Башня Rowan - воистину
текст песни
16
0 человек. считает текст песни верным
0 человек считают текст песни неверным
Башня Rowan - воистину - оригинальный текст песни, перевод, видео
- Текст
- Перевод
Послушайте, братья и сестры, историю древних времен
Ее сочинитель бесхитростен и грамоте не умудрен,
Внемлите правдивой песне. Начну я без лишних слов:
влюбился в дельфийскую пифию гаммельнский богослов
Был он почтенным мужем, по имени Теодор.
Порастерял он в скрипториях юношеский задор.
Думал, что в сети дьявола не попадет никогда,
И тут на него негаданно свалилась такая беда.
Не помогают исповедь, молитвы и строгий пост.
Повсюду ему мерещатся копыта, рога и хвост.
Чует бесовское что-то, не в силах обосновать,
И пишет римскому папе: «Гибну, пора спасать!»
Из Фландрии, из Гишпании, из сопредельных стран
В Гаммельн прислал понтификов встревоженный Ватикан
Седые мужи ученые явились, презрев лета,
И с ними – послушник Хорхе, маленький сирота.
В большой монастырской трапезной объявлен был общий сбор,
И вот что сказал понтификам измученный Теодор:
«В одном гримуаре старинном нашел я, братья, рассказ,
И как я его увидел, мой разум смутился тотчас.
Рассказ об эллинской деве, что пифией наречена.
Сидеть нагишом на треножнике бедняжка обречена.
И я понимаю, представив все прелести девы той,
Что чувствовал прародитель пред Евиной наготой.
И долго еще Теодорус про пифию им говорил.
Монахи слушали молча, но больше не было сил.
И строгий монах Кондратий на дверь ему указал:
«Шел бы ты на хуй, братец», как Петр Иуде сказал!
А старый добрый Иоганнес такие сказал слова:
«Шел бы ты на хуй, братец, но помолись сперва ».
А строгий и мудрый Савелий со вздохом захлопнул псалтырь.
«В общем, иди-ка ты на хуй!» — хором сказал монастырь.
А юный послушник Хорхе старцев ученых прервал.
«Слышу я шум на дороге, — мальчик убогий сказал.-
Это, наверное, нунций папскую буллу везет!»
А на хуй послали и нунция от городских ворот.
Папа стерпел обиду, как истый наместник Христа,
Но отлучил весь город примерно в те же места.
О, христианская школа, суровейшая из школ!
Послали монаха на хуй, собрался он – и пошел.
А на хуй дорога долгая. Идет он уже давно
И ест из любимой миски гречневое зерно.
Стоптал по дороге к Греции четырнадцать пар сапог,
Добрался к желанной цели – и ничего не смог.
И в Дельфах, на каменных плитах, где древний треножник стоял,
«Иди-ка ты, девочка, на хуй!» — в отчаяньи он написал.
А все население Гамельна третии сутки ржет,
Веселыми криками «на хуй!» встречает монахов народ.
Брачующихся венчая и малых крестя ребят,
«На хуй, воистину, на хуй!» — монахи теперь говорят.
Пейзанин сказал пейзанке: «Родная, будет война!
Монахи совсем рехнулись. Свирепствует сатана!
От города отвернулись святые на небесах.
Крики «пошел ты на хуй» навязли у них в ушах».
Vita, понятно, brevis – проходит за годом год.
Преставились те монахи, столпились у райских ворот.
И Петр, суровый привратник, дверь замкнул и сказал:
«Идите вы на хуй, ребята, никто вас сюда не звал».
А юный послушник Хорхе давно уже не юнец,
Он заведует библиотекой, вот какой молодец.
Теперь он уже не мальчик, он седовласый старик,
Книги он уважает, он их беречь привык.
Но чтобы не повторился богопротивный кошмар,
Хорхе измазал в кураре мерзостный гримуар.
Изредка горькая память овладевает им,
И тогда он, тревогой и тайной тоской томим,
Бродит по пыльным залам, плачет о горькой судьбе.
«А на хуй такие книжки!» — бормочет под нос себе.
Ее сочинитель бесхитростен и грамоте не умудрен,
Внемлите правдивой песне. Начну я без лишних слов:
влюбился в дельфийскую пифию гаммельнский богослов
Был он почтенным мужем, по имени Теодор.
Порастерял он в скрипториях юношеский задор.
Думал, что в сети дьявола не попадет никогда,
И тут на него негаданно свалилась такая беда.
Не помогают исповедь, молитвы и строгий пост.
Повсюду ему мерещатся копыта, рога и хвост.
Чует бесовское что-то, не в силах обосновать,
И пишет римскому папе: «Гибну, пора спасать!»
Из Фландрии, из Гишпании, из сопредельных стран
В Гаммельн прислал понтификов встревоженный Ватикан
Седые мужи ученые явились, презрев лета,
И с ними – послушник Хорхе, маленький сирота.
В большой монастырской трапезной объявлен был общий сбор,
И вот что сказал понтификам измученный Теодор:
«В одном гримуаре старинном нашел я, братья, рассказ,
И как я его увидел, мой разум смутился тотчас.
Рассказ об эллинской деве, что пифией наречена.
Сидеть нагишом на треножнике бедняжка обречена.
И я понимаю, представив все прелести девы той,
Что чувствовал прародитель пред Евиной наготой.
И долго еще Теодорус про пифию им говорил.
Монахи слушали молча, но больше не было сил.
И строгий монах Кондратий на дверь ему указал:
«Шел бы ты на хуй, братец», как Петр Иуде сказал!
А старый добрый Иоганнес такие сказал слова:
«Шел бы ты на хуй, братец, но помолись сперва ».
А строгий и мудрый Савелий со вздохом захлопнул псалтырь.
«В общем, иди-ка ты на хуй!» — хором сказал монастырь.
А юный послушник Хорхе старцев ученых прервал.
«Слышу я шум на дороге, — мальчик убогий сказал.-
Это, наверное, нунций папскую буллу везет!»
А на хуй послали и нунция от городских ворот.
Папа стерпел обиду, как истый наместник Христа,
Но отлучил весь город примерно в те же места.
О, христианская школа, суровейшая из школ!
Послали монаха на хуй, собрался он – и пошел.
А на хуй дорога долгая. Идет он уже давно
И ест из любимой миски гречневое зерно.
Стоптал по дороге к Греции четырнадцать пар сапог,
Добрался к желанной цели – и ничего не смог.
И в Дельфах, на каменных плитах, где древний треножник стоял,
«Иди-ка ты, девочка, на хуй!» — в отчаяньи он написал.
А все население Гамельна третии сутки ржет,
Веселыми криками «на хуй!» встречает монахов народ.
Брачующихся венчая и малых крестя ребят,
«На хуй, воистину, на хуй!» — монахи теперь говорят.
Пейзанин сказал пейзанке: «Родная, будет война!
Монахи совсем рехнулись. Свирепствует сатана!
От города отвернулись святые на небесах.
Крики «пошел ты на хуй» навязли у них в ушах».
Vita, понятно, brevis – проходит за годом год.
Преставились те монахи, столпились у райских ворот.
И Петр, суровый привратник, дверь замкнул и сказал:
«Идите вы на хуй, ребята, никто вас сюда не звал».
А юный послушник Хорхе давно уже не юнец,
Он заведует библиотекой, вот какой молодец.
Теперь он уже не мальчик, он седовласый старик,
Книги он уважает, он их беречь привык.
Но чтобы не повторился богопротивный кошмар,
Хорхе измазал в кураре мерзостный гримуар.
Изредка горькая память овладевает им,
И тогда он, тревогой и тайной тоской томим,
Бродит по пыльным залам, плачет о горькой судьбе.
«А на хуй такие книжки!» — бормочет под нос себе.
Listen, brothers and sisters, history of ancient times
Its writer is unsophisticated and not wise literacy,
Summer a true song. I'll start without any words:
The Gammelian theologian fell in love with Delphic Pythia
He was a respectable husband, named Theodore.
He endured a youthful enthusiasm in the scripts.
I thought that the devil would never get on the network,
And then such a misfortune fell off unexpectedly.
Confession, prayer and strict post do not help.
Heads, horns and tail are everywhere.
Senses the demonic something, unable to justify,
And he writes to the Roman dad: "I will die, it's time to save!"
From Flanders, from Gishpania, from neighboring countries
Alarmed Vatican sent pontiffs to Gammeln
Gray men scientists appeared, despising the summer,
And with them - the novice of Horge, a small orphan.
A general fee was announced in the Big Monastery Refectry,
And here is what the tormented Theodore said to the pontifikas:
“In one Grimoar, I found the old man, the brothers, the story,
And as I saw him, my mind was embarrassed immediately.
The story of the Hellenic Virgin, which is called Pythia.
The poor thing is doomed to sit on the tripod on the tripod.
And I understand, introducing all the charms of the Virgin that,
What the ancestor felt before Evina Nagota.
And for a long time, Theodorus told them about Pythia.
The monks listened in silence, but there was no more strength.
And the strict monk Kondraty to the door pointed to him:
“Would you go to a dick, brother,” as Peter Judas said!
And the good old Johannes said the words:
"You would go to the dick, brother, but pray at first."
And strict and wise Savely slammed the psalter with a sigh.
"In general, go to the dick!" - the monastery said in unison.
And the young novice of Horche of the Elders interrupted scientists.
“I hear the noise on the road,” the miserable boy said. “
This is probably the nunzi papal bull! "
And the dick also sent a nunciation from the city gate.
Dad suffered an insult, like the very governor of Christ,
But he excommunicated the whole city to about the same places.
Oh, a Christian school, the most severe of schools!
They sent a monk to a dick, he gathered - and went.
And the dick is long. He has been going on for a long time
And eats buckwheat grain from your favorite bowl.
Started on the road to Greece fourteen pairs of boots,
I got to the desired goal - and could not.
And in the delfaces, on stone slabs, where the ancient tripod stood,
"Go, girl, on the dick!" - In his desperate he wrote.
And the entire population of the gamelna will laugh for a day,
Funny cries "Fuck!" The people are met by the monks.
The scolding crowning and small baptism of the guys,
"For a dick, truly, a dick!" - The monks are now saying.
Payzanin told Payzanka: “Hero, there will be a war!
The monks completely crazy. Satan is rampant!
Saints in heaven turned away from the city.
The screams "you went to the dick" put on in their ears. "
Vita, of course, Brevis - takes place on the year of the year.
Those monks naked, crowded at the paradise of the gate.
And Peter, a harsh gatekeeper, the door closed and said:
“Go to the dick, guys, no one called you here.”
And the young novice Jorge has long been not a young man,
He leads the library, this is what a well done.
Now he is no longer a boy, he is a gray -haired old man,
He respects books, he is used to protecting them.
But so that the God -proper nightmare does not repeat,
Jorge smeared the abominable make -up in Kurara.
Occasionally a bitter memory takes possession of him,
And then he, with anxiety and secret longing, languish,
Wandering over the dusty halls, cries about a bitter fate.
"And on the dick such books!" - mutters under his breath.
Its writer is unsophisticated and not wise literacy,
Summer a true song. I'll start without any words:
The Gammelian theologian fell in love with Delphic Pythia
He was a respectable husband, named Theodore.
He endured a youthful enthusiasm in the scripts.
I thought that the devil would never get on the network,
And then such a misfortune fell off unexpectedly.
Confession, prayer and strict post do not help.
Heads, horns and tail are everywhere.
Senses the demonic something, unable to justify,
And he writes to the Roman dad: "I will die, it's time to save!"
From Flanders, from Gishpania, from neighboring countries
Alarmed Vatican sent pontiffs to Gammeln
Gray men scientists appeared, despising the summer,
And with them - the novice of Horge, a small orphan.
A general fee was announced in the Big Monastery Refectry,
And here is what the tormented Theodore said to the pontifikas:
“In one Grimoar, I found the old man, the brothers, the story,
And as I saw him, my mind was embarrassed immediately.
The story of the Hellenic Virgin, which is called Pythia.
The poor thing is doomed to sit on the tripod on the tripod.
And I understand, introducing all the charms of the Virgin that,
What the ancestor felt before Evina Nagota.
And for a long time, Theodorus told them about Pythia.
The monks listened in silence, but there was no more strength.
And the strict monk Kondraty to the door pointed to him:
“Would you go to a dick, brother,” as Peter Judas said!
And the good old Johannes said the words:
"You would go to the dick, brother, but pray at first."
And strict and wise Savely slammed the psalter with a sigh.
"In general, go to the dick!" - the monastery said in unison.
And the young novice of Horche of the Elders interrupted scientists.
“I hear the noise on the road,” the miserable boy said. “
This is probably the nunzi papal bull! "
And the dick also sent a nunciation from the city gate.
Dad suffered an insult, like the very governor of Christ,
But he excommunicated the whole city to about the same places.
Oh, a Christian school, the most severe of schools!
They sent a monk to a dick, he gathered - and went.
And the dick is long. He has been going on for a long time
And eats buckwheat grain from your favorite bowl.
Started on the road to Greece fourteen pairs of boots,
I got to the desired goal - and could not.
And in the delfaces, on stone slabs, where the ancient tripod stood,
"Go, girl, on the dick!" - In his desperate he wrote.
And the entire population of the gamelna will laugh for a day,
Funny cries "Fuck!" The people are met by the monks.
The scolding crowning and small baptism of the guys,
"For a dick, truly, a dick!" - The monks are now saying.
Payzanin told Payzanka: “Hero, there will be a war!
The monks completely crazy. Satan is rampant!
Saints in heaven turned away from the city.
The screams "you went to the dick" put on in their ears. "
Vita, of course, Brevis - takes place on the year of the year.
Those monks naked, crowded at the paradise of the gate.
And Peter, a harsh gatekeeper, the door closed and said:
“Go to the dick, guys, no one called you here.”
And the young novice Jorge has long been not a young man,
He leads the library, this is what a well done.
Now he is no longer a boy, he is a gray -haired old man,
He respects books, he is used to protecting them.
But so that the God -proper nightmare does not repeat,
Jorge smeared the abominable make -up in Kurara.
Occasionally a bitter memory takes possession of him,
And then he, with anxiety and secret longing, languish,
Wandering over the dusty halls, cries about a bitter fate.
"And on the dick such books!" - mutters under his breath.
Другие песни исполнителя: