Тикки Шельен - Келпи в Москве
текст песни
20
0 человек. считает текст песни верным
0 человек считают текст песни неверным
Тикки Шельен - Келпи в Москве - оригинальный текст песни, перевод, видео
- Текст
- Перевод
Скоро полночь
Анна выходит из дома.
Анна берет свою старую сумку,
В сумке лежит буханка черного хлеба,
Хлеб она покупает с утра в монастырской пекарне –
Надо же, день пролежал – и ничуть не черствеет, и пахнет как надо.
В переулке
Тихо, темно и безлюдно.
Тускло блестят жестяные машины.
Анна едва ковыляет, стуча клюкою,
В темной беретке, в пальто порыжевшем, потраченном молью,
Нищая бабка, безродный обломок Москвы, завсегдатай помоек.
Ржавая жесть тополиной листвы бросается ей под ноги,
Анна неспешно бредет по асфальту под сизо-лиловым небом.
По переулку, потом на бульвары - тащится кулем убогим.
Пахнет листвою, лежалым сукном, монастырским хлебом…
Старый тополь.
Прутья вцепились в воздух,
Нет ни машин, ни собак, ни пьяных,
В сумке лежит буханка черного хлеба,
Возле прудов – никого, только Анна, тополь и вязы,
Анна негромко свистит, из воды раздается тихое ржанье.
Плещет холодная мелкая зыбь грязной московской водицы.
Старая Анна подходит к пруду. Сизое небо рядом.
А из воды на горбушку в руках водяная лошадь косится,
Смотрит на Анну и тихо ржет, стережет, провожает взглядом.
Снег не выпал
В это полнолунье.
Анна в воду хлеб кидает,
Хлеб плывет среди размокших листьев,
Лошадь под водою прядает ушами,
Тянется к еде, но на поверхность не выходит…
Анна помнит
как однажды в детстве
Над Москвой ревела буря,
А она бежала по бульвару,
Задыхаясь от листвы, песка и ветра,
А над нею мчались кони, всадники, собаки…
Хлеб постепенно идет ко дну, лошадь почти не видно.
Анна, вздыхая, плетется домой, в переулок пустой и гулкий.
Вряд ли увидятся еще раз, впрочем, гадать-то стыдно.
Стынет водица в темном пруду, шуршат тополя в проулке.
Анна выходит из дома.
Анна берет свою старую сумку,
В сумке лежит буханка черного хлеба,
Хлеб она покупает с утра в монастырской пекарне –
Надо же, день пролежал – и ничуть не черствеет, и пахнет как надо.
В переулке
Тихо, темно и безлюдно.
Тускло блестят жестяные машины.
Анна едва ковыляет, стуча клюкою,
В темной беретке, в пальто порыжевшем, потраченном молью,
Нищая бабка, безродный обломок Москвы, завсегдатай помоек.
Ржавая жесть тополиной листвы бросается ей под ноги,
Анна неспешно бредет по асфальту под сизо-лиловым небом.
По переулку, потом на бульвары - тащится кулем убогим.
Пахнет листвою, лежалым сукном, монастырским хлебом…
Старый тополь.
Прутья вцепились в воздух,
Нет ни машин, ни собак, ни пьяных,
В сумке лежит буханка черного хлеба,
Возле прудов – никого, только Анна, тополь и вязы,
Анна негромко свистит, из воды раздается тихое ржанье.
Плещет холодная мелкая зыбь грязной московской водицы.
Старая Анна подходит к пруду. Сизое небо рядом.
А из воды на горбушку в руках водяная лошадь косится,
Смотрит на Анну и тихо ржет, стережет, провожает взглядом.
Снег не выпал
В это полнолунье.
Анна в воду хлеб кидает,
Хлеб плывет среди размокших листьев,
Лошадь под водою прядает ушами,
Тянется к еде, но на поверхность не выходит…
Анна помнит
как однажды в детстве
Над Москвой ревела буря,
А она бежала по бульвару,
Задыхаясь от листвы, песка и ветра,
А над нею мчались кони, всадники, собаки…
Хлеб постепенно идет ко дну, лошадь почти не видно.
Анна, вздыхая, плетется домой, в переулок пустой и гулкий.
Вряд ли увидятся еще раз, впрочем, гадать-то стыдно.
Стынет водица в темном пруду, шуршат тополя в проулке.
Midnight
Anna leaves the house.
Anna takes her old bag
In the bag lies a loaf of black bread,
She buys bread in the morning in the monastery bakery -
Wow, the day was lying - and it does not stale at all, and it smells as it should.
In the alley
Quietly, dark and deserted.
Tin cars shine dimly.
Anna barely hobbies, knocking with a key,
In a dark beret, in a prayer coat, spent mole,
A poor grandmother, a mediocrity of Moscow, a regular of garbage.
The rusty tin of poplar leaves under her feet,
Anna slowly wanders around the asphalt under the sizo-purple sky.
According to the lane, then to the boulevards - drags wretched a cooler.
It smells of foliage, lying cloth, monastery bread ...
Old poplar.
The rods clung to the air,
There are no cars, no dogs, no drunk
In the bag lies a loaf of black bread,
Near the ponds - no one, only Anna, poplar and elm,
Anna whispers quietly, a quiet neighing is heard from the water.
The cold small swell of dirty Moscow water splashes.
Old Anna approaches the pond. The blond sky is nearby.
And from the water to the hump in the hands of a water horse, it squints,
He looks at Anna and laughs softly, wraps him, he looks at.
The snow did not fall out
To this full moon.
Anna throws bread into the water,
Bread floats among wet leaves,
The horse under the water spins with his ears,
Reaches for food, but does not come to the surface ...
Anna remembers
Like once in childhood
A storm roared over Moscow,
And she ran along the boulevard
Panting from foliage, sand and wind,
And horses, horsemen, dogs rushed over her ...
Bread gradually goes to the bottom, the horse is almost not visible.
Anna, sighing, woves home, in an alley empty and booming.
It is unlikely that they will see again, however, to guess it’s a shame.
The water is hastened in a dark pond, the poplar rustling in the allege.
Anna leaves the house.
Anna takes her old bag
In the bag lies a loaf of black bread,
She buys bread in the morning in the monastery bakery -
Wow, the day was lying - and it does not stale at all, and it smells as it should.
In the alley
Quietly, dark and deserted.
Tin cars shine dimly.
Anna barely hobbies, knocking with a key,
In a dark beret, in a prayer coat, spent mole,
A poor grandmother, a mediocrity of Moscow, a regular of garbage.
The rusty tin of poplar leaves under her feet,
Anna slowly wanders around the asphalt under the sizo-purple sky.
According to the lane, then to the boulevards - drags wretched a cooler.
It smells of foliage, lying cloth, monastery bread ...
Old poplar.
The rods clung to the air,
There are no cars, no dogs, no drunk
In the bag lies a loaf of black bread,
Near the ponds - no one, only Anna, poplar and elm,
Anna whispers quietly, a quiet neighing is heard from the water.
The cold small swell of dirty Moscow water splashes.
Old Anna approaches the pond. The blond sky is nearby.
And from the water to the hump in the hands of a water horse, it squints,
He looks at Anna and laughs softly, wraps him, he looks at.
The snow did not fall out
To this full moon.
Anna throws bread into the water,
Bread floats among wet leaves,
The horse under the water spins with his ears,
Reaches for food, but does not come to the surface ...
Anna remembers
Like once in childhood
A storm roared over Moscow,
And she ran along the boulevard
Panting from foliage, sand and wind,
And horses, horsemen, dogs rushed over her ...
Bread gradually goes to the bottom, the horse is almost not visible.
Anna, sighing, woves home, in an alley empty and booming.
It is unlikely that they will see again, however, to guess it’s a shame.
The water is hastened in a dark pond, the poplar rustling in the allege.
Другие песни исполнителя: