Эдуард Кузинер - Многоженец
текст песни
37
0 человек. считает текст песни верным
0 человек считают текст песни неверным
Эдуард Кузинер - Многоженец - оригинальный текст песни, перевод, видео
- Текст
- Перевод
Со своим провинциальным воспитанием
Полагал я: нет любви без брачных уз.
Потому достался девственником Тане я
Лишь в обмен на штемпель ЗАГСа, в чём торжественно клянусь.
Таня-Танечка, подвижница-учёная:
Минус восемь на носу, в Алголах ас,
Книжки грызла по ночам как обречённая…
Нам простым узнать бы, думала о чём она,
Когда, выпав из окна, к асфальту бомбочкой неслась.
В горе-трауре был долго безутешен я,
Да искусство помогло как друг и брат:
В ресторане «Поплавок» влюбился бешено
В танцовщицу варьете, вторая слева, третий ряд.
Ух, какие фейерверки и пожарища
По ночам видал я, ой, как шумно жил.
Да артистка оказалась штучка та ещё
С чаеводом удрала на Юг, товарищи,
Где по слухам померла на нём от истощенья сил.
После всех невзгод прибился к славной женщине,
Не молоденькой, из бывших, из графинь.
Приходилось помогать мне, деревенщине,
Шнуровать корсет, чтоб та была изящна, как графин.
Затянул её потуже как-то вечером.
Удивившись, испустила она дух.
Через драму ту на месяц взмыл я кречетом:
Там порыться в закромах нашлось кой-где чего.
В этом смысле дамы в возрасте - приятней молодух.
А однажды подмигнула жизнь мне ласково,
Я разгладился, как мальчик-херувим.
Ухмыльнётесь вы, мол, как это, спросить с кого?
Очень просто: с продавщицы из отдела крепких вин.
Я б и щас в достатке плавал. будто глист в дерьме,
Каб не грянул злополучный тот указ.
Похитрей кто, окопался, чтоб не гнить в тюрьме,
Продавщица – же - романтик, как ни больно мне,
Перестройки не осмыслила, зачахла и спилась.
Как- то помню, навалилась всею тушею
Кандидат педагогических наук:
Мол, с ура курю, не те программы слушаю,
Равнодушен, мол, к кроссвордам, мол, храплю, не мою рук.
Накормить пришлось грибочками солёными,
Там случайно оказался мухомор…
По углам вновь стеклотара – батальонами,
Спит чистюля под кладбищенскими клёнами,
Не зудит никто, не лезет в душу с тех далёких пор.
А потом мне в жизни встретилась Евгения:
В два обхвата торс, не груди – купола.
Наш колбасный цех гудел от возбуждения,
Когда Женечка в халате мимо, как рояль, плыла.
Партактиву предпочла она покорного
Алкаша, непротивленца и враля.
Да недолго я пыхтел под её формами,
Засорял ей мозг идеями тлетворными,
Взяли Женю в проходной с тушёнкой на 103 рубля.
Книгу жизни замечательную, сладкую
Помогли мне жёны-ласточки прочесть.
Ни с одной из них я не блудил украдкою,
Все, одна к одной, тут в паспорте отмечены как есть.
Отсеките мне, подруги, руку правую,
Если ваша кровь мне ран не бередит.
А что сверху тёплой кучкой ещё плаваю,
Что чуть позже вас увижу я Костлявую,
Так ведь дело – ближе к вечеру, с ней встреча – впереди.
И когда на Главный Суд меня под стражею
Приведут, и скажет в белом адвокат:
«Подзащитный мой неправ, но ведь ни кражею
Ни доносом не грешил», я крикну с места: «Виноват!
Не какой-нибудь я мелкий отщепенец,
Настоящей чтоб не знать себе цены.
Гражданин Судья, пред Вами – многоженец.
Высшей меры попрошу во искупление вины!»
Эдуард Кузинер (Ленфильм, звукорежиссёр: Михаил Шемаров, 1988 г.)
Полагал я: нет любви без брачных уз.
Потому достался девственником Тане я
Лишь в обмен на штемпель ЗАГСа, в чём торжественно клянусь.
Таня-Танечка, подвижница-учёная:
Минус восемь на носу, в Алголах ас,
Книжки грызла по ночам как обречённая…
Нам простым узнать бы, думала о чём она,
Когда, выпав из окна, к асфальту бомбочкой неслась.
В горе-трауре был долго безутешен я,
Да искусство помогло как друг и брат:
В ресторане «Поплавок» влюбился бешено
В танцовщицу варьете, вторая слева, третий ряд.
Ух, какие фейерверки и пожарища
По ночам видал я, ой, как шумно жил.
Да артистка оказалась штучка та ещё
С чаеводом удрала на Юг, товарищи,
Где по слухам померла на нём от истощенья сил.
После всех невзгод прибился к славной женщине,
Не молоденькой, из бывших, из графинь.
Приходилось помогать мне, деревенщине,
Шнуровать корсет, чтоб та была изящна, как графин.
Затянул её потуже как-то вечером.
Удивившись, испустила она дух.
Через драму ту на месяц взмыл я кречетом:
Там порыться в закромах нашлось кой-где чего.
В этом смысле дамы в возрасте - приятней молодух.
А однажды подмигнула жизнь мне ласково,
Я разгладился, как мальчик-херувим.
Ухмыльнётесь вы, мол, как это, спросить с кого?
Очень просто: с продавщицы из отдела крепких вин.
Я б и щас в достатке плавал. будто глист в дерьме,
Каб не грянул злополучный тот указ.
Похитрей кто, окопался, чтоб не гнить в тюрьме,
Продавщица – же - романтик, как ни больно мне,
Перестройки не осмыслила, зачахла и спилась.
Как- то помню, навалилась всею тушею
Кандидат педагогических наук:
Мол, с ура курю, не те программы слушаю,
Равнодушен, мол, к кроссвордам, мол, храплю, не мою рук.
Накормить пришлось грибочками солёными,
Там случайно оказался мухомор…
По углам вновь стеклотара – батальонами,
Спит чистюля под кладбищенскими клёнами,
Не зудит никто, не лезет в душу с тех далёких пор.
А потом мне в жизни встретилась Евгения:
В два обхвата торс, не груди – купола.
Наш колбасный цех гудел от возбуждения,
Когда Женечка в халате мимо, как рояль, плыла.
Партактиву предпочла она покорного
Алкаша, непротивленца и враля.
Да недолго я пыхтел под её формами,
Засорял ей мозг идеями тлетворными,
Взяли Женю в проходной с тушёнкой на 103 рубля.
Книгу жизни замечательную, сладкую
Помогли мне жёны-ласточки прочесть.
Ни с одной из них я не блудил украдкою,
Все, одна к одной, тут в паспорте отмечены как есть.
Отсеките мне, подруги, руку правую,
Если ваша кровь мне ран не бередит.
А что сверху тёплой кучкой ещё плаваю,
Что чуть позже вас увижу я Костлявую,
Так ведь дело – ближе к вечеру, с ней встреча – впереди.
И когда на Главный Суд меня под стражею
Приведут, и скажет в белом адвокат:
«Подзащитный мой неправ, но ведь ни кражею
Ни доносом не грешил», я крикну с места: «Виноват!
Не какой-нибудь я мелкий отщепенец,
Настоящей чтоб не знать себе цены.
Гражданин Судья, пред Вами – многоженец.
Высшей меры попрошу во искупление вины!»
Эдуард Кузинер (Ленфильм, звукорежиссёр: Михаил Шемаров, 1988 г.)
With your provincial education
I believed: there is no love without marriage bonds.
Because I got a virgin Tanya I
Only in exchange for the stamp of the registry office, which I swear solemnly.
Tanya-tanechka, ascetic-scientist:
Minus eight on the nose, in algola speakers,
Books gnawed at night as doomed ...
It would be easy for us to find out, I thought about what she was about,
When, falling out of the window, she rushed to the asphalt with a bomb.
I was inconsolable for a long time in Woe-Tour,
Yes, art helped as a friend and brother:
In the restaurant "Float" fell in love frantically
In the dancer Variet, the second on the left, the third row.
Wow, what fireworks and conflagrations
At night I saw, oh, how noisily I lived.
Yes, the artist was still a little thing
With the tender, she flew south, comrades,
Where, according to rumors, she died on it from the exhaustion of strength.
After all the hardships, he fled to the glorious woman,
Not young, of the former, from the countess.
I had to help me, the village industry,
Line a corset so that it is elegant like a decanter.
He dragged her out more one evening.
Surprised, she gave up the spirit.
Through the drama I soared for a month.
There, in the bins, there was something.
In this sense, a lady in age is more pleasant young.
And once I winked at my life affectionately,
I smoothed out like a hehruvit boy.
You will grin, they say, how is it, ask whom?
Very simple: from the saleswoman from the department of strong wines.
I would be in abundance right now. Like a gealist in shit
Kab did not struck the ill -fated decree.
Keeper, who was more abducted, so as not to rot in prison,
The saleswoman is the same romantic, no matter how painful it is for me,
Perestroika did not comprehend, dangled and drank.
Somehow I remember, all the carcass
Candidate of Pedagogical Sciences:
Like, I smoke with a hurray, I am not listening to those programs,
Indifferent, they say, to crosswords, they say, I snore, not my hands.
