Паша Чехов - В порту
текст песни
66
0 человек. считает текст песни верным
0 человек считают текст песни неверным
Паша Чехов - В порту - оригинальный текст песни, перевод, видео
- Текст
- Перевод
Я перевернул вазу... Меня опять чуть не стошнило, им на рыла сразу, в силу спазма, боль напряженного глаза, все было так убого, чопорно, грязно. Мне среди тех утех находится опасно, чисто залепить глаза пластырем наспех... И я ебал все эти дешевые басни! Чем не видеть, не слышать, что может быть прекрасней? Но я ушел далеко от их страсти, видимо не той масти, забыл их эпостасии, в своей касте, тогда как в остальных вижу лишь никому не нужный почерк свастики... И эту девушку запомнил я иной, ту, которая дрожала, играла цветами разными, тело горело девственной виной. И что теперь стало с Настей, с ее страстью? Глаза пропали, тертые впадины тоски и печали рвали мозги на куски и молчали. В клубах барного дыма, опьянев изрядно уж по щекам текла черная тушь.
Сергей, Сереженька то ли приятель, то ли муж, что то там про чувства, ммм, да уж, от вина стало пусто и проглотила глушь. Настюша ну же покушай лучше там вон же меню ж!
А там глушили водку палевную, не раз каяные, были вбитыми в стулья, свалены в недры сознания, воняло драмой, не помогали дырявые рамы, дополняли гаму со стенами слитые дамы, шарканье стаканов, романтика выцвевшей шали, слепые взгляды, сочащийся гной из шарма, это было рядом, глаза смотрели в кружки, какая досада? Убьем ее пьяными шлюшками! Досужие мысли, сплетни досужие, бесконечные обедни кормятся ужином, картины размыты, распиты тары, словно стаканы судьбы разбиты, но разлито по новому с жаром.
Вино шептало о старом, я уже думал спятил что ли? Не внял во взгляде боли, глаза из под волос не глядя кололи... Той весной отрезали обе ноги дяде Коле... Смотрела на маму под потолком, глотала ком, кричала потом, умчала потом, отчалила с мечтами и зонтом, оставила полный печали маленький старенький дом. Слезы стерты были до нельзя, до пыли, глаза пленили на миг и закрылись, забыли, ворошить то нельзя как жили, я видел жилы, как играли скулы. Блять, но как то все таки жили!
И эту суку я запомнил иной, другие мысли, фразы, смысл сказанного, сейчас она была лицом ко мне, но спиной, и что теперь стало с Настей, что за напасти? Резаные запястья, дырявые вены, ампулы слепого счастья, аура выцвела давно уже, сожгли мосты костры разные, места грязные. Дрожащий подбородок уткнулся мне в плечо, в смысле это тут не причем, не о чем… Она еще дарила тепло, руками била об стол, кричала дурочка что, но это было не то. Рожала в сумраке всхлипы, дышала тяжело лишала меня показать себя суровым типом. Но мой взгляд как враг был дик, и лишь когда глотнул коньяк на миг я обмяк и сник...
Мне было просто жалко, жалко… Ту комуналку свалку, дядь Колину кресло-качалку, глаза трехлетнего Миши, в них немой вопрос, от рожденья не слышал и рождал много слез. Жаль письма брата, одетого в камуфляж, письма без адресата, жаль этаж, жаль дом, жаль том, что дописан и закрыт, долистан и зарыт, и за кулисами унылый Настин вид...
Воздух свежий трезвил… Да я и не пил то толком, летел серым осколком, от четырех сторон грозивших задавить. Меня встречал перон, чтобы проводить...
Сергей, Сереженька то ли приятель, то ли муж, что то там про чувства, ммм, да уж, от вина стало пусто и проглотила глушь. Настюша ну же покушай лучше там вон же меню ж!
А там глушили водку палевную, не раз каяные, были вбитыми в стулья, свалены в недры сознания, воняло драмой, не помогали дырявые рамы, дополняли гаму со стенами слитые дамы, шарканье стаканов, романтика выцвевшей шали, слепые взгляды, сочащийся гной из шарма, это было рядом, глаза смотрели в кружки, какая досада? Убьем ее пьяными шлюшками! Досужие мысли, сплетни досужие, бесконечные обедни кормятся ужином, картины размыты, распиты тары, словно стаканы судьбы разбиты, но разлито по новому с жаром.
Вино шептало о старом, я уже думал спятил что ли? Не внял во взгляде боли, глаза из под волос не глядя кололи... Той весной отрезали обе ноги дяде Коле... Смотрела на маму под потолком, глотала ком, кричала потом, умчала потом, отчалила с мечтами и зонтом, оставила полный печали маленький старенький дом. Слезы стерты были до нельзя, до пыли, глаза пленили на миг и закрылись, забыли, ворошить то нельзя как жили, я видел жилы, как играли скулы. Блять, но как то все таки жили!
И эту суку я запомнил иной, другие мысли, фразы, смысл сказанного, сейчас она была лицом ко мне, но спиной, и что теперь стало с Настей, что за напасти? Резаные запястья, дырявые вены, ампулы слепого счастья, аура выцвела давно уже, сожгли мосты костры разные, места грязные. Дрожащий подбородок уткнулся мне в плечо, в смысле это тут не причем, не о чем… Она еще дарила тепло, руками била об стол, кричала дурочка что, но это было не то. Рожала в сумраке всхлипы, дышала тяжело лишала меня показать себя суровым типом. Но мой взгляд как враг был дик, и лишь когда глотнул коньяк на миг я обмяк и сник...
Мне было просто жалко, жалко… Ту комуналку свалку, дядь Колину кресло-качалку, глаза трехлетнего Миши, в них немой вопрос, от рожденья не слышал и рождал много слез. Жаль письма брата, одетого в камуфляж, письма без адресата, жаль этаж, жаль дом, жаль том, что дописан и закрыт, долистан и зарыт, и за кулисами унылый Настин вид...
Воздух свежий трезвил… Да я и не пил то толком, летел серым осколком, от четырех сторон грозивших задавить. Меня встречал перон, чтобы проводить...
I turned the vase ... I was almost stuck again, it was immediately on a snout, by virtue of the spasm, the pain of the tense eye, everything was so slamming, it's sad, dirty. I am dangerous among those jeales, it is dangerous, to clean your eyes with a plaster of sleep ... And I fucked all these cheap fables! What not to see, do not hear what can be more beautiful? But I left away from their passion, apparently not the suit, I forgot their epostaxis, in my caste, whereas in the rest I see only anyone who did not need the handwriting of the swastika ... And I remembered this girl, I also remembered, the one that was trembling, playing with flowers different , the body is burning virgin wine. And what happened to Nastya, with her passion? The eyes disappeared, grated depressions of longing and sadness darkened the brains into pieces and silent. In the clubs of bar smoke, inadanee is pretty for the cheeks flowed a black mascara.
Sergey, Sergey, or a friend, or a husband, something about feelings, Mmm, yes, from the wine it became empty and swallowed the wilderness. Nastyushya and also attempt better there in the same menu!
And there they were jerked by Palenna, more than once, Kayani, were driven into the chairs, fell in the depths of consciousness, stuck with drama, did not help the holey frames, supplemented the gamu with the walls of the mercy of the ladies, shark the glasses, the romance of the observed shawl, blind views, which It was near, the eyes looked in the circles, what annual one? Keep her drunken sluts! Delicate thoughts, gossip sueer, endless drops feed dinner, blunders, paintings, paintings, like glasses of fate are broken, but bottled in a new one with heat.
Wine whispered about the old one, I already thought slipped or what? Did not get pain in the look, eyes from under the hair without looking prison ... that spring was cut off both feet uncle coland ... I looked at my mother under the ceiling, I swallowed, screamed, I was my Little old house. Tears erased were impossible, before dust, the eyes were captivated for a moment and closed, they forgotten, it is impossible to turn it out as they lived, I saw the veins, as the cheekbones played. Fuck, but somehow they lived!
And I remembered this bitch, other thoughts, phrases, the meaning of what was said, now she was face to me, but back, and what happened to the nastya, what are you for attacking? Cutting wrists, leaky veins, ampoules of blind happiness, aura surveated for a long time, burned bonfire bridges are different, dirty places. The trembling chin buried into my shoulder, in the sense of it. It's nothing. And nothing about it ... She was still given warm, he beat his hands on the table, shouted the fool that, but it was not that. I gave birth in the dusk sob, breathed hardly deprived me to show myself with a harsh type. But my mind as the enemy was Dick, and only when I swallowed brandy on the moment I am a winter and a sin ...
I was just a pity, it's a pity ... that communion is a landfill, uncle Colin a rocking chair, the eyes of a three-year-old Misha, in them a little question, did not hear from the birth and gave birth to a lot of tears. It's a pity to a brother's letter dressed in camouflage, letters without a destination, sorry for the floor, sorry the house, it is a pity that the thing is completed and closed, tenant and buried, and behind the scenes are sad Nastin look ...
The fresh air tried ... Yes, I didn't drink that way, flew by a gray fragment, from the four sides of the threatening to crush. I was met by Peron to spend ...
Sergey, Sergey, or a friend, or a husband, something about feelings, Mmm, yes, from the wine it became empty and swallowed the wilderness. Nastyushya and also attempt better there in the same menu!
And there they were jerked by Palenna, more than once, Kayani, were driven into the chairs, fell in the depths of consciousness, stuck with drama, did not help the holey frames, supplemented the gamu with the walls of the mercy of the ladies, shark the glasses, the romance of the observed shawl, blind views, which It was near, the eyes looked in the circles, what annual one? Keep her drunken sluts! Delicate thoughts, gossip sueer, endless drops feed dinner, blunders, paintings, paintings, like glasses of fate are broken, but bottled in a new one with heat.
Wine whispered about the old one, I already thought slipped or what? Did not get pain in the look, eyes from under the hair without looking prison ... that spring was cut off both feet uncle coland ... I looked at my mother under the ceiling, I swallowed, screamed, I was my Little old house. Tears erased were impossible, before dust, the eyes were captivated for a moment and closed, they forgotten, it is impossible to turn it out as they lived, I saw the veins, as the cheekbones played. Fuck, but somehow they lived!
And I remembered this bitch, other thoughts, phrases, the meaning of what was said, now she was face to me, but back, and what happened to the nastya, what are you for attacking? Cutting wrists, leaky veins, ampoules of blind happiness, aura surveated for a long time, burned bonfire bridges are different, dirty places. The trembling chin buried into my shoulder, in the sense of it. It's nothing. And nothing about it ... She was still given warm, he beat his hands on the table, shouted the fool that, but it was not that. I gave birth in the dusk sob, breathed hardly deprived me to show myself with a harsh type. But my mind as the enemy was Dick, and only when I swallowed brandy on the moment I am a winter and a sin ...
I was just a pity, it's a pity ... that communion is a landfill, uncle Colin a rocking chair, the eyes of a three-year-old Misha, in them a little question, did not hear from the birth and gave birth to a lot of tears. It's a pity to a brother's letter dressed in camouflage, letters without a destination, sorry for the floor, sorry the house, it is a pity that the thing is completed and closed, tenant and buried, and behind the scenes are sad Nastin look ...
The fresh air tried ... Yes, I didn't drink that way, flew by a gray fragment, from the four sides of the threatening to crush. I was met by Peron to spend ...
Другие песни исполнителя: