С. Есенин, читает Сергей Безруков - Исповедь хулигана
текст песни
50
0 человек. считает текст песни верным
0 человек считают текст песни неверным
С. Есенин, читает Сергей Безруков - Исповедь хулигана - оригинальный текст песни, перевод, видео
- Текст
- Перевод
Не каждый умеет петь,
Не каждому дано яблоком
Падать к чужим ногам.
Сие есть самая великая исповедь,
Которой исповедуется хулиган.
Я нарочно иду нечёсаным,
С головой, как керосиновая лампа, на плечах.
Ваших душ безлиственную осень
Мне нравится в потёмках освещать.
Мне нравится, когда каменья брани
Летят в меня, как град рыгающей грозы,
Я только крепче жму тогда руками
Моих волос качнувшийся пузырь.
Так хорошо тогда мне вспоминать
Заросший пруд и хриплый звон ольхи,
Что где-то у меня живут отец и мать,
Которым наплевать на все мои стихи,
Которым дорог я, как поле и как плоть,
Как дождик, что весной взрыхляет зеленя.
Они бы вилами пришли вас заколоть
За каждый крик ваш, брошенный в меня.
Бедные, бедные крестьяне!
Вы, наверно, стали некрасивыми,
Так же боитесь бога и болотных недр.
О, если б вы понимали,
Что сын ваш в России
Самый лучший поэт!
Вы ль за жизнь его сердцем не индевели,
Когда босые ноги он в лужах осенних макал?
А теперь он ходит в цилиндре
И лакированных башмаках.
Но живёт в нём задор прежней вправки
Деревенского озорника.
Каждой корове с вывески мясной лавки
Он кланяется издалека.
И, встречаясь с извозчиками на площади,
Вспоминая запах навоза с родных полей,
Он готов нести хвост каждой лошади,
Как венчального платья шлейф.
Я люблю родину.
Я очень люблю родину!
Хоть есть в ней грусти ивовая ржавь.
Приятны мне свиней испачканные морды
И в тишине ночной звенящий голос жаб.
Я нежно болен вспоминаньем детства,
Апрельских вечеров мне снится хмарь и сырь.
Как будто бы на корточки погреться
Присел наш клён перед костром зари.
О, сколько я на нём яиц из гнёзд вороньих,
Карабкаясь по сучьям, воровал!
Все тот же ль он теперь, с верхушкою зелёной?
По-прежнему ль крепка его кора?
А ты, любимый,
Верный пегий пёс?!
От старости ты стал визглив и слеп
И бродишь по двору, влача обвисший хвост,
Забыв чутьём, где двери и где хлев.
О, как мне дороги все те проказы,
Когда, у матери стянув краюху хлеба,
Кусали мы с тобой её по разу,
Ни капельки друг другом не погребав.
Я всё такой же.
Сердцем я все такой же.
Как васильки во ржи, цветут в лице глаза.
Стеля стихов злачёные рогожи,
Мне хочется вам нежное сказать.
Спокойной ночи!
Всем вам спокойной ночи!
Отзвенела по траве сумерек зари коса…
Мне сегодня хочется очень
Из окошка луну обоссать
Синий свет, свет такой синий!
В эту синь даже умереть не жаль.
Ну так что ж, что кажусь я циником,
Прицепившим к заднице фонарь!
Старый, добрый, заезженный Пегас,
Мне ль нужна твоя мягкая рысь?
Я пришёл, как суровый мастер,
Воспеть и прославить крыс.
Башка моя, словно август,
Льётся бурливых волос вином.
Я хочу быть жёлтым парусом
В ту страну, куда мы плывём.
Не каждому дано яблоком
Падать к чужим ногам.
Сие есть самая великая исповедь,
Которой исповедуется хулиган.
Я нарочно иду нечёсаным,
С головой, как керосиновая лампа, на плечах.
Ваших душ безлиственную осень
Мне нравится в потёмках освещать.
Мне нравится, когда каменья брани
Летят в меня, как град рыгающей грозы,
Я только крепче жму тогда руками
Моих волос качнувшийся пузырь.
Так хорошо тогда мне вспоминать
Заросший пруд и хриплый звон ольхи,
Что где-то у меня живут отец и мать,
Которым наплевать на все мои стихи,
Которым дорог я, как поле и как плоть,
Как дождик, что весной взрыхляет зеленя.
Они бы вилами пришли вас заколоть
За каждый крик ваш, брошенный в меня.
Бедные, бедные крестьяне!
Вы, наверно, стали некрасивыми,
Так же боитесь бога и болотных недр.
О, если б вы понимали,
Что сын ваш в России
Самый лучший поэт!
Вы ль за жизнь его сердцем не индевели,
Когда босые ноги он в лужах осенних макал?
А теперь он ходит в цилиндре
И лакированных башмаках.
Но живёт в нём задор прежней вправки
Деревенского озорника.
Каждой корове с вывески мясной лавки
Он кланяется издалека.
И, встречаясь с извозчиками на площади,
Вспоминая запах навоза с родных полей,
Он готов нести хвост каждой лошади,
Как венчального платья шлейф.
Я люблю родину.
Я очень люблю родину!
Хоть есть в ней грусти ивовая ржавь.
Приятны мне свиней испачканные морды
И в тишине ночной звенящий голос жаб.
Я нежно болен вспоминаньем детства,
Апрельских вечеров мне снится хмарь и сырь.
Как будто бы на корточки погреться
Присел наш клён перед костром зари.
О, сколько я на нём яиц из гнёзд вороньих,
Карабкаясь по сучьям, воровал!
Все тот же ль он теперь, с верхушкою зелёной?
По-прежнему ль крепка его кора?
А ты, любимый,
Верный пегий пёс?!
От старости ты стал визглив и слеп
И бродишь по двору, влача обвисший хвост,
Забыв чутьём, где двери и где хлев.
О, как мне дороги все те проказы,
Когда, у матери стянув краюху хлеба,
Кусали мы с тобой её по разу,
Ни капельки друг другом не погребав.
Я всё такой же.
Сердцем я все такой же.
Как васильки во ржи, цветут в лице глаза.
Стеля стихов злачёные рогожи,
Мне хочется вам нежное сказать.
Спокойной ночи!
Всем вам спокойной ночи!
Отзвенела по траве сумерек зари коса…
Мне сегодня хочется очень
Из окошка луну обоссать
Синий свет, свет такой синий!
В эту синь даже умереть не жаль.
Ну так что ж, что кажусь я циником,
Прицепившим к заднице фонарь!
Старый, добрый, заезженный Пегас,
Мне ль нужна твоя мягкая рысь?
Я пришёл, как суровый мастер,
Воспеть и прославить крыс.
Башка моя, словно август,
Льётся бурливых волос вином.
Я хочу быть жёлтым парусом
В ту страну, куда мы плывём.
Not everyone knows how to sing,
Not everyone is given to apple
Fall to someone's legs.
This is the greatest confession,
Which is a hooligan.
I am deliberately coming in nonsense,
With head like a kerosene lamp, on the shoulders.
Your souls are malicious autumn
I like to light in the floor.
I like when Brani's stone
Fly in me as a hail of a ruining thunderstorm,
I'm just stronger then with your hands
My hair have a swing bubble.
So well then remember me
Overgrown with a pond and hoarse ringing alder,
That my father and mother live me somewhere
Who do not care about all my poems,
Who are the roads of me, like a field and like flesh,
As a rain that spring explodes green.
They would have come to stick you
For each cry, thrown into me.
Poor, poor peasants!
You probably became ugly,
Also afraid of God and marsh subsoil.
Oh if you understood
What is your son in Russia
The best poet!
You feel it is not indivalent for his heart,
When does the bare feet in the puddles of the autumn macale?
And now he goes in the cylinder
And lacquered shoes.
But lives in it badly in order
Village mischievous.
Each cow from a meat shop signboard
It bows from afar.
And, meeting with cabrils on the square,
Remembering the smell of manure with native fields,
He is ready to carry the tail of every horse,
As a wedding dress loop.
I love my homeland.
I love my homeland very much!
Although there is in her sad rust.
Enjoy me pigs Spattered muzzle
And in the silence of the nightlife of the toad.
I am gently ill remembered childhood,
April evenings I dream of a cramp and raw.
As if to squat
Lit our male in front of the bone of dawn.
Oh, how much I have eggs from Nests Voronene,
Locking on the bunches, stole!
Is it all the same now, with the top of the green?
Still the cortex?
And you, loved one,
Faithful pussy pussy?!
From the old age you became screened and blind
And you wander around the yard, I woofed the tail,
Forgetting a little, where the doors and where is Khlev.
Oh, how the roads are all those leprosy,
When, the mother pulls the scales of bread,
We bused her at once,
Neither a bit of each other is not a bombard.
I'm the same.
He heart is all the same.
As cornflowers in rye, bloom in the face of the eye.
Stel of poems cereal rogers,
I want to tell you gentle.
Goodnight!
Good night to all!
Squeezed on the grass twilight dasse braid ...
I want very much today
From the window of the moon to get up
Blue light, light such blue!
In this blue, it's not even sorry to die.
Well, so what I seek by Cynic,
I got to the ass lantern!
Old, kind, brought Pegasus,
Do I need your soft lynx?
I came like a harsh master
Take and glorify rats.
My tank, like August,
Breaking the raw hair wine.
I want to be a yellow sail
In that country, where we sail.
Not everyone is given to apple
Fall to someone's legs.
This is the greatest confession,
Which is a hooligan.
I am deliberately coming in nonsense,
With head like a kerosene lamp, on the shoulders.
Your souls are malicious autumn
I like to light in the floor.
I like when Brani's stone
Fly in me as a hail of a ruining thunderstorm,
I'm just stronger then with your hands
My hair have a swing bubble.
So well then remember me
Overgrown with a pond and hoarse ringing alder,
That my father and mother live me somewhere
Who do not care about all my poems,
Who are the roads of me, like a field and like flesh,
As a rain that spring explodes green.
They would have come to stick you
For each cry, thrown into me.
Poor, poor peasants!
You probably became ugly,
Also afraid of God and marsh subsoil.
Oh if you understood
What is your son in Russia
The best poet!
You feel it is not indivalent for his heart,
When does the bare feet in the puddles of the autumn macale?
And now he goes in the cylinder
And lacquered shoes.
But lives in it badly in order
Village mischievous.
Each cow from a meat shop signboard
It bows from afar.
And, meeting with cabrils on the square,
Remembering the smell of manure with native fields,
He is ready to carry the tail of every horse,
As a wedding dress loop.
I love my homeland.
I love my homeland very much!
Although there is in her sad rust.
Enjoy me pigs Spattered muzzle
And in the silence of the nightlife of the toad.
I am gently ill remembered childhood,
April evenings I dream of a cramp and raw.
As if to squat
Lit our male in front of the bone of dawn.
Oh, how much I have eggs from Nests Voronene,
Locking on the bunches, stole!
Is it all the same now, with the top of the green?
Still the cortex?
And you, loved one,
Faithful pussy pussy?!
From the old age you became screened and blind
And you wander around the yard, I woofed the tail,
Forgetting a little, where the doors and where is Khlev.
Oh, how the roads are all those leprosy,
When, the mother pulls the scales of bread,
We bused her at once,
Neither a bit of each other is not a bombard.
I'm the same.
He heart is all the same.
As cornflowers in rye, bloom in the face of the eye.
Stel of poems cereal rogers,
I want to tell you gentle.
Goodnight!
Good night to all!
Squeezed on the grass twilight dasse braid ...
I want very much today
From the window of the moon to get up
Blue light, light such blue!
In this blue, it's not even sorry to die.
Well, so what I seek by Cynic,
I got to the ass lantern!
Old, kind, brought Pegasus,
Do I need your soft lynx?
I came like a harsh master
Take and glorify rats.
My tank, like August,
Breaking the raw hair wine.
I want to be a yellow sail
In that country, where we sail.