Теодор Гальперин - Петербургская осень
текст песни
22
0 человек. считает текст песни верным
0 человек считают текст песни неверным
Теодор Гальперин - Петербургская осень - оригинальный текст песни, перевод, видео
- Текст
- Перевод
Петербургская осень
Теодор Гальперин
Заката красный лист над городом раскрылся.
Адмиралтейский шпиль – амурною стрелой.
Любовь отворена. Амур со счета сбился.
И падают сердца осеннею листвой.
Расцвечен площадей зеркально-влажный глянец,
и солнечным желтком обожжены дома.
Как нас хотел согреть строитель-итальянец,
с прохладной стороной затеявший роман!
И камень говорит неповторимым слогом,
высокие слова в решётки вплетены.
И близок стук копыт по болдинским дорогам,
и внятен Мойки всхлип столетней глубины…
А Невский фрак надел, и подана коляска.
Поэт, как дирижер, возвысился вдали.
Аккорды взорвались в собрании Дворянском –
и вот уже стихи на музыку легли.
Куда же нам спешить из этого простора?
Любые времена охватывает взгляд.
Вот-вот взойдёт звезда, благословляя город,
и новые дожди его омолодят.
Помолимся богам за этот город топкий –
от гибельных трясин его бы уберечь!
И кружатся сердца, и вздрагивают робко,
как будто различают музыку и речь.
Как будто шепчут нам: «Судьбу перечитаем
и тайный смысл её постигнем на заре.
Мы городу сродни, а он, рождённый в мае,
пророчит, что весна вернётся в сентябре».
Теодор Гальперин
Заката красный лист над городом раскрылся.
Адмиралтейский шпиль – амурною стрелой.
Любовь отворена. Амур со счета сбился.
И падают сердца осеннею листвой.
Расцвечен площадей зеркально-влажный глянец,
и солнечным желтком обожжены дома.
Как нас хотел согреть строитель-итальянец,
с прохладной стороной затеявший роман!
И камень говорит неповторимым слогом,
высокие слова в решётки вплетены.
И близок стук копыт по болдинским дорогам,
и внятен Мойки всхлип столетней глубины…
А Невский фрак надел, и подана коляска.
Поэт, как дирижер, возвысился вдали.
Аккорды взорвались в собрании Дворянском –
и вот уже стихи на музыку легли.
Куда же нам спешить из этого простора?
Любые времена охватывает взгляд.
Вот-вот взойдёт звезда, благословляя город,
и новые дожди его омолодят.
Помолимся богам за этот город топкий –
от гибельных трясин его бы уберечь!
И кружатся сердца, и вздрагивают робко,
как будто различают музыку и речь.
Как будто шепчут нам: «Судьбу перечитаем
и тайный смысл её постигнем на заре.
Мы городу сродни, а он, рождённый в мае,
пророчит, что весна вернётся в сентябре».
Petersburg autumn
Theodore Halperin
Sunset red sheet over the city opened.
Admiralty spire - an ammurine arrow.
Love is blown. Amur was born from an account.
And the hearts fall in autumn foliage.
The areas of mirror-humid gloss, the areas of the area,
And the houses are burned at home.
How the builder-Italian wanted to warm us,
With a cool side, a starting romance!
And the stone speaks a unique syllable,
High words are woven into the lattices.
And close the knock of hooves on the Boldin roads,
And the sinks of the sob of a hundred years of depths are neighed ...
And the Nevsky tailcoat put on, and a stroller was served.
The poet, like a conductor, exalted in the distance.
The chords exploded in the meeting of the noble -
And now the poems to the music lay down.
Where can we rush out of this room?
Any times covering the eye.
The star is about to grow up, blessing the city,
And the new rains will rejuvenate him.
We pray to the gods for this city of the Topi -
It would be to protect him from fatal quagmers!
And the hearts are spinning, and shudder timidly,
It is as if they are distinguished by music and speech.
As if whispering us: “We will re -read fate
And we will comprehend her secret meaning at the dawn.
We are akin to the city, and he, born in May,
It prophesies that spring will return in September. ”
Theodore Halperin
Sunset red sheet over the city opened.
Admiralty spire - an ammurine arrow.
Love is blown. Amur was born from an account.
And the hearts fall in autumn foliage.
The areas of mirror-humid gloss, the areas of the area,
And the houses are burned at home.
How the builder-Italian wanted to warm us,
With a cool side, a starting romance!
And the stone speaks a unique syllable,
High words are woven into the lattices.
And close the knock of hooves on the Boldin roads,
And the sinks of the sob of a hundred years of depths are neighed ...
And the Nevsky tailcoat put on, and a stroller was served.
The poet, like a conductor, exalted in the distance.
The chords exploded in the meeting of the noble -
And now the poems to the music lay down.
Where can we rush out of this room?
Any times covering the eye.
The star is about to grow up, blessing the city,
And the new rains will rejuvenate him.
We pray to the gods for this city of the Topi -
It would be to protect him from fatal quagmers!
And the hearts are spinning, and shudder timidly,
It is as if they are distinguished by music and speech.
As if whispering us: “We will re -read fate
And we will comprehend her secret meaning at the dawn.
We are akin to the city, and he, born in May,
It prophesies that spring will return in September. ”