I had to feed the mushrooms with salty,
The fly agaric was by chance ...
In the corners of the glass - battalions,
Sleeps cleaned under cemetery maples,
Nobody itches, does not climb into the soul from those distant pores.
And then Eugene met in my life:
In two girths torso, not a breast - dome.
Our sausage workshop was buzzing with excitement,
When the wife in a dressing gown past, like a piano, sailed.
She preferred the dedicated party
Helpers, non -pollowman and ration.
Yes, I have not been puffing for long under her forms,
The brain clogged her with trendy ideas,
They took Zhenya in a passing with a stew for 103 rubles.
The book of life is wonderful, sweet
Read my wives.
With any of them, I did not fornication.
All, one to one, here in the passport are marked as it is.
Cut off me, friends, right hand,
If your blood does not bore my blood.
And that I still swim on top with a warm heap,
That a little later I will see you bony,
So, after all, the matter is closer in the evening, with her a meeting is ahead.
And when I am on the main court
They will bring and say in white lawyer:
“My client is wrong, but not theft
I did not sin with a denunciation, ”I will shout from the place:“ It’s to blame!
I'm not some kind of small renegade
Real so as not to feel the price.
Citizen judge, before you is a polygamist.
I will ask for the highest measure to atone for guilt! "
Eduard Kuziner (Lenfilm, sound engineer: Mikhail Shemarov, 1988)
I believed: there is no love without marriage bonds.
Because I got a virgin Tanya I
Only in exchange for the stamp of the registry office, which I swear solemnly.
Tanya-tanechka, ascetic-scientist:
Minus eight on the nose, in algola speakers,
Books gnawed at night as doomed ...
It would be easy for us to find out, I thought about what she was about,
When, falling out of the window, she rushed to the asphalt with a bomb.
I was inconsolable for a long time in Woe-Tour,
Yes, art helped as a friend and brother:
In the restaurant "Float" fell in love frantically
In the dancer Variet, the second on the left, the third row.
Wow, what fireworks and conflagrations
At night I saw, oh, how noisily I lived.
Yes, the artist was still a little thing
With the tender, she flew south, comrades,
Where, according to rumors, she died on it from the exhaustion of strength.
After all the hardships, he fled to the glorious woman,
Not young, of the former, from the countess.
I had to help me, the village industry,
Line a corset so that it is elegant like a decanter.
He dragged her out more one evening.
Surprised, she gave up the spirit.
Through the drama I soared for a month.
There, in the bins, there was something.
In this sense, a lady in age is more pleasant young.
And once I winked at my life affectionately,
I smoothed out like a hehruvit boy.
You will grin, they say, how is it, ask whom?
Very simple: from the saleswoman from the department of strong wines.
I would be in abundance right now. Like a gealist in shit
Kab did not struck the ill -fated decree.
Keeper, who was more abducted, so as not to rot in prison,
The saleswoman is the same romantic, no matter how painful it is for me,
Perestroika did not comprehend, dangled and drank.
Somehow I remember, all the carcass
Candidate of Pedagogical Sciences:
Like, I smoke with a hurray, I am not listening to those programs,
Indifferent, they say, to crosswords, they say, I snore, not my hands.
I had to feed the mushrooms with salty,
The fly agaric was by chance ...
In the corners of the glass - battalions,
Sleeps cleaned under cemetery maples,
Nobody itches, does not climb into the soul from those distant pores.
And then Eugene met in my life:
In two girths torso, not a breast - dome.
Our sausage workshop was buzzing with excitement,
When the wife in a dressing gown past, like a piano, sailed.
She preferred the dedicated party
Helpers, non -pollowman and ration.
Yes, I have not been puffing for long under her forms,
The brain clogged her with trendy ideas,
They took Zhenya in a passing with a stew for 103 rubles.
The book of life is wonderful, sweet
Read my wives.
With any of them, I did not fornication.
All, one to one, here in the passport are marked as it is.
Cut off me, friends, right hand,
If your blood does not bore my blood.
And that I still swim on top with a warm heap,
That a little later I will see you bony,
So, after all, the matter is closer in the evening, with her a meeting is ahead.
And when I am on the main court
They will bring and say in white lawyer:
“My client is wrong, but not theft
I did not sin with a denunciation, ”I will shout from the place:“ It’s to blame!
I'm not some kind of small renegade
Real so as not to feel the price.
Citizen judge, before you is a polygamist.
I will ask for the highest measure to atone for guilt! "
Eduard Kuziner (Lenfilm, sound engineer: Mikhail Shemarov, 1988)
Другие песни исполнителя: