Сорокин - Раскинулось море широко...
текст песни
38
0 человек. считает текст песни верным
0 человек считают текст песни неверным
Сорокин - Раскинулось море широко... - оригинальный текст песни, перевод, видео
- Текст
- Перевод
"АВТОРСКИЙ" ВАРИАНТ
РАСКИНУЛОСЬ МОРЕ ШИРОКО
Раскинулось море широко,
И волны бушуют вдали.
Товарищ, мы едем далеко,
Подальше от нашей земли.
Не слышно на палубе песен,
И Красное море волною шумит,
А берег суровый и тесен, —
Как вспомнишь, так сердце болит.
На баке уж восемь пробило –
Товарища надо сменить.
По трапу едва он спустился,
Механик кричит: «Шевелись!»
«Товарищ, я вахты не в силах стоять, —
Сказал кочегар кочегару, —
Огни в моих топках совсем прогорят;
В котлах не сдержать мне уж пару.
Пойди заяви, что я заболел,
И вахту, не кончив, бросаю,
Весь потом истек, от жары изнемог,
Работать нет сил - умираю».
Товарищ ушел... Лопату схватил,
Собравши последние силы,
Дверь топки привычным толчком отворил,
И пламя его озарило:
Лицо его, плечи, открытую грудь
И пот, с них струившийся градом, -
О, если бы мог кто туда заглянуть,
Назвал кочегарку бы адом!
Котлы паровые зловеще шумят,
От силы паров содрогаясь,
Как тысячи змей пары же шипят,
Из труб кое-где пробиваясь.
А он, извиваясь пред жарким огнем,
Лопатой бросал ловко уголь;
Внизу было мрачно: луч солнца и днем
Не может проникнуть в тот угол.
Нет ветра сегодня, нет мочи стоять.
Согрелась вода, душно, жарко, -
Термометр поднялся на сорок пять.
Без воздуха вся кочегарка.
Окончив кидать, он напился воды —
Воды опресненной, не чистой,
С лица его падал пот, сажи следы.
Услышал он речь машиниста:
«Ты, вахты не кончив, не смеешь бросать,
Механик тобой недоволен.
Ты к доктору должен пойти и сказать, —
Лекарство он даст, если болен!»
За поручни слабо хватаясь рукой,
По трапу наверх он взбирался;
Идти за лекарством в приемный покой
Не мог – от жары задыхался.
На палубу вышел, - сознанья уж нет.
В глазах его все помутилось,
Увидел на миг ослепительный свет,
Упал... Сердце больше не билось…
К нему подбежали с холодной водой,
Стараясь привесть его в чувство,
Но доктор сказал, покачав головой:
«Бессильно здесь наше искусство…»
Всю ночь в лазарете покойник лежал,
В костюме матроса одетый;
В руках на груди крест из воску лежал;
Воск таял, жарою согретый.
Проститься с товарищем утром пришли
Матросы, друзья кочегара.
Последний подарок ему поднесли -
Колосник обгорелый и ржавый.
К ногам привязали ему колосник,
В простыню его труп обернули;
Пришел пароходный священник-старик,
И слезы у многих сверкнули.
Был чист, неподвижен в тот миг океан,
Как зеркало воды блестели,
Явилось начальство, пришел капитан,
И «вечную память» пропели.
Доску приподняли дрожащей рукой,
И в саване тело скользнуло,
В пучине глубокой, безвестной морской
Навеки, плеснув, утонуло.
Напрасно старушка ждет сына домой;
Ей скажут, она зарыдает...
А волны бегут от винта за кормой,
И след их вдали пропадает.
РАСКИНУЛОСЬ МОРЕ ШИРОКО
Раскинулось море широко,
И волны бушуют вдали.
Товарищ, мы едем далеко,
Подальше от нашей земли.
Не слышно на палубе песен,
И Красное море волною шумит,
А берег суровый и тесен, —
Как вспомнишь, так сердце болит.
На баке уж восемь пробило –
Товарища надо сменить.
По трапу едва он спустился,
Механик кричит: «Шевелись!»
«Товарищ, я вахты не в силах стоять, —
Сказал кочегар кочегару, —
Огни в моих топках совсем прогорят;
В котлах не сдержать мне уж пару.
Пойди заяви, что я заболел,
И вахту, не кончив, бросаю,
Весь потом истек, от жары изнемог,
Работать нет сил - умираю».
Товарищ ушел... Лопату схватил,
Собравши последние силы,
Дверь топки привычным толчком отворил,
И пламя его озарило:
Лицо его, плечи, открытую грудь
И пот, с них струившийся градом, -
О, если бы мог кто туда заглянуть,
Назвал кочегарку бы адом!
Котлы паровые зловеще шумят,
От силы паров содрогаясь,
Как тысячи змей пары же шипят,
Из труб кое-где пробиваясь.
А он, извиваясь пред жарким огнем,
Лопатой бросал ловко уголь;
Внизу было мрачно: луч солнца и днем
Не может проникнуть в тот угол.
Нет ветра сегодня, нет мочи стоять.
Согрелась вода, душно, жарко, -
Термометр поднялся на сорок пять.
Без воздуха вся кочегарка.
Окончив кидать, он напился воды —
Воды опресненной, не чистой,
С лица его падал пот, сажи следы.
Услышал он речь машиниста:
«Ты, вахты не кончив, не смеешь бросать,
Механик тобой недоволен.
Ты к доктору должен пойти и сказать, —
Лекарство он даст, если болен!»
За поручни слабо хватаясь рукой,
По трапу наверх он взбирался;
Идти за лекарством в приемный покой
Не мог – от жары задыхался.
На палубу вышел, - сознанья уж нет.
В глазах его все помутилось,
Увидел на миг ослепительный свет,
Упал... Сердце больше не билось…
К нему подбежали с холодной водой,
Стараясь привесть его в чувство,
Но доктор сказал, покачав головой:
«Бессильно здесь наше искусство…»
Всю ночь в лазарете покойник лежал,
В костюме матроса одетый;
В руках на груди крест из воску лежал;
Воск таял, жарою согретый.
Проститься с товарищем утром пришли
Матросы, друзья кочегара.
Последний подарок ему поднесли -
Колосник обгорелый и ржавый.
К ногам привязали ему колосник,
В простыню его труп обернули;
Пришел пароходный священник-старик,
И слезы у многих сверкнули.
Был чист, неподвижен в тот миг океан,
Как зеркало воды блестели,
Явилось начальство, пришел капитан,
И «вечную память» пропели.
Доску приподняли дрожащей рукой,
И в саване тело скользнуло,
В пучине глубокой, безвестной морской
Навеки, плеснув, утонуло.
Напрасно старушка ждет сына домой;
Ей скажут, она зарыдает...
А волны бегут от винта за кормой,
И след их вдали пропадает.
"Author" option
The sea spread widely
The sea spread widely,
And the waves rage in the distance.
Comrade, we are going far,
Away from our land.
I am not heard on the deck of songs
And the Red Sea is rustling with a wave,
And the shore is harsh and cramped - -
As you remember, the heart hurts so.
At the tank, eight have been struck -
A comrade needs to be changed.
He barely went down the ladder,
The mechanic shouts: "Move!"
“Comrade, I can’t stand the watch,”
Kochegar said to Kochegar, -
The lights in my furnaces will completely burn out;
In the boilers, I can’t restrain me a couple.
Go say that I got sick
And the shift, without finishing, I quit,
All then expired, from the heat of exhaustment,
There is no strength to work - I’m dying. ”
The comrade left ... grabbed the shovel,
Having gathered the latest forces,
The door of the furnace opened the accommodation,
And the flame lit up him:
His face, shoulders, open chest
And sweat flowing from them, -
Oh, if someone could look there,
I would call the stoker hell!
Steam boilers ominous noise,
Shuddering from vapor,
How thousands of snakes the couple hiss,
From the pipes breaking through in some places.
And he, wriggling before the hot fire,
With a shovel he threw deftly coal;
Below was gloomy: the ray of the sun and day
Cannot penetrate that corner.
There is no wind today, there is no urine to stand.
Water warmed, stuffy, hot, - -
The thermometer rose by forty -five.
Without air, the whole stoker.
Having finished throwing, he got drunk water -
The water is desalinated, not clean,
Sweat fell from his face, soot traces.
He heard the driver's speech:
“You, the watch, do not finish, do not dare to quit,
The mechanic is unhappy with you.
You must go to the doctor and say, -
He will give medicine if it is sick! "
Cracing the hand in the handrails,
He climbed the ladder upstairs;
Go for the cure
He could not - he suffocated from the heat.
He went to the deck - there is no consciousness.
In his eyes, everything was clouded,
I saw for a moment dazzling light,
Falled ... The heart was no longer beating ...
They ran to him with cold water,
Trying to bring him to his senses
But the doctor said, shaking his head:
"Our art is powerless here ..."
The dead man lay in the infirmary all night,
In a suit of the sailor dressed;
In the hands on his chest, the cross from the wax lay;
The wax melted, warm with the heat.
Care with a friend in the morning came
Sailors, friends of Kochegar.
The last gift was brought to him -
The grater is burned and rusty.
A gallop was tied to his feet,
His corpse was wrapped in a sheet;
A steamboat priest-starter came,
And the tears of many sparkled.
Was clean, motionless at that moment of the ocean,
Like a mirror of water shone,
The bosses appeared, the captain came,
And the "eternal memory" sang.
The board was raised with a trembling hand,
And in the Savan the body slipped,
In the abyss of deep, unknown marine
Forever, splashing, drowned.
In vain, the old woman is waiting for her son home;
They will tell her, she will bury ...
And the waves run from the screw for the stern,
And their trace in the distance disappears.
The sea spread widely
The sea spread widely,
And the waves rage in the distance.
Comrade, we are going far,
Away from our land.
I am not heard on the deck of songs
And the Red Sea is rustling with a wave,
And the shore is harsh and cramped - -
As you remember, the heart hurts so.
At the tank, eight have been struck -
A comrade needs to be changed.
He barely went down the ladder,
The mechanic shouts: "Move!"
“Comrade, I can’t stand the watch,”
Kochegar said to Kochegar, -
The lights in my furnaces will completely burn out;
In the boilers, I can’t restrain me a couple.
Go say that I got sick
And the shift, without finishing, I quit,
All then expired, from the heat of exhaustment,
There is no strength to work - I’m dying. ”
The comrade left ... grabbed the shovel,
Having gathered the latest forces,
The door of the furnace opened the accommodation,
And the flame lit up him:
His face, shoulders, open chest
And sweat flowing from them, -
Oh, if someone could look there,
I would call the stoker hell!
Steam boilers ominous noise,
Shuddering from vapor,
How thousands of snakes the couple hiss,
From the pipes breaking through in some places.
And he, wriggling before the hot fire,
With a shovel he threw deftly coal;
Below was gloomy: the ray of the sun and day
Cannot penetrate that corner.
There is no wind today, there is no urine to stand.
Water warmed, stuffy, hot, - -
The thermometer rose by forty -five.
Without air, the whole stoker.
Having finished throwing, he got drunk water -
The water is desalinated, not clean,
Sweat fell from his face, soot traces.
He heard the driver's speech:
“You, the watch, do not finish, do not dare to quit,
The mechanic is unhappy with you.
You must go to the doctor and say, -
He will give medicine if it is sick! "
Cracing the hand in the handrails,
He climbed the ladder upstairs;
Go for the cure
He could not - he suffocated from the heat.
He went to the deck - there is no consciousness.
In his eyes, everything was clouded,
I saw for a moment dazzling light,
Falled ... The heart was no longer beating ...
They ran to him with cold water,
Trying to bring him to his senses
But the doctor said, shaking his head:
"Our art is powerless here ..."
The dead man lay in the infirmary all night,
In a suit of the sailor dressed;
In the hands on his chest, the cross from the wax lay;
The wax melted, warm with the heat.
Care with a friend in the morning came
Sailors, friends of Kochegar.
The last gift was brought to him -
The grater is burned and rusty.
A gallop was tied to his feet,
His corpse was wrapped in a sheet;
A steamboat priest-starter came,
And the tears of many sparkled.
Was clean, motionless at that moment of the ocean,
Like a mirror of water shone,
The bosses appeared, the captain came,
And the "eternal memory" sang.
The board was raised with a trembling hand,
And in the Savan the body slipped,
In the abyss of deep, unknown marine
Forever, splashing, drowned.
In vain, the old woman is waiting for her son home;
They will tell her, she will bury ...
And the waves run from the screw for the stern,
And their trace in the distance disappears.