Ezra Pound - Canto I
текст песни
27
0 человек. считает текст песни верным
0 человек считают текст песни неверным
Ezra Pound - Canto I - оригинальный текст песни, перевод, видео
- Текст
- Перевод
CANTO I
Потом спустились к кораблю.
Перенесли на волны судно, в божественное море,
И мачту с парусом восстановили над черным кораблем,
Баранов блеющих втащили... и тела свои,
Тяжелые от плача; в корму нам ветер задышал,
Вперед понес, раздувая полотно,
Вытканное Киркою, кудрявою богиней,
И сидя в корабле - играл кормилом ветр,
Наполнив парус наш - мы плыли до заката,
Уснуло солнце, пошли по океану тени -
Тогда достигли мы пределов вод бездонных,
Где киммериян земли, большие города,
Закрыты плотной мглой и недоступны
Сиянью солнечных лучей,
На небе ли оно или ушло, ночным светилам небо уступая.
Там вечно темный лик ночной в глаза печальным людям смотрит.
Теченью океана вопреки, достигли мы земли,
О коей мне рассказывала Кирка.
Готовили они обряд здесь, Перимед и Еврилох,
Я ж, вынув меч из ножен, яму
Шириною в локоть откопал.
Свершили возлиянья мы в честь каждого из неживых
Медовым пивом, и вином, и, наконец, водой, замешанной с мукою.
Потом молился долго я тошнотворным ликам мертвых,
Как на Итаку попаду, зарезать обещал
Тельцов отборных в жертву им, в костер добра немало бросить,
Тиресию ж - барана черного, вожатая над стадом.
Кровь темная текла по Fossae,
И души из Эреба, бледные, как трупы,
Невест, и юношей, и стариков, детьми и внуками богатых -
Покрыты пятнами недавних слез - и нежных дев,
Мужей, чьи головы пробиты острой бронзой,
Войны добыча, с кровью на руках -
О много было их! - вокруг толпились. С воплем.
И бледный сам, я приказал тащить животных.
Лил масло и взывал к богам,
К Плутону грозному и Прозерпине славной,
И, вынув тонкий меч,
У ямы сел, чтоб отгонять нетерпеливых, но бессильных мертвых,
Пока Тиресий говорит.
Но первым Ельпенор был, наш товарищ Ельпенор,
Непохороненный, брошенный в поле широком,
Труп возле дома Кирки,
Он не оплакан нами был, не погребен - спешили мы,
О бедный дух. И вскрикнул я поспешно:
"О Ельпенор, как ты попал на эти мрачные брега?
Ужель пешком пришел, нас, мореходов, обгоняя?"
В ответ он простонал:
"Злой рок тому причина и вино. Над очагом я спал у Кирки,
Неосторожно стал по лестнице спускаться
И, сделав шаг неверный, о подпору
Затылок размозжил. Душа искать Аверн отлетела.
Молю тебя, о царь, непогребенного и неоплаканного вспомни,
Оружье собери мое, у моря холм насыпь и надпись сделай;
"Злосчастный муж, но с именем в грядущем" -
И в холм весло воткни, которым греб я с вами".
Я Антиклею отогнал. За ней - Тиресий Фивский.
Он, с жезлом золотым, узнал меня и первым начал:
"А, снова ты? Недобрая звезда
В мир скорбный мертвых привела тебя, в обитель теней.
Ну, отойди от Fossae, дай напиться крови,
Чтобы пророчить".
Я отступил назад,
И он сказал, от крови сильный: "Одиссей,
Нептуна злобе вопреки, по морю темному вернется,
Всех растеряв товарищей". И снова Антиклея.
Спи тихо, Див. - Я помянул Андрея Дива,
In offichina Vecheli, 1538, как будто, из Гомера что-то.
Он плыл, и миновал сирен, и дальше, прочь,
Обратно к Кирке.
Venerandum.
Как там сказал Критянин: ты, в короне золотой, о Афродита,
Cypri munimenta sortita est, ты - радость; золото и orichalchi -
Нагрудные повязки, опояска; ты, темновекая,
И с жезлом Аргициды золотым. Итак:
Потом спустились к кораблю.
Перенесли на волны судно, в божественное море,
И мачту с парусом восстановили над черным кораблем,
Баранов блеющих втащили... и тела свои,
Тяжелые от плача; в корму нам ветер задышал,
Вперед понес, раздувая полотно,
Вытканное Киркою, кудрявою богиней,
И сидя в корабле - играл кормилом ветр,
Наполнив парус наш - мы плыли до заката,
Уснуло солнце, пошли по океану тени -
Тогда достигли мы пределов вод бездонных,
Где киммериян земли, большие города,
Закрыты плотной мглой и недоступны
Сиянью солнечных лучей,
На небе ли оно или ушло, ночным светилам небо уступая.
Там вечно темный лик ночной в глаза печальным людям смотрит.
Теченью океана вопреки, достигли мы земли,
О коей мне рассказывала Кирка.
Готовили они обряд здесь, Перимед и Еврилох,
Я ж, вынув меч из ножен, яму
Шириною в локоть откопал.
Свершили возлиянья мы в честь каждого из неживых
Медовым пивом, и вином, и, наконец, водой, замешанной с мукою.
Потом молился долго я тошнотворным ликам мертвых,
Как на Итаку попаду, зарезать обещал
Тельцов отборных в жертву им, в костер добра немало бросить,
Тиресию ж - барана черного, вожатая над стадом.
Кровь темная текла по Fossae,
И души из Эреба, бледные, как трупы,
Невест, и юношей, и стариков, детьми и внуками богатых -
Покрыты пятнами недавних слез - и нежных дев,
Мужей, чьи головы пробиты острой бронзой,
Войны добыча, с кровью на руках -
О много было их! - вокруг толпились. С воплем.
И бледный сам, я приказал тащить животных.
Лил масло и взывал к богам,
К Плутону грозному и Прозерпине славной,
И, вынув тонкий меч,
У ямы сел, чтоб отгонять нетерпеливых, но бессильных мертвых,
Пока Тиресий говорит.
Но первым Ельпенор был, наш товарищ Ельпенор,
Непохороненный, брошенный в поле широком,
Труп возле дома Кирки,
Он не оплакан нами был, не погребен - спешили мы,
О бедный дух. И вскрикнул я поспешно:
"О Ельпенор, как ты попал на эти мрачные брега?
Ужель пешком пришел, нас, мореходов, обгоняя?"
В ответ он простонал:
"Злой рок тому причина и вино. Над очагом я спал у Кирки,
Неосторожно стал по лестнице спускаться
И, сделав шаг неверный, о подпору
Затылок размозжил. Душа искать Аверн отлетела.
Молю тебя, о царь, непогребенного и неоплаканного вспомни,
Оружье собери мое, у моря холм насыпь и надпись сделай;
"Злосчастный муж, но с именем в грядущем" -
И в холм весло воткни, которым греб я с вами".
Я Антиклею отогнал. За ней - Тиресий Фивский.
Он, с жезлом золотым, узнал меня и первым начал:
"А, снова ты? Недобрая звезда
В мир скорбный мертвых привела тебя, в обитель теней.
Ну, отойди от Fossae, дай напиться крови,
Чтобы пророчить".
Я отступил назад,
И он сказал, от крови сильный: "Одиссей,
Нептуна злобе вопреки, по морю темному вернется,
Всех растеряв товарищей". И снова Антиклея.
Спи тихо, Див. - Я помянул Андрея Дива,
In offichina Vecheli, 1538, как будто, из Гомера что-то.
Он плыл, и миновал сирен, и дальше, прочь,
Обратно к Кирке.
Venerandum.
Как там сказал Критянин: ты, в короне золотой, о Афродита,
Cypri munimenta sortita est, ты - радость; золото и orichalchi -
Нагрудные повязки, опояска; ты, темновекая,
И с жезлом Аргициды золотым. Итак:
Canto I
Then they went down to the ship.
Transferred the ship to the waves, to the Divine Sea,
And the mast with a sail was restored over a black ship,
The ramers dragged ... and their bodies,
Heavy from crying; The wind breathed to us in the stern,
He carried forward, inflating the canvas,
Woven by Kirko, curly goddesses,
And sitting in the ship - played by breadwheel wind,
Filling our sail - we sailed to sunset,
The sun fell asleep, the shadow went along the ocean -
Then we reached the limits of waterless water,
Where Kimmeriyan lands, large cities,
Closed with dense have and inaccessible
Sunny beams,
In the sky, whether it was left, giving way to the night luminaries.
There, the forever dark face of the night in the eyes looks sad people.
The tone of the ocean contrary to the Earth, we reached the Earth
Kirka told me about which.
They prepared the ceremony here, perimed and Euriloch,
Well, taking out the sword from the scabbard, the hole
I dug up the width of the elbow.
We accomplished the libations in honor of each of the inanimate
Honey beer, and wine, and, finally, with water, mixed with flour.
Then I prayed for a long time I was a sickening face of the dead,
How I will get to Itaku, I promised to slaughter
Teltsov sacrificed to them, in the fire, there are a lot of good to quit,
Tiresia w - a black ram, a counselor over the herd.
Dark blood flowed along Fossae,
And souls from Ereba, pale as corpses,
Brides, both young men, and old people, children and grandchildren of the rich -
Covered with spots of recent tears - and tender virgins,
Husbands whose heads are pierced with sharp bronze,
War prey, with blood on hand -
About a lot of them! - Around crowded. With a cry.
And the pale myself, I ordered the animals to drag.
Pouring oil and appealed to the gods,
To Pluto Grozny and Proserpine glorious,
And, taking out a thin sword,
I sat in the pit to drive away impatient, but powerless dead,
So far, Tiresia says.
But the first Yelpenor was our comrade Yelpenor,
Unlimited, abandoned in the field wide,
A corpse near Kirki's house,
He was not mourned by us, not buried - we were in a hurry,
O poor spirit. And I cried out hastily:
"Oh Yelpenor, how did you get to these gloomy grooves?
Already came on foot, we, sailors, overtaking us? "
In response, he moaned:
"Evil rock is the cause and wine. Over the hearth I slept by Kirka,
Inadvertently began to go down the stairs
And, taking a step unfaithful, about
The back of the head was smoked. The soul to look for Avern flew off.
I pray you, O king, unburied and unknown, remember,
Gather my weapons, make an embankment and inscription by the sea;
"The unfortunate husband, but with the name in the future" -
And in the hill of the oar, stuck with which I am a row with you. "
I drove off the anti -klya. Behind her is Tirezeri Fivsky.
He, with a golden rod, recognized me the first to begin:
"Ah, again you?
In the world, the mournful dead brought you to the abode of the shadows.
Well, get away from Fossae, let me get drunk,
To prophesy. "
I stepped back
And he said, strong from blood: "Odysseus,
Neptune of anger, contrary to the darkness, will return to the dark sea,
Having lost all the comrades. "And again the anti -el.
SPA quietly, div. - I remembered Andrei Diva,
In office vecheli, 1538, as if from Homer something.
He sailed, and passed the sirens, and further, away,
Back to Kirk.
Venerandum.
As the critic said there: you, in the golden crown, about Aphrodite,
Cypri munimenta sortita est, you are joy; Gold and Orichalchi -
Breasts, surround; You, dark,
And with the rod of the argicides gold. So:
Then they went down to the ship.
Transferred the ship to the waves, to the Divine Sea,
And the mast with a sail was restored over a black ship,
The ramers dragged ... and their bodies,
Heavy from crying; The wind breathed to us in the stern,
He carried forward, inflating the canvas,
Woven by Kirko, curly goddesses,
And sitting in the ship - played by breadwheel wind,
Filling our sail - we sailed to sunset,
The sun fell asleep, the shadow went along the ocean -
Then we reached the limits of waterless water,
Where Kimmeriyan lands, large cities,
Closed with dense have and inaccessible
Sunny beams,
In the sky, whether it was left, giving way to the night luminaries.
There, the forever dark face of the night in the eyes looks sad people.
The tone of the ocean contrary to the Earth, we reached the Earth
Kirka told me about which.
They prepared the ceremony here, perimed and Euriloch,
Well, taking out the sword from the scabbard, the hole
I dug up the width of the elbow.
We accomplished the libations in honor of each of the inanimate
Honey beer, and wine, and, finally, with water, mixed with flour.
Then I prayed for a long time I was a sickening face of the dead,
How I will get to Itaku, I promised to slaughter
Teltsov sacrificed to them, in the fire, there are a lot of good to quit,
Tiresia w - a black ram, a counselor over the herd.
Dark blood flowed along Fossae,
And souls from Ereba, pale as corpses,
Brides, both young men, and old people, children and grandchildren of the rich -
Covered with spots of recent tears - and tender virgins,
Husbands whose heads are pierced with sharp bronze,
War prey, with blood on hand -
About a lot of them! - Around crowded. With a cry.
And the pale myself, I ordered the animals to drag.
Pouring oil and appealed to the gods,
To Pluto Grozny and Proserpine glorious,
And, taking out a thin sword,
I sat in the pit to drive away impatient, but powerless dead,
So far, Tiresia says.
But the first Yelpenor was our comrade Yelpenor,
Unlimited, abandoned in the field wide,
A corpse near Kirki's house,
He was not mourned by us, not buried - we were in a hurry,
O poor spirit. And I cried out hastily:
"Oh Yelpenor, how did you get to these gloomy grooves?
Already came on foot, we, sailors, overtaking us? "
In response, he moaned:
"Evil rock is the cause and wine. Over the hearth I slept by Kirka,
Inadvertently began to go down the stairs
And, taking a step unfaithful, about
The back of the head was smoked. The soul to look for Avern flew off.
I pray you, O king, unburied and unknown, remember,
Gather my weapons, make an embankment and inscription by the sea;
"The unfortunate husband, but with the name in the future" -
And in the hill of the oar, stuck with which I am a row with you. "
I drove off the anti -klya. Behind her is Tirezeri Fivsky.
He, with a golden rod, recognized me the first to begin:
"Ah, again you?
In the world, the mournful dead brought you to the abode of the shadows.
Well, get away from Fossae, let me get drunk,
To prophesy. "
I stepped back
And he said, strong from blood: "Odysseus,
Neptune of anger, contrary to the darkness, will return to the dark sea,
Having lost all the comrades. "And again the anti -el.
SPA quietly, div. - I remembered Andrei Diva,
In office vecheli, 1538, as if from Homer something.
He sailed, and passed the sirens, and further, away,
Back to Kirk.
Venerandum.
As the critic said there: you, in the golden crown, about Aphrodite,
Cypri munimenta sortita est, you are joy; Gold and Orichalchi -
Breasts, surround; You, dark,
And with the rod of the argicides gold. So:
Другие песни исполнителя: