Тим Скоренко - ПОСМЕРТНАЯ БАЛЛАДА С ТРАГИЧЕСКИМ ИСХОДОМ
текст песни
12
0 человек. считает текст песни верным
0 человек считают текст песни неверным
Тим Скоренко - ПОСМЕРТНАЯ БАЛЛАДА С ТРАГИЧЕСКИМ ИСХОДОМ - оригинальный текст песни, перевод, видео
- Текст
- Перевод
Когда наступит чёрный день, придут усталые врачи,
Умоют руки и ни с чем отчалят прочь,
Я буду счастлив в пустоте, и ты, мой друг, прошу, молчи,
Ты лишь молчанием сумеешь мне помочь.
Я представляю этот миг, когда — Господь меня возьми —
Врата открыты, сонмы ангелов трубят.
Но мне плевать на всю их рать, на их пустые «до-ре-ми»,
Они юродствуют, и я спускаюсь в ад.
Ступенька вниз — и тучи лиц о чём-то молят под ногой:
Мне каждый третий из раздавленных знаком.
Они - скупцы и подлецы, да, впрочем, я и сам такой,
И я уверенно топчу их каблуком.
Но завершается мой путь, теперь спокойно не вздохнуть,
Поскольку лёгкие ошпаришь кипятком,
Как будто в воздухе иприт. Я говорю себе: «Забудь,
Иди вперёд, ты сам хотел, таков закон».
Давно не чищены котлы, смердит у чёрта на рогах,
Смердит под мышками его и между ног,
Заплесневелый скаля клык, он ждёт меня в семи кругах,
Плетя колючий металлический венок.
Но нет Вергилия, поди, кто проведёт меня туда,
Где перестанет под ногами чавкать грязь,
Где кровь и пепел осадив, верховный местный тамада
Кромсает судьбы по наитию на раз.
А наверху труба поёт, мол, поднимайся, идиот,
Здесь лучше климат, и нектар по вечерам,
Здесь красота и чистота, здесь ярок свет, прозрачен лёд,
Здесь славен мир, и пышен торт, и белен храм.
Играет музыка везде, плотва в сияющей воде,
И ветви ломятся от персиков и слив,
На кнопку жми, а после жди, когда, сверкая в темноте,
Придёт небесный контрабандный турболифт.
Я улыбаюсь небесам, мол, это правда, спору нет,
Да только скучно там, как в карцере тюрьмы,
Банальны ваши чудеса, волшебный хор, гобой, кларнет,
Вся ваша джонка от бушприта до кормы.
Там только каменные лбы, и от хронической мольбы
Они разбиты до свернувшейся крови,
Белым-бело, и тяжело сносить такой убогий быт,
Пусть даже лавром и лавандой он увит.
В аду, конечно, климат плох, зато в котле соседнем — Блок,
А через два котла кипит Наполеон.
Слепец Гомер в кромешной тьме, витиеватый де Лакло,
И много прочих замечательных персон.
Тут Гумилёв стреляет львов и Пётр Первый пьёт вино,
Горячий ветер дует в платье Мерелин,
Играет Армстронг чёрный джаз, Люмьер творят своё кино,
И вдаль колумбовы уходят корабли.
И я готов плевать на жар, когда тусовка хороша,
Тогда не чувствуешь ни боли, ни вины.
Здорово, чёрт, вот высший сорт, моя отличная душа,
Бери сейчас, пока даю за полцены.
Я представляю этот миг, когда — Дагон меня возьми —
Врата открыты, лысый бес стучит в набат.
Но мне плевать на всю их рать, на их пустые «до-ре-ми»,
Они юродствуют, а я спускаюсь в ад.
Умоют руки и ни с чем отчалят прочь,
Я буду счастлив в пустоте, и ты, мой друг, прошу, молчи,
Ты лишь молчанием сумеешь мне помочь.
Я представляю этот миг, когда — Господь меня возьми —
Врата открыты, сонмы ангелов трубят.
Но мне плевать на всю их рать, на их пустые «до-ре-ми»,
Они юродствуют, и я спускаюсь в ад.
Ступенька вниз — и тучи лиц о чём-то молят под ногой:
Мне каждый третий из раздавленных знаком.
Они - скупцы и подлецы, да, впрочем, я и сам такой,
И я уверенно топчу их каблуком.
Но завершается мой путь, теперь спокойно не вздохнуть,
Поскольку лёгкие ошпаришь кипятком,
Как будто в воздухе иприт. Я говорю себе: «Забудь,
Иди вперёд, ты сам хотел, таков закон».
Давно не чищены котлы, смердит у чёрта на рогах,
Смердит под мышками его и между ног,
Заплесневелый скаля клык, он ждёт меня в семи кругах,
Плетя колючий металлический венок.
Но нет Вергилия, поди, кто проведёт меня туда,
Где перестанет под ногами чавкать грязь,
Где кровь и пепел осадив, верховный местный тамада
Кромсает судьбы по наитию на раз.
А наверху труба поёт, мол, поднимайся, идиот,
Здесь лучше климат, и нектар по вечерам,
Здесь красота и чистота, здесь ярок свет, прозрачен лёд,
Здесь славен мир, и пышен торт, и белен храм.
Играет музыка везде, плотва в сияющей воде,
И ветви ломятся от персиков и слив,
На кнопку жми, а после жди, когда, сверкая в темноте,
Придёт небесный контрабандный турболифт.
Я улыбаюсь небесам, мол, это правда, спору нет,
Да только скучно там, как в карцере тюрьмы,
Банальны ваши чудеса, волшебный хор, гобой, кларнет,
Вся ваша джонка от бушприта до кормы.
Там только каменные лбы, и от хронической мольбы
Они разбиты до свернувшейся крови,
Белым-бело, и тяжело сносить такой убогий быт,
Пусть даже лавром и лавандой он увит.
В аду, конечно, климат плох, зато в котле соседнем — Блок,
А через два котла кипит Наполеон.
Слепец Гомер в кромешной тьме, витиеватый де Лакло,
И много прочих замечательных персон.
Тут Гумилёв стреляет львов и Пётр Первый пьёт вино,
Горячий ветер дует в платье Мерелин,
Играет Армстронг чёрный джаз, Люмьер творят своё кино,
И вдаль колумбовы уходят корабли.
И я готов плевать на жар, когда тусовка хороша,
Тогда не чувствуешь ни боли, ни вины.
Здорово, чёрт, вот высший сорт, моя отличная душа,
Бери сейчас, пока даю за полцены.
Я представляю этот миг, когда — Дагон меня возьми —
Врата открыты, лысый бес стучит в набат.
Но мне плевать на всю их рать, на их пустые «до-ре-ми»,
Они юродствуют, а я спускаюсь в ад.
When a black day comes, tired doctors will come,
They wipe their hands and sail away with nothing,
I will be happy in the void, and you, my friend, please be silent,
You will only be able to help me in silence.
I represent this moment when - the Lord take me -
The gates are open, the hosts of the angels are trumpeted.
But I don't care about all their army, on their empty "do-re-mi",
They jeopardize, and I go down to hell.
The step down-and the clouds of faces are praying for something under the foot:
Every third of the crushed by a sign.
They are buyers and scoundrels, yes, however, I myself am so
And I confidently trample them with a heel.
But my path is ending, now not to breathe calmly,
Since you scald the lungs with boiling water
As if in the air, Iprit. I say to myself: “Forget,
Go ahead, you yourself wanted, such is the law. ”
Klilers have not been cleaned for a long time, the damn on the horns is stinking,
Stink under his armpits and between the legs,
A moldy scallion of a fang, he is waiting for me in seven circles,
Waving pricky metal wreath.
But there is no Virgil, go, who will spend me there,
Where the dirt will stop underfoot,
Where blood and ashes sediment, the Supreme Local Tamad
Clinks fate by a hunch at a time.
And upstairs the pipe sings, they say, rise, an idiot,
There is better climate here, and nectar in the evenings,
Here is beauty and purity, there is a bright light, the ice is transparent,
The world is glorified here, and the cake is puffed, and Belen Temple.
Music plays everywhere, roach in shining water,
And the branches are breaking away from peaches and drains,
Click on the button, and then wait, when, sparkling in the dark,
A heavenly smuggling turbo lift will come.
I smile at heaven, they say, this is true, there is no dispute,
Yes, only boring there, as in the kartser of the prison,
Your miracles, magical choir, goba, clarinet, are banal,
All your Jonka from Bushprit to the stern.
There are only stone foreheads, and from the chronic prayer
They are divided to curled blood,
White-white, and it is difficult to demolish such a wretched life,
Even if he gets a laurel and lavender.
In hell, of course, the climate is bad, but in the boiler to the neighboring - block,
And after two boilers, Napoleon boils.
Slipper Homer in pitch darkness, ornate de Laclo,
And many other wonderful people.
Then Gumilyov shoots Lviv and Peter the first drinks wine,
A hot wind blows in a sir -up dress,
Armstrong Black Jazz plays, Lumier is making their cinema,
And into the distance the Columbians leave the ships.
And I am ready to spit on the heat when the party is good,
Then you do not feel pain or guilt.
Great, hell, here is the highest variety, my great soul,
Take it now, while I give it half a price.
I represent this moment when - Dagon take me -
The gates are open, the bald demon knocks on the alarm.
But I don't care about all their army, on their empty "do-re-mi",
They jeopardize, and I go down to hell.
They wipe their hands and sail away with nothing,
I will be happy in the void, and you, my friend, please be silent,
You will only be able to help me in silence.
I represent this moment when - the Lord take me -
The gates are open, the hosts of the angels are trumpeted.
But I don't care about all their army, on their empty "do-re-mi",
They jeopardize, and I go down to hell.
The step down-and the clouds of faces are praying for something under the foot:
Every third of the crushed by a sign.
They are buyers and scoundrels, yes, however, I myself am so
And I confidently trample them with a heel.
But my path is ending, now not to breathe calmly,
Since you scald the lungs with boiling water
As if in the air, Iprit. I say to myself: “Forget,
Go ahead, you yourself wanted, such is the law. ”
Klilers have not been cleaned for a long time, the damn on the horns is stinking,
Stink under his armpits and between the legs,
A moldy scallion of a fang, he is waiting for me in seven circles,
Waving pricky metal wreath.
But there is no Virgil, go, who will spend me there,
Where the dirt will stop underfoot,
Where blood and ashes sediment, the Supreme Local Tamad
Clinks fate by a hunch at a time.
And upstairs the pipe sings, they say, rise, an idiot,
There is better climate here, and nectar in the evenings,
Here is beauty and purity, there is a bright light, the ice is transparent,
The world is glorified here, and the cake is puffed, and Belen Temple.
Music plays everywhere, roach in shining water,
And the branches are breaking away from peaches and drains,
Click on the button, and then wait, when, sparkling in the dark,
A heavenly smuggling turbo lift will come.
I smile at heaven, they say, this is true, there is no dispute,
Yes, only boring there, as in the kartser of the prison,
Your miracles, magical choir, goba, clarinet, are banal,
All your Jonka from Bushprit to the stern.
There are only stone foreheads, and from the chronic prayer
They are divided to curled blood,
White-white, and it is difficult to demolish such a wretched life,
Even if he gets a laurel and lavender.
In hell, of course, the climate is bad, but in the boiler to the neighboring - block,
And after two boilers, Napoleon boils.
Slipper Homer in pitch darkness, ornate de Laclo,
And many other wonderful people.
Then Gumilyov shoots Lviv and Peter the first drinks wine,
A hot wind blows in a sir -up dress,
Armstrong Black Jazz plays, Lumier is making their cinema,
And into the distance the Columbians leave the ships.
And I am ready to spit on the heat when the party is good,
Then you do not feel pain or guilt.
Great, hell, here is the highest variety, my great soul,
Take it now, while I give it half a price.
I represent this moment when - Dagon take me -
The gates are open, the bald demon knocks on the alarm.
But I don't care about all their army, on their empty "do-re-mi",
They jeopardize, and I go down to hell.
Другие песни исполнителя: