Gregory David Roberts - Shantaram - Chapter 1-1
текст песни
36
0 человек. считает текст песни верным
0 человек считают текст песни неверным
Gregory David Roberts - Shantaram - Chapter 1-1 - оригинальный текст песни, перевод, видео
- Текст
- Перевод
Shantaram
Part One
Chapter One
It took me a long time and most of the world to learn what I know about love and fate and the choices we make, but the heart of it came to me in an instant, while I was chained to a wall and being tortured. I realized, somehow, through the screaming in my mind, that even in that shackled, bloody helplessness, I was still free: free to hate the men who were torturing me, or to forgive them. It doesn't sound like much, I know.
But in the flinch and bite of the chain, when it's all you've got, that freedom is a universe of possibility. And the choice you make, between hating and forgiving, can become the story of your life.
In my case, it's a long story, and a crowded one. I was a revolutionary who lost his ideals in heroin, a philosopher who lost his integrity in crime, and a poet who lost his soul in a maximum-security prison. When I escaped from that prison, over the front wall, between two gun-towers, I became my country's most wanted man. Luck ran with me and flew with me across the world to India, where I joined the Bombay mafia. I worked as a gunrunner, a smuggler, and a counterfeiter. I was chained on three continents, beaten, stabbed, and starved. I went to war. I ran into the enemy guns. And I survived, while other men around me died. They were better men than I am, most of them: better men whose lives were crunched up in mistakes, and thrown away by the wrong second of someone else's hate, or love, or indifference.
And I buried them, too many of those men, and grieved their stories and their lives into my own.
But my story doesn't begin with them, or with the mafia: it goes back to that first day in Bombay. Fate put me in the game there.
Luck dealt the cards that led me to Karla Saaranen. And I started to play it out, that hand, from the first moment I looked into her green eyes. So it begins, this story, like everything else- with a woman, and a city, and a little bit of luck.
The first thing I noticed about Bombay, on that first day, was the smell of the different air. I could smell it before I saw or heard anything of India, even as I walked along the umbilical corridor that connected the plane to the airport. I was excited and delighted by it, in that first Bombay minute, escaped from prison and new to the wide world, but I didn't and couldn't recognize it. I know now that it's the sweet, sweating smell of hope, which is the opposite of hate; and it's the sour, stifled smell of greed, which is the opposite of love. It's the smell of gods, demons, empires, and civilizations in resurrection and decay. It's the blue skin-smell of the sea, no matter where you are in the Island City, and the blood-metal smell of machines. It smells of the stir and sleep and waste of sixty million animals, more than half of them humans and rats. It smells of heartbreak, and the struggle to live, and of the crucial failures and loves that produce our courage. It smells of ten thousand restaurants, five thousand temples, shrines, churches, and mosques, and of a hundred bazaars devoted exclusively to perfumes, spices, incense, and freshly cut flowers. Karla once called it the worst good smell in the world, and she was right, of course, in that way she had of being right about things. But whenever I return to Bombay, now, it's my first sense of the city-that smell, above all things-that welcomes me and tells me I've come home.
The next thing I noticed was the heat. I stood in airport queues, not five minutes from the conditioned air of the plane, and my clothes clung to sudden sweat. My heart thumped under the command of the new climate. Each breath was an angry little victory. I came to know that it never stops, the jungle sweat, because the heat that makes it, night and day, is a wet heat. The choking humidity makes amphibians of us all, in Bombay, breathing water in air; you learn to live with it, and you learn to like it, or you leave.
Then there were the people.
Part One
Chapter One
It took me a long time and most of the world to learn what I know about love and fate and the choices we make, but the heart of it came to me in an instant, while I was chained to a wall and being tortured. I realized, somehow, through the screaming in my mind, that even in that shackled, bloody helplessness, I was still free: free to hate the men who were torturing me, or to forgive them. It doesn't sound like much, I know.
But in the flinch and bite of the chain, when it's all you've got, that freedom is a universe of possibility. And the choice you make, between hating and forgiving, can become the story of your life.
In my case, it's a long story, and a crowded one. I was a revolutionary who lost his ideals in heroin, a philosopher who lost his integrity in crime, and a poet who lost his soul in a maximum-security prison. When I escaped from that prison, over the front wall, between two gun-towers, I became my country's most wanted man. Luck ran with me and flew with me across the world to India, where I joined the Bombay mafia. I worked as a gunrunner, a smuggler, and a counterfeiter. I was chained on three continents, beaten, stabbed, and starved. I went to war. I ran into the enemy guns. And I survived, while other men around me died. They were better men than I am, most of them: better men whose lives were crunched up in mistakes, and thrown away by the wrong second of someone else's hate, or love, or indifference.
And I buried them, too many of those men, and grieved their stories and their lives into my own.
But my story doesn't begin with them, or with the mafia: it goes back to that first day in Bombay. Fate put me in the game there.
Luck dealt the cards that led me to Karla Saaranen. And I started to play it out, that hand, from the first moment I looked into her green eyes. So it begins, this story, like everything else- with a woman, and a city, and a little bit of luck.
The first thing I noticed about Bombay, on that first day, was the smell of the different air. I could smell it before I saw or heard anything of India, even as I walked along the umbilical corridor that connected the plane to the airport. I was excited and delighted by it, in that first Bombay minute, escaped from prison and new to the wide world, but I didn't and couldn't recognize it. I know now that it's the sweet, sweating smell of hope, which is the opposite of hate; and it's the sour, stifled smell of greed, which is the opposite of love. It's the smell of gods, demons, empires, and civilizations in resurrection and decay. It's the blue skin-smell of the sea, no matter where you are in the Island City, and the blood-metal smell of machines. It smells of the stir and sleep and waste of sixty million animals, more than half of them humans and rats. It smells of heartbreak, and the struggle to live, and of the crucial failures and loves that produce our courage. It smells of ten thousand restaurants, five thousand temples, shrines, churches, and mosques, and of a hundred bazaars devoted exclusively to perfumes, spices, incense, and freshly cut flowers. Karla once called it the worst good smell in the world, and she was right, of course, in that way she had of being right about things. But whenever I return to Bombay, now, it's my first sense of the city-that smell, above all things-that welcomes me and tells me I've come home.
The next thing I noticed was the heat. I stood in airport queues, not five minutes from the conditioned air of the plane, and my clothes clung to sudden sweat. My heart thumped under the command of the new climate. Each breath was an angry little victory. I came to know that it never stops, the jungle sweat, because the heat that makes it, night and day, is a wet heat. The choking humidity makes amphibians of us all, in Bombay, breathing water in air; you learn to live with it, and you learn to like it, or you leave.
Then there were the people.
Шантарам
Первая часть
Глава Один
Мне потребовалось много времени и большую часть мира, чтобы узнать, что я знаю о любви и судьбе, и о выборе, который мы делаем, но сердце этого пришло ко мне в одно мгновение, в то время как я был прикован к стене и подвергался пыткам. Я каким -то образом понял, что через крики в моей голове, что даже в этой сковородной, кровавой беспомощности я все еще был свободен: свободно ненавидеть мужчин, которые мучали меня, или прощать их. Это не так много, я знаю.
Но в роли и укусах цепи, когда это все, что у вас есть, свобода является вселенной возможности. И выбор, который вы делаете, между ненавистью и прощением, может стать историей вашей жизни.
В моем случае, это длинная история и многолюдный. Я был революционером, который потерял свои идеалы в героине, философе, который потерял свою честность в преступлении, и поэт, который потерял свою душу в тюрьме с максимальной безопасностью. Когда я сбежал из этой тюрьмы, через переднюю стену, между двумя туалетами, я стал самым разыскиваемым человеком моей страны. Удача побежала со мной и полетела со мной по всему миру в Индию, где я присоединился к бомбейской мафии. Я работал в качестве Гунруннера, контрабандиста и подделка. Я был прикован на трех континентах, избил, нанесен удар и голодал. Я пошел на войну. Я столкнулся с вражеским оружием. И я выжил, в то время как другие мужчины вокруг меня умерли. Они были лучшими людьми, чем я, большинство из них: лучшие люди, чьи жизни были зарегистрированы в ошибках и отброшены не той секундой чужой ненависти, или любви, или безразличия.
И я похоронил их, слишком много из этих людей, и огорчил их истории и их жизнь в свою собственную.
Но моя история не начинается с них, или с мафии: она восходит к тому первому дню в Бомбее. Судьба поставила меня в игру там.
Удача произвела карты, которые привели меня к Карле Сааранен. И я начал разыгрывать это, эта рука, с первого момента, как я посмотрел в ее зеленые глаза. Так что начинается, эта история, как и все остальное- с женщиной, городом, и немного удачи.
Первое, что я заметил о Бомбее, в тот первый день, это запах различного воздуха. Я мог чувствовать запах, прежде чем я увидел или услышал что -нибудь об Индии, даже когда я шел по пупочному коридору, который соединял самолет с аэропортом. Я был взволнован и взволнован этим, в эту первую Бомбейскую минуту, сбежав из тюрьмы и новичок в широком мире, но я не мог и не мог его узнать. Теперь я знаю, что это сладкий, потеющий запах надежды, который является противоположностью ненависти; И это кислый, подавленный запах жадности, который является противоположностью любви. Это запах богов, демонов, империй и цивилизаций в воскресении и распаде. Это синяя кожа в море, где бы вы ни находились в островном городе, и кровяный металл-запах машин. Он пахнет ажиотажным и соном и отходом шестидесяти миллионов животных, более половины из них людей и крыс. Он пахнет разбитым сердцем и борьбой за жизнь, а также о решающих неудачах и любителях, которые придают нашу мужество. Он пахнет десятью тысячами ресторанов, пять тысяч храмов, святынь, церквей и мечетей, а также из ста базаров, посвященных исключительно духам, специям, ладанам и свежесрезанным цветам. Карла однажды назвала это худшим хорошим запахом в мире, и она была права, конечно, таким образом, она имела право насчет вещей. Но всякий раз, когда я возвращаюсь в Бомбей, теперь это мое первое чувство города и запах города, прежде всего, что приветствует меня и говорит, что я вернулся домой.
Следующее, что я заметил, была жара. Я стоял в очереди в аэропорту, а не в пяти минутах от кондиционированного воздуха самолета, и моя одежда цеплялась до внезапного пота. Мое сердцебило под командованием нового климата. Каждое дыхание было злой маленькой победой. Я узнал, что это никогда не останавливается, пот джунглей, потому что жара, которая делает его ночью и днем, - это влажная жара. Удушающая влажность делает амфибии всех нас всех, в Бомбее, дышащей водой в воздухе; Вы учитесь жить с этим, и вам это учится нравиться, или уходите.
Тогда были люди.
Первая часть
Глава Один
Мне потребовалось много времени и большую часть мира, чтобы узнать, что я знаю о любви и судьбе, и о выборе, который мы делаем, но сердце этого пришло ко мне в одно мгновение, в то время как я был прикован к стене и подвергался пыткам. Я каким -то образом понял, что через крики в моей голове, что даже в этой сковородной, кровавой беспомощности я все еще был свободен: свободно ненавидеть мужчин, которые мучали меня, или прощать их. Это не так много, я знаю.
Но в роли и укусах цепи, когда это все, что у вас есть, свобода является вселенной возможности. И выбор, который вы делаете, между ненавистью и прощением, может стать историей вашей жизни.
В моем случае, это длинная история и многолюдный. Я был революционером, который потерял свои идеалы в героине, философе, который потерял свою честность в преступлении, и поэт, который потерял свою душу в тюрьме с максимальной безопасностью. Когда я сбежал из этой тюрьмы, через переднюю стену, между двумя туалетами, я стал самым разыскиваемым человеком моей страны. Удача побежала со мной и полетела со мной по всему миру в Индию, где я присоединился к бомбейской мафии. Я работал в качестве Гунруннера, контрабандиста и подделка. Я был прикован на трех континентах, избил, нанесен удар и голодал. Я пошел на войну. Я столкнулся с вражеским оружием. И я выжил, в то время как другие мужчины вокруг меня умерли. Они были лучшими людьми, чем я, большинство из них: лучшие люди, чьи жизни были зарегистрированы в ошибках и отброшены не той секундой чужой ненависти, или любви, или безразличия.
И я похоронил их, слишком много из этих людей, и огорчил их истории и их жизнь в свою собственную.
Но моя история не начинается с них, или с мафии: она восходит к тому первому дню в Бомбее. Судьба поставила меня в игру там.
Удача произвела карты, которые привели меня к Карле Сааранен. И я начал разыгрывать это, эта рука, с первого момента, как я посмотрел в ее зеленые глаза. Так что начинается, эта история, как и все остальное- с женщиной, городом, и немного удачи.
Первое, что я заметил о Бомбее, в тот первый день, это запах различного воздуха. Я мог чувствовать запах, прежде чем я увидел или услышал что -нибудь об Индии, даже когда я шел по пупочному коридору, который соединял самолет с аэропортом. Я был взволнован и взволнован этим, в эту первую Бомбейскую минуту, сбежав из тюрьмы и новичок в широком мире, но я не мог и не мог его узнать. Теперь я знаю, что это сладкий, потеющий запах надежды, который является противоположностью ненависти; И это кислый, подавленный запах жадности, который является противоположностью любви. Это запах богов, демонов, империй и цивилизаций в воскресении и распаде. Это синяя кожа в море, где бы вы ни находились в островном городе, и кровяный металл-запах машин. Он пахнет ажиотажным и соном и отходом шестидесяти миллионов животных, более половины из них людей и крыс. Он пахнет разбитым сердцем и борьбой за жизнь, а также о решающих неудачах и любителях, которые придают нашу мужество. Он пахнет десятью тысячами ресторанов, пять тысяч храмов, святынь, церквей и мечетей, а также из ста базаров, посвященных исключительно духам, специям, ладанам и свежесрезанным цветам. Карла однажды назвала это худшим хорошим запахом в мире, и она была права, конечно, таким образом, она имела право насчет вещей. Но всякий раз, когда я возвращаюсь в Бомбей, теперь это мое первое чувство города и запах города, прежде всего, что приветствует меня и говорит, что я вернулся домой.
Следующее, что я заметил, была жара. Я стоял в очереди в аэропорту, а не в пяти минутах от кондиционированного воздуха самолета, и моя одежда цеплялась до внезапного пота. Мое сердцебило под командованием нового климата. Каждое дыхание было злой маленькой победой. Я узнал, что это никогда не останавливается, пот джунглей, потому что жара, которая делает его ночью и днем, - это влажная жара. Удушающая влажность делает амфибии всех нас всех, в Бомбее, дышащей водой в воздухе; Вы учитесь жить с этим, и вам это учится нравиться, или уходите.
Тогда были люди.