Рискуем - Падалью
текст песни
33
0 человек. считает текст песни верным
0 человек считают текст песни неверным
Рискуем - Падалью - оригинальный текст песни, перевод, видео
- Текст
- Перевод
Я долго думал, мерил и ходил вокруг,
Чесал затылок и плевался в злобе,
Я не внимал, когда закончится их круг,
Когда обмылок мертвого не дрогнет,
И наконец поможет каяться в веревке,
И упадет громоздко шаткий стул,
И вскрикнет дамочка, в моем же околотке,
Сколько таких, раскляченых задул?
Крестьяне пашут, да выпивают пульку, берут взаймы и шутят про Москву.
Моря мне машут, грезят тёплу люльку, но мне нельзя, сегодня на посту.
Январский зной является во снах, и если я бреду по следу своему,
То знай, раскормит досыта наш страх,
И знай, я змей, идущий ко хвосту.
Я бесконечность, трижды на пределе, раззвон натянутой, пророческой струны,
Я легион, и клином мы летели,
На встречу к Смерти, приливами Луны.
Гортанный зов просил покаяться сполна, мол, Он - хозяин, а мы Его рабы.
Но уж давно подводно маялась корма, той лодки, что встала на дыбы.
Чесал затылок и плевался в злобе,
Я не внимал, когда закончится их круг,
Когда обмылок мертвого не дрогнет,
И наконец поможет каяться в веревке,
И упадет громоздко шаткий стул,
И вскрикнет дамочка, в моем же околотке,
Сколько таких, раскляченых задул?
Крестьяне пашут, да выпивают пульку, берут взаймы и шутят про Москву.
Моря мне машут, грезят тёплу люльку, но мне нельзя, сегодня на посту.
Январский зной является во снах, и если я бреду по следу своему,
То знай, раскормит досыта наш страх,
И знай, я змей, идущий ко хвосту.
Я бесконечность, трижды на пределе, раззвон натянутой, пророческой струны,
Я легион, и клином мы летели,
На встречу к Смерти, приливами Луны.
Гортанный зов просил покаяться сполна, мол, Он - хозяин, а мы Его рабы.
Но уж давно подводно маялась корма, той лодки, что встала на дыбы.
I thought for a long time, measured and walked around,
I scratched my head and spit in anger,
I did not listen when their circle ends,
When the dead does not flinch,
And finally helps to repent in the rope,
And a bulky shaky chair will fall,
And the lady cries out, in my same nearby,
How many such were blown up?
The peasants plow, but they drink a bullet, take loan and joke about Moscow.
The seas are waved to me, they dream of a cradle of a cradle, but I can’t, today at the post.
The January heat is in dreams, and if I wander after my trail,
Then know, feed our fear, feeding,
And know, I'm a snake going to the tail.
I am infinity, three times at the limit, the (a stretch of a stretched, prophetic string,
I am a legion, and we flew a wedge,
To meet death, tide of the moon.
The laryngeal call asked to repent in full, they say, he is the master, and we are his slaves.
But for a long time, the feed was induced, that boat that stood on its hinders.
I scratched my head and spit in anger,
I did not listen when their circle ends,
When the dead does not flinch,
And finally helps to repent in the rope,
And a bulky shaky chair will fall,
And the lady cries out, in my same nearby,
How many such were blown up?
The peasants plow, but they drink a bullet, take loan and joke about Moscow.
The seas are waved to me, they dream of a cradle of a cradle, but I can’t, today at the post.
The January heat is in dreams, and if I wander after my trail,
Then know, feed our fear, feeding,
And know, I'm a snake going to the tail.
I am infinity, three times at the limit, the (a stretch of a stretched, prophetic string,
I am a legion, and we flew a wedge,
To meet death, tide of the moon.
The laryngeal call asked to repent in full, they say, he is the master, and we are his slaves.
But for a long time, the feed was induced, that boat that stood on its hinders.