в книге - после нашей эры
текст песни
28
0 человек. считает текст песни верным
0 человек считают текст песни неверным
в книге - после нашей эры - оригинальный текст песни, перевод, видео
- Текст
- Перевод
Представь. Ты просыпаешься, а за окном газеты разносит ветром и пахнет чем-то грандиозным.
От первых лучей улица воспалилась, как уретра у носителя хламидиоза. Подземные скарабеи застыли на гранитных станциях. Бегут дни галопом, как в самую темную ночь огни гало. Детвора в школах не съедет с перил; в продуктовом, что хочешь - бери. А ты ей так и не смог признаться, что кроме нее у тебя никого.
Представь. В газовых спазмах больше не сожмется плита; у подъезда дамы в летах, так привыкшие шкворчать и сетовать, не осудят чей-то прикид. Вот только весна все натягивает зеленые парики на черноту опустевших проспектов. Барабанной дробью прорывается ливень и по подоконнику бьет пшено. Мыслей прорва. Ты хотел бы показать ей какой-нибудь кинчик Дэвида Финчера или Милоша Формана. Ты хотел бы позвать ее по имени, но доски в квартире гавкают тишиной.
Ты только представь. Радиовышка не размыкает уста; точно штаны на похудевшем, висят на столбах медные нити; в библиотеках книги молчат, спит пожарная каланча; а у соседского подъезда асфальт провалился, будто нос сифилитика. На земляные ягодицы солнечный диск присел. Провести бы ее домой, но в мире бесплатных вольв и тойот, в мире просроченных йогуртов и консерв, нет больше ее дома. И нет больше ее.
Представил?
Может тогда не так уж мой посыл бестолков. Ты к себе обратись и в этот раз не лукавь. Там, за окном, улица бурлит, как вулкан, и на плите лужей желтой расползлось молоко; компашку пьяную вдоль улицы понесло; соседская дочка вернулась из школы, и пианино заиграло у них.
Есть вещи, которые можно сказать без слов. Вот телефон. Вот номер.
Звони.
От первых лучей улица воспалилась, как уретра у носителя хламидиоза. Подземные скарабеи застыли на гранитных станциях. Бегут дни галопом, как в самую темную ночь огни гало. Детвора в школах не съедет с перил; в продуктовом, что хочешь - бери. А ты ей так и не смог признаться, что кроме нее у тебя никого.
Представь. В газовых спазмах больше не сожмется плита; у подъезда дамы в летах, так привыкшие шкворчать и сетовать, не осудят чей-то прикид. Вот только весна все натягивает зеленые парики на черноту опустевших проспектов. Барабанной дробью прорывается ливень и по подоконнику бьет пшено. Мыслей прорва. Ты хотел бы показать ей какой-нибудь кинчик Дэвида Финчера или Милоша Формана. Ты хотел бы позвать ее по имени, но доски в квартире гавкают тишиной.
Ты только представь. Радиовышка не размыкает уста; точно штаны на похудевшем, висят на столбах медные нити; в библиотеках книги молчат, спит пожарная каланча; а у соседского подъезда асфальт провалился, будто нос сифилитика. На земляные ягодицы солнечный диск присел. Провести бы ее домой, но в мире бесплатных вольв и тойот, в мире просроченных йогуртов и консерв, нет больше ее дома. И нет больше ее.
Представил?
Может тогда не так уж мой посыл бестолков. Ты к себе обратись и в этот раз не лукавь. Там, за окном, улица бурлит, как вулкан, и на плите лужей желтой расползлось молоко; компашку пьяную вдоль улицы понесло; соседская дочка вернулась из школы, и пианино заиграло у них.
Есть вещи, которые можно сказать без слов. Вот телефон. Вот номер.
Звони.
Imagine. You wake up, and the newspapers are in the windows and smells of something grandiose.
From the first rays, the street became inflamed, like a urethra at the carrier of chlamydia. Underground scarabs froze at granite stations. The days run by gallop, as on the dark night, the lights were halo. The kids in schools will not move from the railing; In the grocery, what do you want - take it. And you could not admit to her that you had anyone besides her.
Imagine. In gas spasms, the plate will no longer get clenched; At the entrance of the lady in the years, so accustomed to shkvorni and complain, they will not condemn someone's outskirts. That's just spring, everything pulls green wigs on the blackness of empty avenues. The downpour breaks with a drum fraction and the millet beats on the windowsill. Thoughts of the breakthrough. You would like to show her some Kinchik David Fincher or Milos Forman. You would like to call her by name, but the boards in the apartment bark in silence.
Just imagine. Radio rack does not open the mouth; Like the pants on a weighty, copper threads hang on the poles; In libraries, books are silent, a fire calancha is sleeping; And at the neighboring entrance, asphalt failed like a syphilitic nose. The solar disk sat down on the earthen buttocks. I would have to spend her home, but in the world of free Volv and Toyota, in the world of expired yogurts and canvas, there are no more at home. And there is no more she.
Introduced?
Maybe then my message is stupid. You turn to yourself and this time do not cough. There, outside the window, the street is seething like a volcano, and milk spread on a plate of yellow puddle; The company drunk along the street suffered; The neighbor's daughter returned from school, and the piano began to play with them.
There are things that can be said without words. Here is the phone. Here is the number.
Call.
From the first rays, the street became inflamed, like a urethra at the carrier of chlamydia. Underground scarabs froze at granite stations. The days run by gallop, as on the dark night, the lights were halo. The kids in schools will not move from the railing; In the grocery, what do you want - take it. And you could not admit to her that you had anyone besides her.
Imagine. In gas spasms, the plate will no longer get clenched; At the entrance of the lady in the years, so accustomed to shkvorni and complain, they will not condemn someone's outskirts. That's just spring, everything pulls green wigs on the blackness of empty avenues. The downpour breaks with a drum fraction and the millet beats on the windowsill. Thoughts of the breakthrough. You would like to show her some Kinchik David Fincher or Milos Forman. You would like to call her by name, but the boards in the apartment bark in silence.
Just imagine. Radio rack does not open the mouth; Like the pants on a weighty, copper threads hang on the poles; In libraries, books are silent, a fire calancha is sleeping; And at the neighboring entrance, asphalt failed like a syphilitic nose. The solar disk sat down on the earthen buttocks. I would have to spend her home, but in the world of free Volv and Toyota, in the world of expired yogurts and canvas, there are no more at home. And there is no more she.
Introduced?
Maybe then my message is stupid. You turn to yourself and this time do not cough. There, outside the window, the street is seething like a volcano, and milk spread on a plate of yellow puddle; The company drunk along the street suffered; The neighbor's daughter returned from school, and the piano began to play with them.
There are things that can be said without words. Here is the phone. Here is the number.
Call.