С.А.Есенин - Русь советская
текст песни
61
0 человек. считает текст песни верным
0 человек считают текст песни неверным
С.А.Есенин - Русь советская - оригинальный текст песни, перевод, видео
- Текст
- Перевод
«Русь советская» Сергей Есенин
Тот ураган прошел. Нас мало уцелело.
На перекличке дружбы многих нет.
Я вновь вернулся в край осиротелый,
В котором не был восемь лет.
Кого позвать мне? С кем мне поделиться
Той грустной радостью, что я остался жив?
Здесь даже мельница — бревенчатая птица
С крылом единственным — стоит, глаза смежив.
Я никому здесь не знаком,
А те, что помнили, давно забыли.
И там, где был когда-то отчий дом,
Теперь лежит зола да слой дорожной пыли.
А жизнь кипит.
Вокруг меня снуют
И старые и молодые лица.
Но некому мне шляпой поклониться,
Ни в чьих глазах не нахожу приют.
И в голове моей проходят роем думы:
Что родина?
Ужели это сны?
Ведь я почти для всех здесь пилигрим угрюмый
Бог весть с какой далекой стороны.
И это я!
Я, гражданин села,
Которое лишь тем и будет знаменито,
Что здесь когда-то баба родила
Российского скандального пиита.
Но голос мысли сердцу говорит:
«Опомнись! Чем же ты обижен?
Ведь это только новый свет горит
Другого поколения у хижин.
Уже ты стал немного отцветать,
Другие юноши поют другие песни.
Они, пожалуй, будут интересней —
Уж не село, а вся земля им мать».
Ах, родина! Какой я стал смешной.
На щеки впалые летит сухой румянец.
Язык сограждан стал мне как чужой,
В своей стране я словно иностранец.
Вот вижу я:
Воскресные сельчане
У волости, как в церковь, собрались.
Корявыми, немытыми речами
Они свою обсуживают «жись».
Уж вечер. Жидкой позолотой
Закат обрызгал серые поля.
И ноги босые, как телки под ворота,
Уткнули по канавам тополя.
Хромой красноармеец с ликом сонным,
В воспоминаниях морщиня лоб,
Рассказывает важно о Буденном,
О том, как красные отбили Перекоп.
«Уж мы его — и этак и раз-этак, —
Буржуя энтого… которого… в Крыму…»
И клены морщатся ушами длинных веток,
И бабы охают в немую полутьму.
С горы идет крестьянский комсомол,
И под гармонику, наяривая рьяно,
Поют агитки Бедного Демьяна,
Веселым криком оглашая дол.
Вот так страна!
Какого ж я рожна
Орал в стихах, что я с народом дружен?
Моя поэзия здесь больше не нужна,
Да и, пожалуй, сам я тоже здесь не нужен.
Ну что ж!
Прости, родной приют.
Чем сослужил тебе, и тем уж я доволен.
Пускай меня сегодня не поют —
Я пел тогда, когда был край мой болен.
Приемлю все.
Как есть все принимаю.
Готов идти по выбитым следам.
Отдам всю душу октябрю и маю,
Но только лиры милой не отдам.
Я не отдам ее в чужие руки,
Ни матери, ни другу, ни жене.
Лишь только мне она свои вверяла звуки
И песни нежные лишь только пела мне.
Цветите, юные! И здоровейте телом!
У вас иная жизнь, у вас другой напев.
А я пойду один к неведомым пределам,
Душой бунтующей навеки присмирев.
Но и тогда,
Когда во всей планете
Пройдет вражда племен,
Исчезнет ложь и грусть, —
Я буду воспевать
Всем существом в поэте
Шестую часть земли
С названьем кратким «Русь».
Тот ураган прошел. Нас мало уцелело.
На перекличке дружбы многих нет.
Я вновь вернулся в край осиротелый,
В котором не был восемь лет.
Кого позвать мне? С кем мне поделиться
Той грустной радостью, что я остался жив?
Здесь даже мельница — бревенчатая птица
С крылом единственным — стоит, глаза смежив.
Я никому здесь не знаком,
А те, что помнили, давно забыли.
И там, где был когда-то отчий дом,
Теперь лежит зола да слой дорожной пыли.
А жизнь кипит.
Вокруг меня снуют
И старые и молодые лица.
Но некому мне шляпой поклониться,
Ни в чьих глазах не нахожу приют.
И в голове моей проходят роем думы:
Что родина?
Ужели это сны?
Ведь я почти для всех здесь пилигрим угрюмый
Бог весть с какой далекой стороны.
И это я!
Я, гражданин села,
Которое лишь тем и будет знаменито,
Что здесь когда-то баба родила
Российского скандального пиита.
Но голос мысли сердцу говорит:
«Опомнись! Чем же ты обижен?
Ведь это только новый свет горит
Другого поколения у хижин.
Уже ты стал немного отцветать,
Другие юноши поют другие песни.
Они, пожалуй, будут интересней —
Уж не село, а вся земля им мать».
Ах, родина! Какой я стал смешной.
На щеки впалые летит сухой румянец.
Язык сограждан стал мне как чужой,
В своей стране я словно иностранец.
Вот вижу я:
Воскресные сельчане
У волости, как в церковь, собрались.
Корявыми, немытыми речами
Они свою обсуживают «жись».
Уж вечер. Жидкой позолотой
Закат обрызгал серые поля.
И ноги босые, как телки под ворота,
Уткнули по канавам тополя.
Хромой красноармеец с ликом сонным,
В воспоминаниях морщиня лоб,
Рассказывает важно о Буденном,
О том, как красные отбили Перекоп.
«Уж мы его — и этак и раз-этак, —
Буржуя энтого… которого… в Крыму…»
И клены морщатся ушами длинных веток,
И бабы охают в немую полутьму.
С горы идет крестьянский комсомол,
И под гармонику, наяривая рьяно,
Поют агитки Бедного Демьяна,
Веселым криком оглашая дол.
Вот так страна!
Какого ж я рожна
Орал в стихах, что я с народом дружен?
Моя поэзия здесь больше не нужна,
Да и, пожалуй, сам я тоже здесь не нужен.
Ну что ж!
Прости, родной приют.
Чем сослужил тебе, и тем уж я доволен.
Пускай меня сегодня не поют —
Я пел тогда, когда был край мой болен.
Приемлю все.
Как есть все принимаю.
Готов идти по выбитым следам.
Отдам всю душу октябрю и маю,
Но только лиры милой не отдам.
Я не отдам ее в чужие руки,
Ни матери, ни другу, ни жене.
Лишь только мне она свои вверяла звуки
И песни нежные лишь только пела мне.
Цветите, юные! И здоровейте телом!
У вас иная жизнь, у вас другой напев.
А я пойду один к неведомым пределам,
Душой бунтующей навеки присмирев.
Но и тогда,
Когда во всей планете
Пройдет вражда племен,
Исчезнет ложь и грусть, —
Я буду воспевать
Всем существом в поэте
Шестую часть земли
С названьем кратким «Русь».
"Rus Soviet" Sergey Yesenin
That hurricane passed. We have survived little.
There is no friendship in the rollback.
I returned to the edge of the institute,
In which there was not eight years.
Who to call me? With whom I share
That sad joy that I stayed alive?
Even Mill - Log Bird
With the wing is the only thing - stands, the eyes of the semiring.
I am not familiar with anyone,
And those that remembered long ago forgotten.
And where there was once a father's house,
Now lies ash or a layer of road dust.
And life boils.
Around me sink
And old and young faces.
But no one hat to bow,
None in some eyes I have no shelter.
And in my head they are held by ROOM Duma:
What is homeland?
Caught it dreams?
After all, I almost for everyone here is a sullen pilgrim
God knows from what distant side.
And this is me!
I, citizen village,
Which only will be famous
That here once baba gave birth
Russian scandalous PIITA.
But the voice of thought heart says:
"Peer! What are you offended?
After all, it is only a new light burns
Another generation of hijan.
Already you began to fond a little,
Other young men sing other songs.
They will probably be more interesting -
I did not leave, but the whole earth is my mother. "
Ah, Motherland! What I became funny.
Dry blush flies on the cheeks.
The congregula has become me like someone else's
In my country, I like a foreigner.
I see:
Sundays village
At the parish, as in the church, gathered.
Cory, unwashed speeches
They are discussing "towa".
Even evening. Liquid gilding
Sunset sprayed gray fields.
And legs barely like chicks under the gate,
Broken along the docks of the poplar.
Chrome Red Armyman with a Sleepy face,
In the memoirs of wrinkle forehead,
Says important about Budy
About how the red swords are distilled.
"We are His - and Stark and once, -
Entro bourgeois ... which ... in the Crimea ... "
And maples are frozen by the ears of long branches,
And the women are in a mute dirty.
Peasant Komsomol goes from the mountain
And under the harmonic, fucking zagano,
Sing the agitox poor Demyan,
Cheerful cry learned dol.
Like a country!
What am i horn
Oral in verses, what am I friendly with the people?
My poetry is no longer needed here,
And, perhaps, I myself do not need here too.
Well!
Forgive, native shelter.
What she served you and the same I am satisfied.
Let me go today -
I sang when my pain was pain.
I accept everything.
As it is all accepting.
Ready to go on knotted tracks.
I will give the whole soul of October and May,
But only a lira nice will not give.
I will not give her in other people's hands,
Neither mother nor a friend nor wife.
Only only me she entrusted his sounds
And the songs of gentle just sang me.
Flower, young! And health body!
You have a different life, you have another entanglement.
And I will go one to the unknown limits,
The soul of the backing forever is the supervision.
But then,
When in the entire planet
A fellow tribe
Lies and sadness will disappear -
I will chant
All the creature in the poet
Sixth part of the Earth
With a brief "Rus".
That hurricane passed. We have survived little.
There is no friendship in the rollback.
I returned to the edge of the institute,
In which there was not eight years.
Who to call me? With whom I share
That sad joy that I stayed alive?
Even Mill - Log Bird
With the wing is the only thing - stands, the eyes of the semiring.
I am not familiar with anyone,
And those that remembered long ago forgotten.
And where there was once a father's house,
Now lies ash or a layer of road dust.
And life boils.
Around me sink
And old and young faces.
But no one hat to bow,
None in some eyes I have no shelter.
And in my head they are held by ROOM Duma:
What is homeland?
Caught it dreams?
After all, I almost for everyone here is a sullen pilgrim
God knows from what distant side.
And this is me!
I, citizen village,
Which only will be famous
That here once baba gave birth
Russian scandalous PIITA.
But the voice of thought heart says:
"Peer! What are you offended?
After all, it is only a new light burns
Another generation of hijan.
Already you began to fond a little,
Other young men sing other songs.
They will probably be more interesting -
I did not leave, but the whole earth is my mother. "
Ah, Motherland! What I became funny.
Dry blush flies on the cheeks.
The congregula has become me like someone else's
In my country, I like a foreigner.
I see:
Sundays village
At the parish, as in the church, gathered.
Cory, unwashed speeches
They are discussing "towa".
Even evening. Liquid gilding
Sunset sprayed gray fields.
And legs barely like chicks under the gate,
Broken along the docks of the poplar.
Chrome Red Armyman with a Sleepy face,
In the memoirs of wrinkle forehead,
Says important about Budy
About how the red swords are distilled.
"We are His - and Stark and once, -
Entro bourgeois ... which ... in the Crimea ... "
And maples are frozen by the ears of long branches,
And the women are in a mute dirty.
Peasant Komsomol goes from the mountain
And under the harmonic, fucking zagano,
Sing the agitox poor Demyan,
Cheerful cry learned dol.
Like a country!
What am i horn
Oral in verses, what am I friendly with the people?
My poetry is no longer needed here,
And, perhaps, I myself do not need here too.
Well!
Forgive, native shelter.
What she served you and the same I am satisfied.
Let me go today -
I sang when my pain was pain.
I accept everything.
As it is all accepting.
Ready to go on knotted tracks.
I will give the whole soul of October and May,
But only a lira nice will not give.
I will not give her in other people's hands,
Neither mother nor a friend nor wife.
Only only me she entrusted his sounds
And the songs of gentle just sang me.
Flower, young! And health body!
You have a different life, you have another entanglement.
And I will go one to the unknown limits,
The soul of the backing forever is the supervision.
But then,
When in the entire planet
A fellow tribe
Lies and sadness will disappear -
I will chant
All the creature in the poet
Sixth part of the Earth
With a brief "Rus".
Другие песни исполнителя: