Тим Скоренко - Последний абрек
текст песни
19
0 человек. считает текст песни верным
0 человек считают текст песни неверным
Тим Скоренко - Последний абрек - оригинальный текст песни, перевод, видео
- Текст
- Перевод
Проходит месяц, проходит год, минует за веком век,
На Яузе продолжается ледоход –
И где-то в московских дебрях живёт последний абрек,
Никто ему не мешает – и он живёт.
Винтовку свою повесив на заржавевший шуруп,
Исправно отдаёт «Мосэнерго» дань,
И ест из железной миски китайский лапшичный суп,
Делая перерывы на Рамадан.
Вот так мы тоже скрываемся в джунглях высотных домов
Хронически нарушая законы гор –
Поскольку у нас не законы, а, извините, ярмо,
И к слову сказать не язык уже, но арго.
Машина с ведром на крыше и попадание в топ –
Чего ещё остаётся желать, дружок?
Последний абрек перед зеркалом накатывает по сто
И чувствует: между рёбер нещадно жжёт.
Ты выйдешь в мегаполис и увидишь в ночи
Как Сити зажигает огни
Никто тебе не вынесет на блюде ключи –
Давай же, сам пойди и возьми.
Но камни под ногами и сползающий сель
Чуть слышно шепчут твой некролог:
Нейтральной вряд ли стать уже твоей полосе –
Так делай её взлётной, стрелок.
Берёт ружьё, садится за стол, снимает приклад,
И смешивает натрий, бензин и ртуть,
И шепчет слова, которым учил согбенный мулла:
Простите, я не могу повторить их тут.
Затем надевает ватник, чистит кирзовые сапоги –
Отныне ему галстуков не носить,
Поскольку он понимает, что все люди вокруг – враги,
А значит, соответственно, волчья сыть.
Он смотрит через стекло на клерков, высыпавших во двор,
Глаза его нынче холодны как базальт,
Затем выходит на улицу, передёргивая затвор,
И падает у подъезда лицом в асфальт.
И в скорую по мобиле звонит пробегающий клерк,
Полиция чуть позже составит акт
О том, что сегодня умер последний столичный абрек –
Жжение между рёбер поняв не так.
Ты вышел в мегаполис и увидел в ночи
Как Сити зажигает огни
Как в галстуках по офисам сидят стукачи,
Плевать им на тебя – извини.
Но камни под ногами и сползающий сель
Пропели где-то твой некролог:
Нейтральной вряд ли стать уже твоей полосе –
И взлётной тоже поздно, стрелок.
На Яузе продолжается ледоход –
И где-то в московских дебрях живёт последний абрек,
Никто ему не мешает – и он живёт.
Винтовку свою повесив на заржавевший шуруп,
Исправно отдаёт «Мосэнерго» дань,
И ест из железной миски китайский лапшичный суп,
Делая перерывы на Рамадан.
Вот так мы тоже скрываемся в джунглях высотных домов
Хронически нарушая законы гор –
Поскольку у нас не законы, а, извините, ярмо,
И к слову сказать не язык уже, но арго.
Машина с ведром на крыше и попадание в топ –
Чего ещё остаётся желать, дружок?
Последний абрек перед зеркалом накатывает по сто
И чувствует: между рёбер нещадно жжёт.
Ты выйдешь в мегаполис и увидишь в ночи
Как Сити зажигает огни
Никто тебе не вынесет на блюде ключи –
Давай же, сам пойди и возьми.
Но камни под ногами и сползающий сель
Чуть слышно шепчут твой некролог:
Нейтральной вряд ли стать уже твоей полосе –
Так делай её взлётной, стрелок.
Берёт ружьё, садится за стол, снимает приклад,
И смешивает натрий, бензин и ртуть,
И шепчет слова, которым учил согбенный мулла:
Простите, я не могу повторить их тут.
Затем надевает ватник, чистит кирзовые сапоги –
Отныне ему галстуков не носить,
Поскольку он понимает, что все люди вокруг – враги,
А значит, соответственно, волчья сыть.
Он смотрит через стекло на клерков, высыпавших во двор,
Глаза его нынче холодны как базальт,
Затем выходит на улицу, передёргивая затвор,
И падает у подъезда лицом в асфальт.
И в скорую по мобиле звонит пробегающий клерк,
Полиция чуть позже составит акт
О том, что сегодня умер последний столичный абрек –
Жжение между рёбер поняв не так.
Ты вышел в мегаполис и увидел в ночи
Как Сити зажигает огни
Как в галстуках по офисам сидят стукачи,
Плевать им на тебя – извини.
Но камни под ногами и сползающий сель
Пропели где-то твой некролог:
Нейтральной вряд ли стать уже твоей полосе –
И взлётной тоже поздно, стрелок.
A month passes, a year passes, century after century passes,
Ice drift continues on the Yauza -
And somewhere in the wilds of Moscow lives the last abrek,
No one bothers him - and he lives.
Hanging his rifle on a rusty screw,
Mosenergo regularly pays tribute,
And eats Chinese noodle soup from an iron bowl,
Taking breaks during Ramadan.
This is how we, too, hide in the jungle of high-rise buildings
Chronically violating the laws of the mountains -
Since we don’t have laws, but, excuse me, a yoke,
And by the way, it’s not a language anymore, but an argot.
A car with a bucket on the roof and getting to the top -
What more can you ask for, my friend?
The last abrek in front of the mirror rolls a hundred
And he feels it: it burns mercilessly between the ribs.
You will go out into the metropolis and see in the night
How the City lights up
No one will bring you the keys on a platter -
Come on, go and get it yourself.
But the stones underfoot and the sliding mudflow
They barely whisper your obituary:
Your lane is unlikely to become neutral anymore -
So make it take off, gunner.
He takes the gun, sits down at the table, takes off the butt,
And mixes sodium, gasoline and mercury,
And he whispers the words that the bent mullah taught:
Sorry, I can't repeat them here.
Then he puts on a padded jacket, cleans his tarpaulin boots -
From now on he won't wear ties,
Because he understands that all the people around are enemies,
And that means, accordingly, a wolf's fill.
He looks through the glass at the clerks pouring into the courtyard,
His eyes are now cold as basalt,
Then he goes outside, pulling the shutter,
And he falls face down into the asphalt at the entrance.
And a passing clerk calls the ambulance on his mobile phone,
The police will draw up a report a little later
About the fact that today the last abrek of the capital died -
I misunderstood the burning between the ribs.
You went out into the metropolis and saw in the night
How the City lights up
How informers sit around offices in ties,
They don't care about you - sorry.
But the stones underfoot and the sliding mudflow
Your obituary was sung somewhere:
Your lane is unlikely to become neutral anymore -
And it’s too late for takeoff, gunner.
Ice drift continues on the Yauza -
And somewhere in the wilds of Moscow lives the last abrek,
No one bothers him - and he lives.
Hanging his rifle on a rusty screw,
Mosenergo regularly pays tribute,
And eats Chinese noodle soup from an iron bowl,
Taking breaks during Ramadan.
This is how we, too, hide in the jungle of high-rise buildings
Chronically violating the laws of the mountains -
Since we don’t have laws, but, excuse me, a yoke,
And by the way, it’s not a language anymore, but an argot.
A car with a bucket on the roof and getting to the top -
What more can you ask for, my friend?
The last abrek in front of the mirror rolls a hundred
And he feels it: it burns mercilessly between the ribs.
You will go out into the metropolis and see in the night
How the City lights up
No one will bring you the keys on a platter -
Come on, go and get it yourself.
But the stones underfoot and the sliding mudflow
They barely whisper your obituary:
Your lane is unlikely to become neutral anymore -
So make it take off, gunner.
He takes the gun, sits down at the table, takes off the butt,
And mixes sodium, gasoline and mercury,
And he whispers the words that the bent mullah taught:
Sorry, I can't repeat them here.
Then he puts on a padded jacket, cleans his tarpaulin boots -
From now on he won't wear ties,
Because he understands that all the people around are enemies,
And that means, accordingly, a wolf's fill.
He looks through the glass at the clerks pouring into the courtyard,
His eyes are now cold as basalt,
Then he goes outside, pulling the shutter,
And he falls face down into the asphalt at the entrance.
And a passing clerk calls the ambulance on his mobile phone,
The police will draw up a report a little later
About the fact that today the last abrek of the capital died -
I misunderstood the burning between the ribs.
You went out into the metropolis and saw in the night
How the City lights up
How informers sit around offices in ties,
They don't care about you - sorry.
But the stones underfoot and the sliding mudflow
Your obituary was sung somewhere:
Your lane is unlikely to become neutral anymore -
And it’s too late for takeoff, gunner.
Другие песни исполнителя: