Р. Б. Фотиния - Молитва святого
текст песни

После своего развода с мужем неоднократно была отчитываема и соборована о. Василием, имея блудного беса в себе, блудную страсть, мне вообще от батюшки отходить нельзя было. Обязательно куда-нибудь лукавый заносил. Но по мере отчитки и соборования душа моя всё больше очищалась от этого. Батюшка молился обо мне и келейно, это чувствовала. Сил-то моих победить «это» не было никаких. И вот по молитве о. Василия Господь как вразумлял меня. Часто, как только появлялась новая «жертва» моих мечтаний, мне снились сны, где бесы в облике красивых мужчин звали меня и завлекали к себе. И вот когда как бы готова была уже пойти, вдруг появлялся о. Василий, строго смотрел на меня, отворачивался от меня, и кто-то говорил мне: «Как же ты теперь в храм-то войдешь?» или «Тебе теперь и причащаться-то нельзя будет! Епитимья на 11 лет!!!» Или когда уже «всё» случилось: «Всё, ты уже никогда не сможешь попасть на причастие!»
И такое состояние обиды на саму себя, на свою продажную шкуру! И глаза батюшкины такие в этих снах, будто его предала и обидела. Проснешься, и радость такая, что это было только во сне, и что на самом деле «этого» не сделала, а ещё очень хотелось к батюшке, посмотреть ему в глаза, увидеть его. Как бы говоря: «Вот, снова здесь, с тобою, и не хочу больше грешить!»
Сейчас прошло уже 2 года со времени преставления моего спасителя, о. Василия. И могу сравнить мое отношение к батюшке с отношением Марии Магдалины к Спасителю, когда она омыла слезами своими ноги Ему. Как она Его любила, после избавления её от бесов! Спаситель был для Марии – всё! Так же для меня и отец Василий! Он был для меня земной спаситель от моих страстей – конечно же, всё это через Господа, через Его благой промысел. Относилась к батюшке, как к ясну-солнышку, как к отцу родному.
Однажды, когда батюшка уже был смертельно болен, он проходил с кадилом по храму, еле передвигая ноги. Увидев его в таком состоянии, вдруг почувствовала, что это мой отец, мой родненький отец идет. И вдруг представилось, что скоро его со мною не будет. Как же жутко и страшно мне стало! Не могла поверить, что его, моего спасителя, скоро не будет. В мыслях говорю, кричу: «Нет, нет и нет! Такого не может быть. Без него не смогу!» Как же я тогда плакала…
В этот же день (а это был его последний чистый четверг) батюшка упал два раза в обморок, ударившись о кадку с фикусом головою. Ревел весь дом и все монахи, да почти все стояли и плакали навзрыд. Понимали уже, что батюшка неизлечимо болен и возможна уже скорая разлука… Батюшка поднялся и продолжал службу. Это было уже через силу и, похоже, было сильно бесовское нападение. Потому что я, да и многие (особенно бесноватые) чувствовали сильное угнетение во время чтения Евангелия. Все почти еле держались на ногах и чувствовали сильные боли в разных местах, особенно в голове. Вдруг боль отпустила, силы как бы вернулись, когда батюшка упал в обморок. Как будто все нападающие на нас лукавые духи кинулись на него и мстили ему. Ведь он молился обо всех нас и всём мире. Какая же у него было духовная силища противостоять всему тому злу, что кружило вокруг?! Знать, видеть наши страсти и грехи и не осуждать, не выгонять нас, а призывать к покаянию! Терпеть нас возле себя и не гнушаться нашей грязи! Плохо, что только через 2 года после смерти о. Василия решила исполнить его благословение. Рассказать всем о том, что такое блудная страсть, которая удушила сейчас буквально всех, весь мiр.
Когда борьба с этой страстью была у меня в самом разгаре, лукавый то насылал на меня безумие, то потерю памяти, то потерю совести. Всякое бывало. Забывалась и вольно разговаривала с мужчинами. Затем они или во сне мне докучали, или в видениях мечтательных, от которых трудно отвязаться. И вот однажды вижу утром, уже в полусне-полудрёме блудного беса. Он идет ко мне, высотою с двухэтажный дом. Голова лысая, с редкой щетиной, маленькие рожки, страшная рожа с рылом. Длинные руки до земли, огромные, широкие бедра, толстый живот. Он идет ко мне все ближе и ближе. Поймав мой взгляд своими маленькими красными глазами, он как гипнозом не дает мне отвести глаза от него – не двинуть руками и ногами. Подходит всё ближе и ближе, виляя своими бедрами как блудная женщина, и входит в меня духовно… Этого не хочу, брыкаюсь и плачу. Как бабочка чувствует безысходность, когда её прокалывают живую иголкой для коллекции, такое же чувство было и у меня. Чувство насилия и в духовном, и в физическом плане. Его красные маленькие глаза смотрели в мои глаза и пронизывали всю мою душу. Ни соскочить с «иглы», ни закричать не могла. А он слащаво издевался надо мною, как бы говоря: «Никуда ты не соскочишь, ты моя и никто тебе не поможет!..»
Господи! Если бы хоть один блудник видел бы это, прочувствовал бы это, он бы все силы приложил соскочить с этого «крючка». До сих пор помню это в мельчайших подробностях. И когда вспоминаю, просыпается во мне чувство ненависти к этому бесу, к этому греху. Всё это сопровождалось ещё и смрадным, ?6?