Вера Полозкова - Life As It Goes
текст песни
103
0 человек. считает текст песни верным
0 человек считают текст песни неверным
Вера Полозкова - Life As It Goes - оригинальный текст песни, перевод, видео
- Текст
- Перевод
Перевяжи эти дни тесемкой, вскрой, когда сделаешься стара: Калашник кормит блинами с семгой и пьет с тобой до шести утра; играет в мачо, горланит блюзы – Москва пустынна, луна полна (я всех их, собственно, и люблю за то, что все как один шпана: пусть образованна первоклассно и кашемировое пальто, – но приджазованна, громогласна и надирается как никто).
Кумир вернулся в свой Копенгаген, ехиден, стрижен и большеглаз; а ты тут слушаешь Нину Хаген и Диаманду еще Галас, читаешь Бродского, Йейтса, Йитса, днем эта книга, на вечер – та, и все надеешься просветлиться, да не выходит же ни черта – все смотришь в лица, в кого б залиться, сорваться, голову очертя.
Влюбиться – выдохнуть как-то злобу, что прет ноздрями, как у быка: одну отчаянную зазнобу – сто шуток, двадцать три кабака, – с крючка сорвали на днях; похоже, что крепко держат уже в горсти; а тот, кого ты забыть не можешь, ни «мсти», ни «выпусти», ни «прости» – живет, улыбчив, холен, рекламен и любит ту, что погорячей; благополучно забыв про пламень островитянских твоих очей.
Ты, в общем, целую пятилетку романов втиснула в этот год: так молодую легкоатлетку швыряет наземь в секунде от рекорда; встанешь, дадут таблетку, с ладоней смоешь холодный пот; теперь вот меряй шагами клетку своих раздумий, как крупный скот, мечись и громко реви в жилетку тому, кто верил в иной исход.
Да впрочем, что тебе: лет-то двадцать, в груди пожар, в голове фокстрот; Бог рад отечески издеваться, раз уж ты ждешь от Него острот; Он дал и страсти тебе, и мозга, и, в целом, зрелищ огреб сполна; пока, однако, ты только моська, что заливается на Слона; когда ты станешь не просто куклой, такой, подкованной прыткой вшой – тебя Он стащит с ладони смуглой и пообщается, как с большой.
Пока же прыгай, как первогодок, вся в черноземе и синяках: беги ловушек, сетей, разводок; все научились, ты всё никак; взрослей, читай золотые книжки, запоминай все, вяжи тесьмой; отрада – в каждом втором мальчишке, спасенье – только в тебе самой; не верь сомнениям беспричинным; брось проповедовать овощам; и не привязывайся к мужчинам, деньгам, иллюзиям и вещам.
Ты перестанешь жить спешно, тряско, поймешь, насколько была глуха; с тебя облезет вся эта краска, обложка, пестрая шелуха; ты сможешь сирых согреть и слабых; и, вместо модненькой чепухи -
Когда-нибудь в подворотне лабух споет романс на твои стихи.
Кумир вернулся в свой Копенгаген, ехиден, стрижен и большеглаз; а ты тут слушаешь Нину Хаген и Диаманду еще Галас, читаешь Бродского, Йейтса, Йитса, днем эта книга, на вечер – та, и все надеешься просветлиться, да не выходит же ни черта – все смотришь в лица, в кого б залиться, сорваться, голову очертя.
Влюбиться – выдохнуть как-то злобу, что прет ноздрями, как у быка: одну отчаянную зазнобу – сто шуток, двадцать три кабака, – с крючка сорвали на днях; похоже, что крепко держат уже в горсти; а тот, кого ты забыть не можешь, ни «мсти», ни «выпусти», ни «прости» – живет, улыбчив, холен, рекламен и любит ту, что погорячей; благополучно забыв про пламень островитянских твоих очей.
Ты, в общем, целую пятилетку романов втиснула в этот год: так молодую легкоатлетку швыряет наземь в секунде от рекорда; встанешь, дадут таблетку, с ладоней смоешь холодный пот; теперь вот меряй шагами клетку своих раздумий, как крупный скот, мечись и громко реви в жилетку тому, кто верил в иной исход.
Да впрочем, что тебе: лет-то двадцать, в груди пожар, в голове фокстрот; Бог рад отечески издеваться, раз уж ты ждешь от Него острот; Он дал и страсти тебе, и мозга, и, в целом, зрелищ огреб сполна; пока, однако, ты только моська, что заливается на Слона; когда ты станешь не просто куклой, такой, подкованной прыткой вшой – тебя Он стащит с ладони смуглой и пообщается, как с большой.
Пока же прыгай, как первогодок, вся в черноземе и синяках: беги ловушек, сетей, разводок; все научились, ты всё никак; взрослей, читай золотые книжки, запоминай все, вяжи тесьмой; отрада – в каждом втором мальчишке, спасенье – только в тебе самой; не верь сомнениям беспричинным; брось проповедовать овощам; и не привязывайся к мужчинам, деньгам, иллюзиям и вещам.
Ты перестанешь жить спешно, тряско, поймешь, насколько была глуха; с тебя облезет вся эта краска, обложка, пестрая шелуха; ты сможешь сирых согреть и слабых; и, вместо модненькой чепухи -
Когда-нибудь в подворотне лабух споет романс на твои стихи.
Putting these days with a ribbon, we will take, when you get old: Kalashnik feeds pancakes with salmon and drinks with you up to six in the morning; Plays Macho, Movie Blues - Moscow Pustnna, the moon is full (I am all of them, in fact, and I love that everything is like one Sppane: Let the first-class and cashmere coat are formed, but it is enjoyed, loud and nobody).
Cummy returned to his Copenhagen, Echiden, Streed and Bolshereglaz; and you listen to Nina Hagen and Diamandan still Galas, read Brodsky, Yeits, Yaitsa, in the afternoon this book, for the evening - she, and everyone hoping to be brightened, but it's not a hell of it - you watch everything in my face, to break , head out.
Fall in love - exhale somehow malice that rushing with nostrils like a bull: one desperate gap - one hundred jokes, twenty-three Cabanka, - from the hook, rushed the other day; It seems that they are tightly held in the handstone; And the one who you can not forget can, either "Musty", nor "release", nor "sorry" - lives, smile, a lounge, advertisement and loves the thing that Ignoraach; We safely forgetting about the flame of Islander's Ochri.
You, in general, a whole five-year apartment of the Romanov squeezed this year: so young athlete throws the ground in a second from a record; Stand up, give a tablet, you smash the cold sweat with the palms; Now here is measuring the swords of your pondays, like a major cattle, swing and loudly roar into the vest to the one who believed in a different outcome.
And however, that you: years twenty, in the chest fire, in Foxtrot's head; God is glad to go out to mock, since you are waiting for acuteness from him; He gave and passion to you, and the brain, and, in general, the risks of Rukreb in full; So far, however, you are only a pug, which is poured on an elephant; When you become not just a doll, such a sav-jumping of the VShoy - you will be filled with the palm of the palm of the lamb and talks like a big one.
In the meantime, skidding, like a forefree, all in chernozem and bruises: run traps, networks, wiring; everyone learned, you still do not; Adults, read Golden Books, remember everything, knitted; Otrada - in every second boy, saving - only in you yourself; Do not believe doubts unreasonable; Throw to preach vegetables; And do not be tied to men, money, illusions and things.
You will stop living hastily, shaking, understand how dechah was; With you get all this paint, the cover, the pain of the husk; You will be able to warm and weak; And, instead of fashionable Chepuchi -
Someday the gateway Labuh will sing the romance on your poems.
Cummy returned to his Copenhagen, Echiden, Streed and Bolshereglaz; and you listen to Nina Hagen and Diamandan still Galas, read Brodsky, Yeits, Yaitsa, in the afternoon this book, for the evening - she, and everyone hoping to be brightened, but it's not a hell of it - you watch everything in my face, to break , head out.
Fall in love - exhale somehow malice that rushing with nostrils like a bull: one desperate gap - one hundred jokes, twenty-three Cabanka, - from the hook, rushed the other day; It seems that they are tightly held in the handstone; And the one who you can not forget can, either "Musty", nor "release", nor "sorry" - lives, smile, a lounge, advertisement and loves the thing that Ignoraach; We safely forgetting about the flame of Islander's Ochri.
You, in general, a whole five-year apartment of the Romanov squeezed this year: so young athlete throws the ground in a second from a record; Stand up, give a tablet, you smash the cold sweat with the palms; Now here is measuring the swords of your pondays, like a major cattle, swing and loudly roar into the vest to the one who believed in a different outcome.
And however, that you: years twenty, in the chest fire, in Foxtrot's head; God is glad to go out to mock, since you are waiting for acuteness from him; He gave and passion to you, and the brain, and, in general, the risks of Rukreb in full; So far, however, you are only a pug, which is poured on an elephant; When you become not just a doll, such a sav-jumping of the VShoy - you will be filled with the palm of the palm of the lamb and talks like a big one.
In the meantime, skidding, like a forefree, all in chernozem and bruises: run traps, networks, wiring; everyone learned, you still do not; Adults, read Golden Books, remember everything, knitted; Otrada - in every second boy, saving - only in you yourself; Do not believe doubts unreasonable; Throw to preach vegetables; And do not be tied to men, money, illusions and things.
You will stop living hastily, shaking, understand how dechah was; With you get all this paint, the cover, the pain of the husk; You will be able to warm and weak; And, instead of fashionable Chepuchi -
Someday the gateway Labuh will sing the romance on your poems.
Другие песни исполнителя: