояла Лиля.
– Так вот оно что! Так вот как ты проводишь время в мое отсутствие?! Ты изменяешь мне! Подлый!
Лиля всхлипнула и вдруг разревелась искренно, горько и отчаянно.
– Я думала… ты, как честный человек, просто хочешь зарезать меня… а ты… а ты…
Кинжалов погладил ее по голове и сказал кротко:
– Дорогая моя! Какая ты глупенькая! Ведь это же все из любви к тебе. Я не отрицаю. Да, я изменил тебе, но, ей-богу, единственно для того, чтобы тебе везло в карты. Ведь я так люблю тебя, что для твоей пользы готов на все.
Лиля Люлина больше не играет в карты.
Самоотверженная любовь мужа излечила ее от этой страсти.
Да, дети мои. Любовь, способная на самопожертвование, всегда получит награду свою.
Танцевала она, положим, редко, да и то в башмаках, потому что муж Люлиной, трагик Кинжалов, был ревнив и ставил вопрос ребром:
– Сегодня откроешь руки, завтра ноги, а послезавтра что?
И вот из страха перед этим трагическим «послезавтра» Люлина и отплясывала свои босоножные танцы в чулках и туфлях.
Да это и не огорчало ее.
Ее огорчало совсем другое: она любила карты, а трагик не любил ее любовь к картам.
Она дулась в карты по целым ночам, а трагик дулся на нее по целым дням.
Возвращаясь под утро домой, она часто заставала его еще одетым, бледного, нервного – он не спал всю ночь. Его раздражает ее позорная страсть.
Пусть она знает раз навсегда, что, пока она резвится за ломберным столом, он, бледный, тоскующий, с горькой улыбкой отчаяния, бродит один по темным комнатам и спрашивает у белеющего за окном рассвета: «Быть или не быть?»
Лиля Люлина мучилась за него, мучилась целый день до вечера. А вечером, вздохнув, уходила играть в карты.
Но все на свете кончается.
Однажды часов в шесть утра проигравшаяся в пух и прах Люлина возвращалась домой. Провожал ее комик Стрункин. Шли пешком. Комик подшучивал:
– Вы оттого и проигрываете, Лиличка, что муж в вас влюблен, как лошадь. Кто счастлив в любви, тому не может везти в карты.
Недалеко от своего подъезда Лиля остановилась как вкопанная.
– Смотрите. Ведь это он. Ведь это он! – Действительно, это был он – трагик Кинжалов. Выскочил он откуда-то из-за угла, бледный, с выпученными глазами, и быстро юркнул в подъезд.
– Как странно, он не видал нас, – удивился Стрункин.
– Господи, господи, – ахала Лиля. – По-моему, это он от бешенства ослеп. Он, верно, подстерегал меня, чтобы убить. Друг мой Стрункин, знаете – я не буду больше играть в карты. Бедный Боречка! Ведь он сошел с ума. Как вы думаете – он еще сможет оправиться?
Полная нежности и раскаяния, вошла она в спальню.
Кинжалов уже успел раздеться и даже заснуть. Но спал как-то вполглаза.
«Притворяется, – похолодела Лиля, – выждет, чтобы я уснула, и зарежет, как курицу».
Она легла, притихла и насторожилась.
Кинжалов сел, прислушался, потом встал и тихо, на цыпочках, вышел из комнаты.
Лиля, вся дрожа, поднялась тоже.
«Пошел за ножом. Господи, господи!.. Доигралась…»
Она тихо прокралась за ним.
У дверей кабинета остановилась… Что это? Он говорит? Он с ума сошел, он один разговаривает. Она приоткрыла дверь.
– Барышня. Сто пять тринадцать. Мерси. Это телефон.
Лиля приободрилась и подошла ближе.
– Тамарочка? Ты? – нежно нашептывал Кинжалов. – Не спишь, детка? Ах, я тоже весь горю. Не оторваться от твоих змеиных ласк. Ах… ах… Я тоже… Представь себе, возвращаясь домой, столкнулся нос к носу с Лилей. Ничего… ничего. Она была так погружена в свои картежные воспоминания, что даже не заметила меня. Ай! Кто меня трога…
За его спиной, грозно сверкая глазами, стояла Лиля.
– Так вот оно что! Так вот как ты проводишь время в мое отсутствие?! Ты изменяешь мне! Подлый!
Лиля всхлипнула и вдруг разревелась искренно, горько и отчаянно.
– Я думала… ты, как честный человек, просто хочешь зарезать меня… а ты… а ты…
Кинжалов погладил ее по голове и сказал кротко:
– Дорогая моя! Какая ты глупенькая! Ведь это же все из любви к тебе. Я не отрицаю. Да, я изменил тебе, но, ей-богу, единственно для того, чтобы тебе везло в карты. Ведь я так люблю тебя, что для твоей пользы готов на все.
Лиля Люлина больше не играет в карты.
Самоотверженная любовь мужа излечила ее от этой страсти.
Да, дети мои. Любовь, способная на самопожертвование, всегда получит награду свою.
Lilya Lulina was a sandwiched.
She danced, put it rarely, and even then in shoes, because the husband of Lyulina, the tragic dagger, was jealous and put the question to the edge:
- Today, will you open your hands, tomorrow legs, and the day after tomorrow what?
And here from the fear of this tragic "day after tomorrow" Lulina and walked off her bossean dancing in stockings and shoes.
Yes, it was not upset her.
She was quite confused: she loved the cards, and Traggic did not love her love for cards.
She poured into cards on the whole nights, and the tragic was bored for her for all days.
Returning in the morning home, she often made him still dressed, pale, nervous - he did not sleep all night. His annoying her shameful passion.
Let her know once for all that while she is sports for a lonely table, he, a pale, tearing, with a bitter smile of despair, wanders one on the dark rooms and asks that whites outside the window of dawn: "To be or not to be?"
Lilya Lulina suffered for him, suffered all day until the evening. And in the evening, having sigh, went to play cards.
But everything in the light ends.
One day at six in the morning, Lulina returned to home in the fluff and dust. Keep her comedian Strunkin. Walked. Comedian cheap:
- You're only losing, fitting that my husband is in love with you like a horse. Who is happy in love, can no longer carry into the cards.
Not far from his entrance, Lily stopped as inserted.
- See. After all, it is he. After all, it is him! - Indeed, it was he - tragic daggers. He jumped off from somewhere because of the corner, pale, with scolded eyes, and quickly whisen into the entrance.
"How strange, he did not see us," Strunkin was surprised.
"Lord, Lord," Ahala Lily. " - In my opinion, it is he from rabies blind. He, right, waved me to kill. My friend Strunkin, you know - I will not play the card anymore. Poor Borek! After all, he went crazy. What do you think - will he still be able to recover?
Full tenderness and repentance, she entered the bedroom.
Daggers had already managed to undress and even fall asleep. But I slept somehow infeit.
"It is pretended," Lily wandered around, "will come out so that I fall asleep, and screams like a chicken."
She lay down, fell and alerted.
Daggers sat down, listened, then got up and quietly, on tiptoe, came out of the room.
Lily, all trembling, rose too.
"Went behind a knife. Lord, Lord! .. Digured ... "
She quietly scratched him.
The door of the cabinet stopped ... What is it? He says? He crawled crazy, he talks one. She opened the door.
- Baryshnya. One hundred and thirteen. MERSI. This is a phone.
Lilya boiled and approached closer.
- Tamarochka? You? - gently whispered daggers. - Do not sleep, baby? Oh, I, too, all sorrow. Do not break away from your serpentine caress. Oh ... oh ... I, too ... Imagine, returning home, I collided my nose to the nose with a lily. Nothing ... nothing. She was so immersed in her cartoon memories, which did not even notice me. Ai! Who is me the touch ...
Behind him, she was terrible with her eyes, stood lily.
- So here it is! So how do you spend time in my absence?! You are cheating on me! Digid!
Lily sobbed and suddenly sprinkled sincerly, bitterly and desperately.
- I thought ... You, like an honest person, just want to slaughter me ... And you ... And you ...
Daggers stroked her head and said Krotko:
- My dear! What a stupid! After all, it's all from love for you. I do not deny. Yes, I changed you, but by God, the only thing for you to be in the cards. After all, I love you so much that for your benefit is ready for everything.
Lilya Lulina no longer plays cards.
The selfless love of her husband cured her from this passion.
Yes, my children. Love capable of self-sacrifice will always receive its reward.
She danced, put it rarely, and even then in shoes, because the husband of Lyulina, the tragic dagger, was jealous and put the question to the edge:
- Today, will you open your hands, tomorrow legs, and the day after tomorrow what?
And here from the fear of this tragic "day after tomorrow" Lulina and walked off her bossean dancing in stockings and shoes.
Yes, it was not upset her.
She was quite confused: she loved the cards, and Traggic did not love her love for cards.
She poured into cards on the whole nights, and the tragic was bored for her for all days.
Returning in the morning home, she often made him still dressed, pale, nervous - he did not sleep all night. His annoying her shameful passion.
Let her know once for all that while she is sports for a lonely table, he, a pale, tearing, with a bitter smile of despair, wanders one on the dark rooms and asks that whites outside the window of dawn: "To be or not to be?"
Lilya Lulina suffered for him, suffered all day until the evening. And in the evening, having sigh, went to play cards.
But everything in the light ends.
One day at six in the morning, Lulina returned to home in the fluff and dust. Keep her comedian Strunkin. Walked. Comedian cheap:
- You're only losing, fitting that my husband is in love with you like a horse. Who is happy in love, can no longer carry into the cards.
Not far from his entrance, Lily stopped as inserted.
- See. After all, it is he. After all, it is him! - Indeed, it was he - tragic daggers. He jumped off from somewhere because of the corner, pale, with scolded eyes, and quickly whisen into the entrance.
"How strange, he did not see us," Strunkin was surprised.
"Lord, Lord," Ahala Lily. " - In my opinion, it is he from rabies blind. He, right, waved me to kill. My friend Strunkin, you know - I will not play the card anymore. Poor Borek! After all, he went crazy. What do you think - will he still be able to recover?
Full tenderness and repentance, she entered the bedroom.
Daggers had already managed to undress and even fall asleep. But I slept somehow infeit.
"It is pretended," Lily wandered around, "will come out so that I fall asleep, and screams like a chicken."
She lay down, fell and alerted.
Daggers sat down, listened, then got up and quietly, on tiptoe, came out of the room.
Lily, all trembling, rose too.
"Went behind a knife. Lord, Lord! .. Digured ... "
She quietly scratched him.
The door of the cabinet stopped ... What is it? He says? He crawled crazy, he talks one. She opened the door.
- Baryshnya. One hundred and thirteen. MERSI. This is a phone.
Lilya boiled and approached closer.
- Tamarochka? You? - gently whispered daggers. - Do not sleep, baby? Oh, I, too, all sorrow. Do not break away from your serpentine caress. Oh ... oh ... I, too ... Imagine, returning home, I collided my nose to the nose with a lily. Nothing ... nothing. She was so immersed in her cartoon memories, which did not even notice me. Ai! Who is me the touch ...
Behind him, she was terrible with her eyes, stood lily.
- So here it is! So how do you spend time in my absence?! You are cheating on me! Digid!
Lily sobbed and suddenly sprinkled sincerly, bitterly and desperately.
- I thought ... You, like an honest person, just want to slaughter me ... And you ... And you ...
Daggers stroked her head and said Krotko:
- My dear! What a stupid! After all, it's all from love for you. I do not deny. Yes, I changed you, but by God, the only thing for you to be in the cards. After all, I love you so much that for your benefit is ready for everything.
Lilya Lulina no longer plays cards.
The selfless love of her husband cured her from this passion.
Yes, my children. Love capable of self-sacrifice will always receive its reward.