Чехов А. П. - Размазня
текст песни
10
0 человек. считает текст песни верным
0 человек считают текст песни неверным
Чехов А. П. - Размазня - оригинальный текст песни, перевод, видео
- Текст
- Перевод
На днях я пригласил к себе в кабинет гувернантку моих детей, Юлию Васильевну. Нужно было посчитаться.
— Садитесь, Юлия Васильевна! — сказал я ей. — Давайте посчитаемся. Вам наверное нужны деньги, а вы такая церемонная, что сами не спросите... Ну-с... Договорились мы с вами по тридцати рублей в месяц...
— По сорока...
— Нет, по тридцати... У меня записано... Я всегда платил гувернанткам по тридцати. Ну-с, прожили вы два месяца...
— Два месяца и пять дней...
— Ровно два месяца... У меня так записано. Следует вам, значит, шестьдесят рублей... Вычесть девять воскресений... вы ведь не занимались с Колей по воскресеньям, а гуляли только... да три праздника...
Юлия Васильевна вспыхнула и затеребила оборочку, но... ни слова!..
— Три праздника... Долой, следовательно, двенадцать рублей... Четыре дня Коля был болен и не было занятий... Вы занимались с одной только Варей... Три дня у вас болели зубы, и моя жена позволила вам не заниматься после обеда... Двенадцать и семь — девятнадцать. Вычесть... останется... гм... сорок один рубль... Верно?
Левый глаз Юлии Васильевны покраснел и наполнился влагой. Подбородок ее задрожал. Она нервно закашляла, засморкалась, но — ни слова!..
— Под Новый год вы разбили чайную чашку с блюдечком. Долой два рубля... Чашка стоит дороже, она фамильная, но... бог с вами! Где наше не пропадало? Потом-с, по вашему недосмотру Коля полез на дерево и порвал себе сюртучок... Долой десять... Горничная тоже по вашему недосмотру украла у Вари ботинки. Вы должны за всем смотреть. Вы жалованье получаете. Итак, значит, долой еще пять... Десятого января вы взяли у меня десять рублей...
— Я не брала, — шепнула Юлия Васильевна.
— Но у меня записано!
— Ну, пусть... хорошо.
— Из сорока одного вычесть двадцать семь — останется четырнадцать...
Оба глаза наполнились слезами... На длинном хорошеньком носике выступил пот. Бедная девочка!
— Я раз только брала, — сказала она дрожащим голосом. — Я у вашей супруги взяла три рубля... Больше не брала...
— Да? Ишь ведь, а у меня и не записано! Долой из четырнадцати три, останется одиннадцать... Вот вам ваши деньги, милейшая! Три... три, три... один и один... Получите-с!
И я подал ей одиннадцать рублей... Она взяла и дрожащими пальчиками сунула их в карман.
— Merci, — прошептала она.
Я вскочил и заходил по комнате. Меня охватила злость.
— За что же merci? — спросил я.
— За деньги...
— Но ведь я же вас обобрал, чёрт возьми, ограбил! Водь я украл у вас! За что же merci?
— В других местах мне и вовсе не давали...
— Не давали? И не мудрено! Я пошутил над вами, жестокий урок дал вам... Я отдам вам все ваши восемьдесят! Вон они в конверте для вас приготовлены! Но разве можно быть такой кислятиной? Отчего вы не протестуете? Чего молчите? Разве можно на этом свете не быть зубастой? Разве можно быть такой размазней?
Она кисло улыбнулась, и я прочел на ее лице: «Можно!»
Я попросил у нее прощение за жестокий урок и отдал ей, к великому ее удивлению, все восемьдесят. Она робко замерсикала и вышла... Я поглядел ей вслед и подумал: легко на этом свете быть сильным!
— Садитесь, Юлия Васильевна! — сказал я ей. — Давайте посчитаемся. Вам наверное нужны деньги, а вы такая церемонная, что сами не спросите... Ну-с... Договорились мы с вами по тридцати рублей в месяц...
— По сорока...
— Нет, по тридцати... У меня записано... Я всегда платил гувернанткам по тридцати. Ну-с, прожили вы два месяца...
— Два месяца и пять дней...
— Ровно два месяца... У меня так записано. Следует вам, значит, шестьдесят рублей... Вычесть девять воскресений... вы ведь не занимались с Колей по воскресеньям, а гуляли только... да три праздника...
Юлия Васильевна вспыхнула и затеребила оборочку, но... ни слова!..
— Три праздника... Долой, следовательно, двенадцать рублей... Четыре дня Коля был болен и не было занятий... Вы занимались с одной только Варей... Три дня у вас болели зубы, и моя жена позволила вам не заниматься после обеда... Двенадцать и семь — девятнадцать. Вычесть... останется... гм... сорок один рубль... Верно?
Левый глаз Юлии Васильевны покраснел и наполнился влагой. Подбородок ее задрожал. Она нервно закашляла, засморкалась, но — ни слова!..
— Под Новый год вы разбили чайную чашку с блюдечком. Долой два рубля... Чашка стоит дороже, она фамильная, но... бог с вами! Где наше не пропадало? Потом-с, по вашему недосмотру Коля полез на дерево и порвал себе сюртучок... Долой десять... Горничная тоже по вашему недосмотру украла у Вари ботинки. Вы должны за всем смотреть. Вы жалованье получаете. Итак, значит, долой еще пять... Десятого января вы взяли у меня десять рублей...
— Я не брала, — шепнула Юлия Васильевна.
— Но у меня записано!
— Ну, пусть... хорошо.
— Из сорока одного вычесть двадцать семь — останется четырнадцать...
Оба глаза наполнились слезами... На длинном хорошеньком носике выступил пот. Бедная девочка!
— Я раз только брала, — сказала она дрожащим голосом. — Я у вашей супруги взяла три рубля... Больше не брала...
— Да? Ишь ведь, а у меня и не записано! Долой из четырнадцати три, останется одиннадцать... Вот вам ваши деньги, милейшая! Три... три, три... один и один... Получите-с!
И я подал ей одиннадцать рублей... Она взяла и дрожащими пальчиками сунула их в карман.
— Merci, — прошептала она.
Я вскочил и заходил по комнате. Меня охватила злость.
— За что же merci? — спросил я.
— За деньги...
— Но ведь я же вас обобрал, чёрт возьми, ограбил! Водь я украл у вас! За что же merci?
— В других местах мне и вовсе не давали...
— Не давали? И не мудрено! Я пошутил над вами, жестокий урок дал вам... Я отдам вам все ваши восемьдесят! Вон они в конверте для вас приготовлены! Но разве можно быть такой кислятиной? Отчего вы не протестуете? Чего молчите? Разве можно на этом свете не быть зубастой? Разве можно быть такой размазней?
Она кисло улыбнулась, и я прочел на ее лице: «Можно!»
Я попросил у нее прощение за жестокий урок и отдал ей, к великому ее удивлению, все восемьдесят. Она робко замерсикала и вышла... Я поглядел ей вслед и подумал: легко на этом свете быть сильным!
The other day I invited my children to my office, Julia Vasilievna to my office. It was necessary to count.
- Sit down, Julia Vasilievna! I told her. - Let's count. You probably need money, and you are so ceremonial that you yourself do not ask ... Well, sir ... We agreed with you thirty rubles a month ...
- For forty ...
- No, thirty ... I have recorded ... I always paid governesses for thirty. Well, you lived for two months ...
- Two months and five days ...
- Exactly two months ... I have so written down. You should, then, is sixty rubles ... to subtract nine Sundays ... You didn’t deal with Kolya on Sundays, but only walked ... Yes, three holidays ...
Julia Vasilievna flared up and wiped the turning, but ... not a word! ..
- Three holidays ... Down, therefore, twelve rubles ... Four days Kolya were sick and there were no classes ... You were engaged with Varya alone ... your teeth were sick for three days, and my wife allowed you not to deal with After lunch ... twelve and seven - nineteen. Determining ... will remain ... um ... forty -one ruble ... right?
The left eye of Yulia Vasilievna blushed and filled with moisture. Her chin trembled. She coughed nervously, muttered, but - not a word! ..
- On New Year's Eve, you broke a tea cup with a saucer. Down with two rubles ... A cup is more expensive, it is family, but ... God with you! Where did ours not disappear? Then, sir, according to your oversight, Kolya climbed onto a tree and tore his frock coat ... Down with ten ... The maid also stole a boot by your oversight. You must watch everything. You get a salary. So, then, down another five ... on the tenth of January you took ten rubles from me ...
“I didn’t take it,” Julia Vasilievna whispered.
- But I have written down!
- Well, let ... good.
- Of the forty one, to subtract twenty -seven - fourteen will remain ...
Both eyes filled with tears ... sweat performed on a long pretty nose. Poor girl!
“I just took it once,” she said in a trembling voice. - I took three rubles from your wife ... I didn’t take it anymore ...
- Yes? Look, after all, but I have not been written down! Down with fourteen -three, there will be eleven ... Here you have your money, the sweetest! Three ... three, three ... one and one ... Get it!
And I gave her eleven rubles ... She took and with trembling fingers put them in her pocket.
“Merci,” she whispered.
I jumped up and walked around the room. Anger seized me.
- Why Merci? I asked.
- For money...
“But I won you, damn it, robbed!” I stole the tue with you! Why Merci?
- In other places they did not give me at all ...
- Didn't they give it? And not wise! I joked at you, a cruel lesson gave you ... I will give you all your eighty! There they are prepared in the envelope for you! But how can you be such a sour? Why don't you protest? Why are you silent? Is it possible not to be toothy in this world? Is it possible to be so spread?
She smiled sourly, and I read on her face: "You can!"
I asked her for forgiveness for a cruel lesson and gave her, to her great surprise, all eighty. She frozen timidly and went out ... I looked after her and thought: it was easy to be strong in this world!
- Sit down, Julia Vasilievna! I told her. - Let's count. You probably need money, and you are so ceremonial that you yourself do not ask ... Well, sir ... We agreed with you thirty rubles a month ...
- For forty ...
- No, thirty ... I have recorded ... I always paid governesses for thirty. Well, you lived for two months ...
- Two months and five days ...
- Exactly two months ... I have so written down. You should, then, is sixty rubles ... to subtract nine Sundays ... You didn’t deal with Kolya on Sundays, but only walked ... Yes, three holidays ...
Julia Vasilievna flared up and wiped the turning, but ... not a word! ..
- Three holidays ... Down, therefore, twelve rubles ... Four days Kolya were sick and there were no classes ... You were engaged with Varya alone ... your teeth were sick for three days, and my wife allowed you not to deal with After lunch ... twelve and seven - nineteen. Determining ... will remain ... um ... forty -one ruble ... right?
The left eye of Yulia Vasilievna blushed and filled with moisture. Her chin trembled. She coughed nervously, muttered, but - not a word! ..
- On New Year's Eve, you broke a tea cup with a saucer. Down with two rubles ... A cup is more expensive, it is family, but ... God with you! Where did ours not disappear? Then, sir, according to your oversight, Kolya climbed onto a tree and tore his frock coat ... Down with ten ... The maid also stole a boot by your oversight. You must watch everything. You get a salary. So, then, down another five ... on the tenth of January you took ten rubles from me ...
“I didn’t take it,” Julia Vasilievna whispered.
- But I have written down!
- Well, let ... good.
- Of the forty one, to subtract twenty -seven - fourteen will remain ...
Both eyes filled with tears ... sweat performed on a long pretty nose. Poor girl!
“I just took it once,” she said in a trembling voice. - I took three rubles from your wife ... I didn’t take it anymore ...
- Yes? Look, after all, but I have not been written down! Down with fourteen -three, there will be eleven ... Here you have your money, the sweetest! Three ... three, three ... one and one ... Get it!
And I gave her eleven rubles ... She took and with trembling fingers put them in her pocket.
“Merci,” she whispered.
I jumped up and walked around the room. Anger seized me.
- Why Merci? I asked.
- For money...
“But I won you, damn it, robbed!” I stole the tue with you! Why Merci?
- In other places they did not give me at all ...
- Didn't they give it? And not wise! I joked at you, a cruel lesson gave you ... I will give you all your eighty! There they are prepared in the envelope for you! But how can you be such a sour? Why don't you protest? Why are you silent? Is it possible not to be toothy in this world? Is it possible to be so spread?
She smiled sourly, and I read on her face: "You can!"
I asked her for forgiveness for a cruel lesson and gave her, to her great surprise, all eighty. She frozen timidly and went out ... I looked after her and thought: it was easy to be strong in this world!