Рем Дигга - Ай вай stopppppp
текст песни
37
0 человек. считает текст песни верным
0 человек считают текст песни неверным
Рем Дигга - Ай вай stopppppp - оригинальный текст песни, перевод, видео
- Текст
- Перевод
Я перевернул вазу... Меня опять чуть не стошнило, им на рыла сразу, в силу спазма, боль напряженного глаза, все было так убого, чопорно, грязно. Мне среди тех утех находится опасно, чисто залепить глаза пластырем наспех... И я ебал все эти дешевые басни! Чем не видеть, не слышать, что может быть прекрасней? Но я ушел далеко от их страсти, видимо не той масти, забыл их эпостасии, в своей касте, тогда как в остальных вижу лишь никому не нужный почерк свастики... И эту девушку запомнил я иной, ту, которая дрожала, играла цветами разными, тело горело девственной виной. И что теперь стало с Настей, с ее страстью? Глаза пропали, тертые впадины тоски и печали рвали мозги на куски и молчали. В клубах барного дыма, опьянев изрядно уж по щекам текла черная тушь.
Сергей, Сереженька то ли приятель, то ли муж, что то там про чувства, ммм, да уж, от вина стало пусто и проглотила глушь. Настюша ну же покушай лучше там вон же меню ж!
А там глушили водку палевную, не раз каяные, были вбитыми в стулья, свалены в недры сознания, воняло драмой, не помогали дырявые рамы, дополняли гаму со стенами слитые дамы, шарканье стаканов, романтика выцвевшей шали, слепые взгляды, сочащийся гной из шарма, это было рядом, глаза смотрели в кружки, какая досада? Убьем ее пьяными шлюшками! Досужие мысли, сплетни досужие, бесконечные обедни кормятся ужином, картины размыты, распиты тары, словно стаканы судьбы разбиты, но разлито по новому с жаром.
Вино шептало о старом, я уже думал спятил что ли? Не внял во взгляде боли, глаза из под волос не глядя кололи... Той весной отрезали обе ноги дяде Коле... Смотрела на маму под потолком, глотала ком, кричала потом, умчала потом, отчалила с мечтами и зонтом, оставила полный печали маленький старенький дом. Слезы стерты были до нельзя, до пыли, глаза пленили на миг и закрылись, забыли, ворошить то нельзя как жили, я видел жилы, как играли скулы. Блять, но как то все таки жили!
И эту суку я запомнил иной, другие мысли, фразы, смысл сказанного, сейчас она была лицом ко мне, но спиной, и что теперь стало с Настей, что за напасти? Резаные запястья, дырявые вены, ампулы слепого счастья, аура выцвела давно уже, сожгли мосты костры разные, места грязные. Дрожащий подбородок уткнулся мне в плечо, в смысле это тут не причем, не о чем… Она еще дарила тепло, руками била об стол, кричала дурочка что, но это было не то. Рожала в сумраке всхлипы, дышала тяжело лишала меня показать себя суровым типом. Но мой взгляд как враг был дик, и лишь когда глотнул коньяк на миг я обмяк и сник...
Мне было просто жалко, жалко… Ту комуналку свалку, дядь Колину кресло-качалку, глаза трехлетнего Миши, в них немой вопрос, от рожденья не слышал и рождал много слез. Жаль письма брата, одетого в камуфляж, письма без адресата, жаль этаж, жаль дом, жаль том, что дописан и закрыт, долистан и зарыт, и за кулисами унылый Настин вид...
Воздух свежий трезвил… Да я и не пил то толком, летел серым осколком, от четырех сторон грозивших задавить. Меня встречал перон, чтобы проводить...
Сергей, Сереженька то ли приятель, то ли муж, что то там про чувства, ммм, да уж, от вина стало пусто и проглотила глушь. Настюша ну же покушай лучше там вон же меню ж!
А там глушили водку палевную, не раз каяные, были вбитыми в стулья, свалены в недры сознания, воняло драмой, не помогали дырявые рамы, дополняли гаму со стенами слитые дамы, шарканье стаканов, романтика выцвевшей шали, слепые взгляды, сочащийся гной из шарма, это было рядом, глаза смотрели в кружки, какая досада? Убьем ее пьяными шлюшками! Досужие мысли, сплетни досужие, бесконечные обедни кормятся ужином, картины размыты, распиты тары, словно стаканы судьбы разбиты, но разлито по новому с жаром.
Вино шептало о старом, я уже думал спятил что ли? Не внял во взгляде боли, глаза из под волос не глядя кололи... Той весной отрезали обе ноги дяде Коле... Смотрела на маму под потолком, глотала ком, кричала потом, умчала потом, отчалила с мечтами и зонтом, оставила полный печали маленький старенький дом. Слезы стерты были до нельзя, до пыли, глаза пленили на миг и закрылись, забыли, ворошить то нельзя как жили, я видел жилы, как играли скулы. Блять, но как то все таки жили!
И эту суку я запомнил иной, другие мысли, фразы, смысл сказанного, сейчас она была лицом ко мне, но спиной, и что теперь стало с Настей, что за напасти? Резаные запястья, дырявые вены, ампулы слепого счастья, аура выцвела давно уже, сожгли мосты костры разные, места грязные. Дрожащий подбородок уткнулся мне в плечо, в смысле это тут не причем, не о чем… Она еще дарила тепло, руками била об стол, кричала дурочка что, но это было не то. Рожала в сумраке всхлипы, дышала тяжело лишала меня показать себя суровым типом. Но мой взгляд как враг был дик, и лишь когда глотнул коньяк на миг я обмяк и сник...
Мне было просто жалко, жалко… Ту комуналку свалку, дядь Колину кресло-качалку, глаза трехлетнего Миши, в них немой вопрос, от рожденья не слышал и рождал много слез. Жаль письма брата, одетого в камуфляж, письма без адресата, жаль этаж, жаль дом, жаль том, что дописан и закрыт, долистан и зарыт, и за кулисами унылый Настин вид...
Воздух свежий трезвил… Да я и не пил то толком, летел серым осколком, от четырех сторон грозивших задавить. Меня встречал перон, чтобы проводить...
I turned the vase turned over ... I was almost sick again, they immediately snouted, due to spasm, the pain of a tense eye, everything was so wretched, stiff, dirty. It is dangerous to me among those pleasures, purely ticking my eyes with a patch of hastily ... and I fucked all these cheap fables! What not to see, not to hear what could be more beautiful? But I went far from their passion, apparently the wrong suit, I forgot their epistasy, in my caste, while in the rest I see only the unnecessary handwriting of the swastika ... And I remembered this girl different, the one that trembled, played with different flowers , the body burned with virgin guilt. And what has become with Nastya, with her passion now? Eyes disappeared, grated depressions of longing and sadness tore the brains to pieces and were silent. In the clubs of bar smoke, intoxiaev, black mascara flowed pretty much on the cheeks.
Sergey, Serezhenka, either a friend, or her husband, something about feelings, mmm, yes, it became empty from wine and swallowed the wilderness. Nastyusha well, eat better there the same menu wome!
And there they jerked the vodka of the steamless, more than once repented, were driven into the chairs, piled into the bowels of consciousness, stinked with drama, did not help holes, complemented Gama with the walls of merged ladies, shuffling glasses, romance of a faded shawl, blind eyes, oozing pus from charm, dubs, oozing pus, It was nearby, eyes looked into the mugs, what kind of annoyance? Let's kill her with drunk whores! Dischapping thoughts, leisure gossip, endless impoveris are fed with dinner, the paintings are blurred, the containers are burst, as if glasses of fate are broken, but it is spilled in a new one with heat.
Wine whispered about the old, did I think there was a crazy or something? He did not heed in his eyes, his eyes from under his hair were stabbed ... That spring they cut off both legs to Uncle Kolya ... I looked at my mother under the ceiling, swallowed a lump, shouted later, dwells later, set sail with dreams and umbrella, left complete sorrows A small old house. The tears were not worn out, to the dust, the eyes were captivated for a moment and closed, forgot, we could not turn back, I saw the veins, as the cheekbones played. Fuck, but somehow all the same lived!
And I remembered this bitch, other thoughts, phrases, the meaning of what was said, now she was a face to me, but with her back, and now what happened to Nastya, what kind of misfortune? Cut wrists, leaky veins, ampoules of blind happiness, the aura faded for a long time, burned the bridges of bonfires different, the places are dirty. The trembling chin buried his shoulder, in the sense of nothing, nothing to do with it ... She still gave warmth, beat her hands on the table, screamed a fool that, but it was not that. She gave birth to sobs in the dusk, breathed heavily deprived me of showing herself with a severe type. But my gaze as an enemy was Dick, and only when the cognac was sipping for a moment I went limp and wilted ...
I just felt sorry for, sorry ... That landfill, a landfill, uncle Colin’s chair, the eyes of a three-year-old Misha, in them a dumb question, did not hear from birth and gave birth to many tears. It is a pity the letter of a brother dressed in camouflage, letters without an addressee, a pity the floor, a pity the house, sorry for what is completed and closed, the dolistan and buried, and behind the scenes a dull nastin ...
The fresh air sober ... Yes, I didn’t drink it really, flew with a gray fragment, threatening to crush four sides. Poron met me to conduct ...
Sergey, Serezhenka, either a friend, or her husband, something about feelings, mmm, yes, it became empty from wine and swallowed the wilderness. Nastyusha well, eat better there the same menu wome!
And there they jerked the vodka of the steamless, more than once repented, were driven into the chairs, piled into the bowels of consciousness, stinked with drama, did not help holes, complemented Gama with the walls of merged ladies, shuffling glasses, romance of a faded shawl, blind eyes, oozing pus from charm, dubs, oozing pus, It was nearby, eyes looked into the mugs, what kind of annoyance? Let's kill her with drunk whores! Dischapping thoughts, leisure gossip, endless impoveris are fed with dinner, the paintings are blurred, the containers are burst, as if glasses of fate are broken, but it is spilled in a new one with heat.
Wine whispered about the old, did I think there was a crazy or something? He did not heed in his eyes, his eyes from under his hair were stabbed ... That spring they cut off both legs to Uncle Kolya ... I looked at my mother under the ceiling, swallowed a lump, shouted later, dwells later, set sail with dreams and umbrella, left complete sorrows A small old house. The tears were not worn out, to the dust, the eyes were captivated for a moment and closed, forgot, we could not turn back, I saw the veins, as the cheekbones played. Fuck, but somehow all the same lived!
And I remembered this bitch, other thoughts, phrases, the meaning of what was said, now she was a face to me, but with her back, and now what happened to Nastya, what kind of misfortune? Cut wrists, leaky veins, ampoules of blind happiness, the aura faded for a long time, burned the bridges of bonfires different, the places are dirty. The trembling chin buried his shoulder, in the sense of nothing, nothing to do with it ... She still gave warmth, beat her hands on the table, screamed a fool that, but it was not that. She gave birth to sobs in the dusk, breathed heavily deprived me of showing herself with a severe type. But my gaze as an enemy was Dick, and only when the cognac was sipping for a moment I went limp and wilted ...
I just felt sorry for, sorry ... That landfill, a landfill, uncle Colin’s chair, the eyes of a three-year-old Misha, in them a dumb question, did not hear from birth and gave birth to many tears. It is a pity the letter of a brother dressed in camouflage, letters without an addressee, a pity the floor, a pity the house, sorry for what is completed and closed, the dolistan and buried, and behind the scenes a dull nastin ...
The fresh air sober ... Yes, I didn’t drink it really, flew with a gray fragment, threatening to crush four sides. Poron met me to conduct ...
Другие песни исполнителя: