Саша Прохоров - Невидимки
текст песни
37
0 человек. считает текст песни верным
0 человек считают текст песни неверным
Саша Прохоров - Невидимки - оригинальный текст песни, перевод, видео
- Текст
- Перевод
За тобой человек-невидимка стоит, его тень гложет оникс лица с твоим именем,
Хлюпает носа дупло, у второго лежит мой висок, хной заката окрашенный..
В час, когда мы на несметном одре, крепостные, для всех танцевали нагими,
Цветам полевым уже резали глотки. А в рюмках светало. Дышали адажио.
Пыль потрепав наждаком наших губ, вытек воздух, весь в ссадинах и поговорках,
Как пёс смотрит дом на казённый пейзаж, пёс не наш, но глаза - как две капли портвейна,
Ему всё равно теперь, топчутся в нём, или пьют лазурит рыжей фрау, но горько
Настолько, что пол лижет лишний сквозняк, а ему всё равно. Он сгорит в воскресенье.
Сто пальцев смешались с толпой папирос, злые финики глаз косо с сосен чернеют...
Трясёшься, а вдруг хитрый пункт в приговоре заменят на толстый уверенный прочерк...
Ты с детства ждала это утро, и вот глаз фиалки осыпались и потемнели,
проели болота дыру во лбу Гёте, и чёрт в небо льёт пулемётную очередь.
Чего там случилось? поди погляди.. В декабре ночь тиха шибко для перекура,
Ветра на погосте ломают кресты, а взамен вьются змеями знаки вопроса..
Не перепись бесов ли? В ливне молитв захлебнулись прохожие, бесы, и утро,
Закупорь глаза ему, похорони, завтра позавчерашнее утро вернётся.
Ленточкой траурно-чёрной грачи улетают косить саранчи баррикады,
В поля по утру как невеста во гроб лёг мучнистой росой чей-то кашель знакомый
Учёные носят чуму в решете, тишина наших тел стоит этого ада,
И самый, наверное, грустный из нас, станцевал свой сентябрьский джаз из балкона,
с чувством, с которым испорченный суп ожидает своих колченогих дворняг,
Завползаешь под плинтус, ногтями сдирая и мой горизонт, и небритые щёки,
Сквозь щёлки в локтях гильотины глядят, в их глубинах рубиновых прошлого залежь,
И волки, всего-то родни у тебя - косоокие тюрки да мы алоокие
Однажды я вслушаюсь, в чёрные окна свой серый единственный глаз обмакну,
Обогну материк, кто б меня материл, если вместе с тобой обмельчал целый город,
Но шёпот до боли в паху мне известен, на месте твоём я б махнул - перекур,
И вернулся б нескоро из Саппоро мокрого сквозь твоих глаз кучевые узоры..
Хлюпает носа дупло, у второго лежит мой висок, хной заката окрашенный..
В час, когда мы на несметном одре, крепостные, для всех танцевали нагими,
Цветам полевым уже резали глотки. А в рюмках светало. Дышали адажио.
Пыль потрепав наждаком наших губ, вытек воздух, весь в ссадинах и поговорках,
Как пёс смотрит дом на казённый пейзаж, пёс не наш, но глаза - как две капли портвейна,
Ему всё равно теперь, топчутся в нём, или пьют лазурит рыжей фрау, но горько
Настолько, что пол лижет лишний сквозняк, а ему всё равно. Он сгорит в воскресенье.
Сто пальцев смешались с толпой папирос, злые финики глаз косо с сосен чернеют...
Трясёшься, а вдруг хитрый пункт в приговоре заменят на толстый уверенный прочерк...
Ты с детства ждала это утро, и вот глаз фиалки осыпались и потемнели,
проели болота дыру во лбу Гёте, и чёрт в небо льёт пулемётную очередь.
Чего там случилось? поди погляди.. В декабре ночь тиха шибко для перекура,
Ветра на погосте ломают кресты, а взамен вьются змеями знаки вопроса..
Не перепись бесов ли? В ливне молитв захлебнулись прохожие, бесы, и утро,
Закупорь глаза ему, похорони, завтра позавчерашнее утро вернётся.
Ленточкой траурно-чёрной грачи улетают косить саранчи баррикады,
В поля по утру как невеста во гроб лёг мучнистой росой чей-то кашель знакомый
Учёные носят чуму в решете, тишина наших тел стоит этого ада,
И самый, наверное, грустный из нас, станцевал свой сентябрьский джаз из балкона,
с чувством, с которым испорченный суп ожидает своих колченогих дворняг,
Завползаешь под плинтус, ногтями сдирая и мой горизонт, и небритые щёки,
Сквозь щёлки в локтях гильотины глядят, в их глубинах рубиновых прошлого залежь,
И волки, всего-то родни у тебя - косоокие тюрки да мы алоокие
Однажды я вслушаюсь, в чёрные окна свой серый единственный глаз обмакну,
Обогну материк, кто б меня материл, если вместе с тобой обмельчал целый город,
Но шёпот до боли в паху мне известен, на месте твоём я б махнул - перекур,
И вернулся б нескоро из Саппоро мокрого сквозь твоих глаз кучевые узоры..
For you, an invisible man stands, his shadow gnaws a face with your name,
The nose squkes hollow, the second has my temple, the henna of the sunset is painted ..
At an hour, when we are on a myriad, serfs, for everyone danced naked,
Field flowers have already cut throats. And in the glasses it light. Breathed Adagio.
Dust patted the sandpaper of our lips, the air leaned, all in abrasions and sayings,
How the dog looks at the house on the official landscape, the dog is not ours, but the eyes are like two drops of port, but
He doesn’t care now, stomp in it, or drink azette of red frau, but bitter
So much so that the floor licks an excess draft, but he doesn’t care. He will burn on Sunday.
One hundred fingers mixed with a crowd of cigarettes, evil dates of the eye obliquely blackened from pines ...
You are shaking, and suddenly a cunning point in the verdict will be replaced with a thick confident dash ...
You have been waiting for this morning since childhood, and now the violets showered and darkened,
They took the swamps of the hole in Goethe’s forehead, and the devil pours a machine -gun in the sky.
What happened there? go look .. in December the night is quiet for a smoke
Crosses break the winds on the graveyard, and in return, the signs of the question curl with snakes ..
Is it not a census of demons? Prayers, demons, demons, and morning, in the shower of prayers,
The clog of eyes, funeral, will return more to the day before yesterday.
A ribbon of mourning-black rooks fly away to mow the locust of the barricades,
In the field in the morning, like a bride in a coffin, someone’s tormented grove was a familiar cough
Scientists wear a plague in the grate, the silence of our bodies is this hell,
And the most probably the sad of us danced his September jazz from the balcony,
With a feeling with which a spoiled soup expects its conquered mongrels,
You lead under the baseboard, tearing my nails and my horizon, and unshaven cheeks,
Through the slots in the elbows, the guillotines look, in their depths of the ruby past, the deposit,
And wolves, you have only relatives - brackets and we are scarlet
Once I listen to, in black windows my gray only eye is dipped,
I will circle the mainland, who would be a matter of my mother if a whole city was grunted with you,
But a whisper to the groin is known to me, in your place I would wave - a smokers,
And he returned soon from Sapporo wet through your eyes heap patterns ..
The nose squkes hollow, the second has my temple, the henna of the sunset is painted ..
At an hour, when we are on a myriad, serfs, for everyone danced naked,
Field flowers have already cut throats. And in the glasses it light. Breathed Adagio.
Dust patted the sandpaper of our lips, the air leaned, all in abrasions and sayings,
How the dog looks at the house on the official landscape, the dog is not ours, but the eyes are like two drops of port, but
He doesn’t care now, stomp in it, or drink azette of red frau, but bitter
So much so that the floor licks an excess draft, but he doesn’t care. He will burn on Sunday.
One hundred fingers mixed with a crowd of cigarettes, evil dates of the eye obliquely blackened from pines ...
You are shaking, and suddenly a cunning point in the verdict will be replaced with a thick confident dash ...
You have been waiting for this morning since childhood, and now the violets showered and darkened,
They took the swamps of the hole in Goethe’s forehead, and the devil pours a machine -gun in the sky.
What happened there? go look .. in December the night is quiet for a smoke
Crosses break the winds on the graveyard, and in return, the signs of the question curl with snakes ..
Is it not a census of demons? Prayers, demons, demons, and morning, in the shower of prayers,
The clog of eyes, funeral, will return more to the day before yesterday.
A ribbon of mourning-black rooks fly away to mow the locust of the barricades,
In the field in the morning, like a bride in a coffin, someone’s tormented grove was a familiar cough
Scientists wear a plague in the grate, the silence of our bodies is this hell,
And the most probably the sad of us danced his September jazz from the balcony,
With a feeling with which a spoiled soup expects its conquered mongrels,
You lead under the baseboard, tearing my nails and my horizon, and unshaven cheeks,
Through the slots in the elbows, the guillotines look, in their depths of the ruby past, the deposit,
And wolves, you have only relatives - brackets and we are scarlet
Once I listen to, in black windows my gray only eye is dipped,
I will circle the mainland, who would be a matter of my mother if a whole city was grunted with you,
But a whisper to the groin is known to me, in your place I would wave - a smokers,
And he returned soon from Sapporo wet through your eyes heap patterns ..
Другие песни исполнителя: