Трофим - Песня о Ленине
текст песни
65
0 человек. считает текст песни верным
0 человек считают текст песни неверным
Трофим - Песня о Ленине - оригинальный текст песни, перевод, видео
- Текст
- Перевод
Я не помню Ленина живьём,
Я его застал уже холодным.
Говорят, был дерзким пацаном,
Поимел державу принародно.
Отнял у богатых кошельки
И подвел под новые понятия:
Дескать, все отныне босяки -
Вот такая, значит, демократия.
Маленький, картавый, без волос,
Без конца по тюрьмам ошивался.
Видно, там несладко довелось,
Говорят, чернильницей питался.
Десять лет торчал на Колыме,
Партизанил в питерских болотах,
А потом метнулся по зиме
За бугром подтягивать босоту.
Женщин он к себе не допускал -
Все боялся, что менты банкуют.
Он, конечно, жутко тосковал,
Съест чернила и сидит, тоскует.
Но однажды в питерских Крестах
Ленин встретил каторжанку Надю,
Тоже вся на шифре, в кандалах -
Вот и поженилися не глядя.
Он Надюхе спуску не давал,
Так сказать, держал всегда на стрёме,
Сам удачно банки обувал,
Надя знала фарт на ипподроме,
В общем, жили воровской семьёй,
Вечерами резались в картишки.
Только вот о жизни половой
Вова беспокоился не слишком.
Как он мог Надюхе рассказать,
Как в далеком магаданском крае
При морозе минус сорок пять
Он по снегу полз от вертухаев,
Как, отняв ладони от лица,
Плакали навзрыд оленеводы...
Нет у революции конца!
Отдала, однако, за свободу.
От судьбы приняв такой удел,
Вова стал чудить и куролесить,
Прокатился дикий беспредел
По российским городам и весям,
Расстреляли тысячи людей,
У живых отняли пропитанье.
Вона как бывает у вождей,
Если он не вождь в интимном плане.
А теперь он вон, в гробу лежит,
Может, помер, может, притворился.
Он ведь, гад, живее всех живых,
Не, ну вона как в гробу-то сохранился.
Может быть, гореть ему в аду,
Но пока для всех, на всякий случай,
Пусть он будет лучше на виду,
Вдруг еще чего-нибудь отчебучит...
Я его застал уже холодным.
Говорят, был дерзким пацаном,
Поимел державу принародно.
Отнял у богатых кошельки
И подвел под новые понятия:
Дескать, все отныне босяки -
Вот такая, значит, демократия.
Маленький, картавый, без волос,
Без конца по тюрьмам ошивался.
Видно, там несладко довелось,
Говорят, чернильницей питался.
Десять лет торчал на Колыме,
Партизанил в питерских болотах,
А потом метнулся по зиме
За бугром подтягивать босоту.
Женщин он к себе не допускал -
Все боялся, что менты банкуют.
Он, конечно, жутко тосковал,
Съест чернила и сидит, тоскует.
Но однажды в питерских Крестах
Ленин встретил каторжанку Надю,
Тоже вся на шифре, в кандалах -
Вот и поженилися не глядя.
Он Надюхе спуску не давал,
Так сказать, держал всегда на стрёме,
Сам удачно банки обувал,
Надя знала фарт на ипподроме,
В общем, жили воровской семьёй,
Вечерами резались в картишки.
Только вот о жизни половой
Вова беспокоился не слишком.
Как он мог Надюхе рассказать,
Как в далеком магаданском крае
При морозе минус сорок пять
Он по снегу полз от вертухаев,
Как, отняв ладони от лица,
Плакали навзрыд оленеводы...
Нет у революции конца!
Отдала, однако, за свободу.
От судьбы приняв такой удел,
Вова стал чудить и куролесить,
Прокатился дикий беспредел
По российским городам и весям,
Расстреляли тысячи людей,
У живых отняли пропитанье.
Вона как бывает у вождей,
Если он не вождь в интимном плане.
А теперь он вон, в гробу лежит,
Может, помер, может, притворился.
Он ведь, гад, живее всех живых,
Не, ну вона как в гробу-то сохранился.
Может быть, гореть ему в аду,
Но пока для всех, на всякий случай,
Пусть он будет лучше на виду,
Вдруг еще чего-нибудь отчебучит...
I do not remember Lenin alive,
I found him already cold.
They say that was a cocky kid,
Power raped publicly.
Robbed wealthy wallets
And led to new concepts:
They say that from now on all tramps -
That such, then democracy.
Small burr, no hair,
No End in prisons was hanging.
It can be seen, there happened to hard times,
Say, ink fed.
Ten years stuck in Kolyma,
Guerrillas in the St. Petersburg marshes,
And then darted for the winter
Over the hill pull bosotu.
Women, he does not admit to -
All feared cops banks.
He, of course, terribly homesick,
He eats ink and sits longs.
But one day in St. Petersburg Crosses
Lenin met the convict Nadia
Too all on a code, in shackles -
That's not looking to get married.
He Nadya gave no quarter,
So to speak, I kept always on the lookout,
The very well shod banks,
Nadia knew luck on the racetrack,
In general, we lived a family of thieves,
Evenings were playing the game of cards.
But that's about the life of sex
Vova is not too worried.
How could he tell Nadya,
Like back in the Magadan region
When frost minus forty-five
He crawled through the snow by the guard,
As taking away from the palm of a person,
Wept bitterly reindeer ...
No at the end of the revolution!
He is given, however, for freedom.
On the fate of having taken such an inheritance,
Vova began to kink and play tricks,
Rental wild chaos
According to Russian cities and villages,
Shot by thousands of people,
We live deprived of food.
Vaughn as happens with the leaders,
If he is not a leader in intimate terms.
And now he's out in a coffin lies,
Maybe dead, maybe he pretended.
He's a bastard, very much alive,
No, well, I won in the coffin-preserved.
Maybe burn him in Hell,
But while for everyone, just in case,
Let it be better to see,
Suddenly something else otchebuchit ...
I found him already cold.
They say that was a cocky kid,
Power raped publicly.
Robbed wealthy wallets
And led to new concepts:
They say that from now on all tramps -
That such, then democracy.
Small burr, no hair,
No End in prisons was hanging.
It can be seen, there happened to hard times,
Say, ink fed.
Ten years stuck in Kolyma,
Guerrillas in the St. Petersburg marshes,
And then darted for the winter
Over the hill pull bosotu.
Women, he does not admit to -
All feared cops banks.
He, of course, terribly homesick,
He eats ink and sits longs.
But one day in St. Petersburg Crosses
Lenin met the convict Nadia
Too all on a code, in shackles -
That's not looking to get married.
He Nadya gave no quarter,
So to speak, I kept always on the lookout,
The very well shod banks,
Nadia knew luck on the racetrack,
In general, we lived a family of thieves,
Evenings were playing the game of cards.
But that's about the life of sex
Vova is not too worried.
How could he tell Nadya,
Like back in the Magadan region
When frost minus forty-five
He crawled through the snow by the guard,
As taking away from the palm of a person,
Wept bitterly reindeer ...
No at the end of the revolution!
He is given, however, for freedom.
On the fate of having taken such an inheritance,
Vova began to kink and play tricks,
Rental wild chaos
According to Russian cities and villages,
Shot by thousands of people,
We live deprived of food.
Vaughn as happens with the leaders,
If he is not a leader in intimate terms.
And now he's out in a coffin lies,
Maybe dead, maybe he pretended.
He's a bastard, very much alive,
No, well, I won in the coffin-preserved.
Maybe burn him in Hell,
But while for everyone, just in case,
Let it be better to see,
Suddenly something else otchebuchit ...
Другие песни исполнителя: