Ро и Люкас - Ей было двенадцать, тринадцать - ему.
текст песни
36
0 человек. считает текст песни верным
0 человек считают текст песни неверным
Ро и Люкас - Ей было двенадцать, тринадцать - ему. - оригинальный текст песни, перевод, видео
- Текст
- Перевод
Ей было двенадцать, тринадцать - ему.
Им бы дружить всегда.
Но люди понять не могли: почему
Такая у них вражда?!
Он звал ее Бомбою и весной
Обстреливал снегом талым.
Она в ответ его Сатаной,
Скелетом и Зубоскалом.
Когда он стекло мячом разбивал,
Она его уличала.
А он ей на косы жуков сажал,
Совал ей лягушек и хохотал,
Когда она верещала.
Ей было пятнадцать, шестнадцать - ему,
Но он не менялся никак.
И все уже знали давно, почему
Он ей не сосед, а враг.
Он Бомбой ее по-прежнему звал,
Вгонял насмешками в дрожь.
И только снегом уже не швырял
И диких не корчил рож.
Выйдет порой из подъезда она,
Привычно глянет на крышу,
Где свист, где турманов кружит волна,
И даже сморщится:- У, Сатана!
Как я тебя ненавижу!
А если праздник приходит в дом,
Она нет-нет и шепнет за столом:
- Ах, как это славно, право, что он
К нам в гости не приглашен!
И мама, ставя на стол пироги,
Скажет дочке своей:
- Конечно! Ведь мы приглашаем друзей,
Зачем нам твои враги?!
Ей девятнадцать. Двадцать - ему.
Они студенты уже.
Но тот же холод на их этаже,
Недругам мир ни к чему.
Теперь он Бомбой ее не звал,
Не корчил, как в детстве, рожи,
А тетей Химией величал,
И тетей Колбою тоже.
Она же, гневом своим полна,
Привычкам не изменяла:
И так же сердилась:- У, Сатана! -
И так же его презирала.
Был вечер, и пахло в садах весной.
Дрожала звезда, мигая...
Шел паренек с девчонкой одной,
Домой ее провожая.
Он не был с ней даже знаком почти,
Просто шумел карнавал,
Просто было им по пути,
Девчонка боялась домой идти,
И он ее провожал.
Потом, когда в полночь взошла луна,
Свистя, возвращался назад.
И вдруг возле дома:- Стой, Сатана!
Стой, тебе говорят!
Все ясно, все ясно! Так вот ты какой?
Значит, встречаешься с ней?!
С какой-то фитюлькой, пустой, дрянной!
Не смей! Ты слышишь? Не смей!
Даже не спрашивай почему! -
Сердито шагнула ближе
И вдруг, заплакав, прижалась к нему:
- Мой! Не отдам, не отдам никому!
Как я тебя ненавижу!
Эдуард Асадов
Им бы дружить всегда.
Но люди понять не могли: почему
Такая у них вражда?!
Он звал ее Бомбою и весной
Обстреливал снегом талым.
Она в ответ его Сатаной,
Скелетом и Зубоскалом.
Когда он стекло мячом разбивал,
Она его уличала.
А он ей на косы жуков сажал,
Совал ей лягушек и хохотал,
Когда она верещала.
Ей было пятнадцать, шестнадцать - ему,
Но он не менялся никак.
И все уже знали давно, почему
Он ей не сосед, а враг.
Он Бомбой ее по-прежнему звал,
Вгонял насмешками в дрожь.
И только снегом уже не швырял
И диких не корчил рож.
Выйдет порой из подъезда она,
Привычно глянет на крышу,
Где свист, где турманов кружит волна,
И даже сморщится:- У, Сатана!
Как я тебя ненавижу!
А если праздник приходит в дом,
Она нет-нет и шепнет за столом:
- Ах, как это славно, право, что он
К нам в гости не приглашен!
И мама, ставя на стол пироги,
Скажет дочке своей:
- Конечно! Ведь мы приглашаем друзей,
Зачем нам твои враги?!
Ей девятнадцать. Двадцать - ему.
Они студенты уже.
Но тот же холод на их этаже,
Недругам мир ни к чему.
Теперь он Бомбой ее не звал,
Не корчил, как в детстве, рожи,
А тетей Химией величал,
И тетей Колбою тоже.
Она же, гневом своим полна,
Привычкам не изменяла:
И так же сердилась:- У, Сатана! -
И так же его презирала.
Был вечер, и пахло в садах весной.
Дрожала звезда, мигая...
Шел паренек с девчонкой одной,
Домой ее провожая.
Он не был с ней даже знаком почти,
Просто шумел карнавал,
Просто было им по пути,
Девчонка боялась домой идти,
И он ее провожал.
Потом, когда в полночь взошла луна,
Свистя, возвращался назад.
И вдруг возле дома:- Стой, Сатана!
Стой, тебе говорят!
Все ясно, все ясно! Так вот ты какой?
Значит, встречаешься с ней?!
С какой-то фитюлькой, пустой, дрянной!
Не смей! Ты слышишь? Не смей!
Даже не спрашивай почему! -
Сердито шагнула ближе
И вдруг, заплакав, прижалась к нему:
- Мой! Не отдам, не отдам никому!
Как я тебя ненавижу!
Эдуард Асадов
She was twelve, thirteen - to him.
They would always be friends.
But people could not understand: why
Such is their enmity?!
He called her bomb and spring
He fired at the snow with tumham.
She is in response to his Satan,
Skeleton and dentist.
When he broke the glass with the ball,
She convicted him.
And he put Zhukov on her braids,
I got my frogs and laughed,
When she screamed.
She was fifteen, sixteen - to him,
But he did not change in any way.
And everyone had already known for a long time why
He is not a neighbor for her, but an enemy.
He still called her a bomb
He drove into a trembling mockery.
And only the snow no longer threw
And the wild did not make a face.
Sometimes she will come out of the entrance,
Willingly glances at the roof
Where is the whistle, where the tourmans are circling the wave,
And even wrinkles:- U, Satan!
How I hate you!
And if the holiday comes to the house,
She is not, no and whispers at the table:
- Ah, how glorious it is, the right that he
Not invited to visit us!
And mom, putting the pies on the table,
He will tell his daughter:
- Of course! After all, we invite friends
Why do we need your enemies?!
She is nineteen. Twenty - to him.
They are students already.
But the same cold on their floor,
The world is useless.
Now he did not call her a bomb,
Did not make, as in childhood, faces,
And the aunt called chemistry
And aunt Kolboy too.
She is full of anger,
I did not change habits:
And she was also angry:- U, Satan! -
And also despised him.
There was an evening, and it smelled in the gardens in the spring.
The star was trembling, blinking ...
There was a guy with a girl alone,
Home her, escorting her.
He was not even familiar with her,
Just noisy a carnival,
It just was on the way
The girl was afraid to go home,
And he accompanied her.
Then, when the moon rose at midnight,
Walking, returning back.
And suddenly near the house:- Wait, Satan!
Wait, they tell you!
Everything is clear, everything is clear! So what are you?
So you meet her?!
With some fityul, empty, crappy!
Do not dare! Can you hear? Do not dare!
Don't even ask why! -
She stepped closer angrily
And suddenly, crying, pressed against him:
- My! I will not give it, I will not give it to anyone!
How I hate you!
Eduard Assadov
They would always be friends.
But people could not understand: why
Such is their enmity?!
He called her bomb and spring
He fired at the snow with tumham.
She is in response to his Satan,
Skeleton and dentist.
When he broke the glass with the ball,
She convicted him.
And he put Zhukov on her braids,
I got my frogs and laughed,
When she screamed.
She was fifteen, sixteen - to him,
But he did not change in any way.
And everyone had already known for a long time why
He is not a neighbor for her, but an enemy.
He still called her a bomb
He drove into a trembling mockery.
And only the snow no longer threw
And the wild did not make a face.
Sometimes she will come out of the entrance,
Willingly glances at the roof
Where is the whistle, where the tourmans are circling the wave,
And even wrinkles:- U, Satan!
How I hate you!
And if the holiday comes to the house,
She is not, no and whispers at the table:
- Ah, how glorious it is, the right that he
Not invited to visit us!
And mom, putting the pies on the table,
He will tell his daughter:
- Of course! After all, we invite friends
Why do we need your enemies?!
She is nineteen. Twenty - to him.
They are students already.
But the same cold on their floor,
The world is useless.
Now he did not call her a bomb,
Did not make, as in childhood, faces,
And the aunt called chemistry
And aunt Kolboy too.
She is full of anger,
I did not change habits:
And she was also angry:- U, Satan! -
And also despised him.
There was an evening, and it smelled in the gardens in the spring.
The star was trembling, blinking ...
There was a guy with a girl alone,
Home her, escorting her.
He was not even familiar with her,
Just noisy a carnival,
It just was on the way
The girl was afraid to go home,
And he accompanied her.
Then, when the moon rose at midnight,
Walking, returning back.
And suddenly near the house:- Wait, Satan!
Wait, they tell you!
Everything is clear, everything is clear! So what are you?
So you meet her?!
With some fityul, empty, crappy!
Do not dare! Can you hear? Do not dare!
Don't even ask why! -
She stepped closer angrily
And suddenly, crying, pressed against him:
- My! I will not give it, I will not give it to anyone!
How I hate you!
Eduard Assadov