Ja Liro - Немой
текст песни
2
0 человек. считает текст песни верным
0 человек считают текст песни неверным
Ja Liro - Немой - оригинальный текст песни, перевод, видео
- Текст
- Перевод
Он нем который год,
Будто язык отсох.
Всем не сложно было
По глазам его понять без слов.
В пустой палате дед седой
Который десяток лет.
Душевное расстройство в голове
И молчания обет
Для отупления боли.
Таблетки и препараты не лечат,
Но помогают спать хотя бы.
Сутки к ряду, после укола санитара,
Будет улыбаться от лекарства,
Потерявши память.
Разговоры с врачами по расписанию.
Он молчит ни слова не вытянуть,
Как из партизана.
Лишь на бумаге рисует он нечто странное
Жилой дом, и людей в окне,
А сзади них пламени зарево.
Депрессивный и замкнутый характеристика,
В истории болезни нет свободного места.
Прописано пара попыток самоубийства,
Пара попыток затеряться в неизвестности.
Грезил разум уйти
Навсегда, выжигая мосты назад.
Психбольница, врачи.
Здесь тупик.
Его к жизни вернет снова в грудь разряд.
Он терпеливо продолжит дальше жить,
Сквозь за решетчатых окон битый час.
В палату солнца ползут лучи,
Будто просят уймись, перестань молчать.
Клетчатая пижама синяя, стала бесить
И в отражении себя в ней
Видеть так невыносимо.
Уже сколько зим, висит на теле знаменем
Мол псих, её носить нет сил,
А еще сколько она провисеть намеренна.
В дребезги зеркало, осколки по полу,
По коридору, в суете санитары забегали.
По запястью осколком,
Дряхлая кожа в миг лопнула
Это себя убить, покинуть мир попытка третья.
Мир внутри не тих, в нём повсюду смех.
С наружи по-прежнему нем.
Смирительных стен белый плен
Наедине.
В момент поймёт, что жив.
Чужим его считает сама смерть
Или спасает джин.
Бежит медбрат в палату его
Капельницу подключить,
А дед впервые за десятки лет
Заговорить решил.
Его рассказ о прежней жизни
О своей семье не даст уснуть,
Он потерял в пожаре всех своих детей
Сказав о том, что не узнал любовь
В обугленной жене.
Он попросил один укол вколоть
Наверняка, чтоб умереть.
И бледный из его палаты выйдет санитар,
Забыв нарочно шприц и пару ампул
Мол, давай-ка сам.
И вколет дед все без остатка
Себе десять миллиграмм.
Кардиограмма ровная,
Значит попытка зачтена.
Его потеря велика была,
Не было сил терпеть, уже который год,
Как на повторе, сон того самого дня.
Пожар, и в пекле дети его
В выжженном тряпье
Плачут и говорят мы знаем, папа,
Что пожар - твоя вина.
С собой внутри громкий, дикий смех.
Снаружи по-прежнему нем.
Смирительных стен белый плен
Наедине.
С собой внутри громкий, дикий смех.
Снаружи молчанье и тлен.
Желания жить больше нет
Наедине.
Будто язык отсох.
Всем не сложно было
По глазам его понять без слов.
В пустой палате дед седой
Который десяток лет.
Душевное расстройство в голове
И молчания обет
Для отупления боли.
Таблетки и препараты не лечат,
Но помогают спать хотя бы.
Сутки к ряду, после укола санитара,
Будет улыбаться от лекарства,
Потерявши память.
Разговоры с врачами по расписанию.
Он молчит ни слова не вытянуть,
Как из партизана.
Лишь на бумаге рисует он нечто странное
Жилой дом, и людей в окне,
А сзади них пламени зарево.
Депрессивный и замкнутый характеристика,
В истории болезни нет свободного места.
Прописано пара попыток самоубийства,
Пара попыток затеряться в неизвестности.
Грезил разум уйти
Навсегда, выжигая мосты назад.
Психбольница, врачи.
Здесь тупик.
Его к жизни вернет снова в грудь разряд.
Он терпеливо продолжит дальше жить,
Сквозь за решетчатых окон битый час.
В палату солнца ползут лучи,
Будто просят уймись, перестань молчать.
Клетчатая пижама синяя, стала бесить
И в отражении себя в ней
Видеть так невыносимо.
Уже сколько зим, висит на теле знаменем
Мол псих, её носить нет сил,
А еще сколько она провисеть намеренна.
В дребезги зеркало, осколки по полу,
По коридору, в суете санитары забегали.
По запястью осколком,
Дряхлая кожа в миг лопнула
Это себя убить, покинуть мир попытка третья.
Мир внутри не тих, в нём повсюду смех.
С наружи по-прежнему нем.
Смирительных стен белый плен
Наедине.
В момент поймёт, что жив.
Чужим его считает сама смерть
Или спасает джин.
Бежит медбрат в палату его
Капельницу подключить,
А дед впервые за десятки лет
Заговорить решил.
Его рассказ о прежней жизни
О своей семье не даст уснуть,
Он потерял в пожаре всех своих детей
Сказав о том, что не узнал любовь
В обугленной жене.
Он попросил один укол вколоть
Наверняка, чтоб умереть.
И бледный из его палаты выйдет санитар,
Забыв нарочно шприц и пару ампул
Мол, давай-ка сам.
И вколет дед все без остатка
Себе десять миллиграмм.
Кардиограмма ровная,
Значит попытка зачтена.
Его потеря велика была,
Не было сил терпеть, уже который год,
Как на повторе, сон того самого дня.
Пожар, и в пекле дети его
В выжженном тряпье
Плачут и говорят мы знаем, папа,
Что пожар - твоя вина.
С собой внутри громкий, дикий смех.
Снаружи по-прежнему нем.
Смирительных стен белый плен
Наедине.
С собой внутри громкий, дикий смех.
Снаружи молчанье и тлен.
Желания жить больше нет
Наедине.
He is him for a year,
As if the tongue is sucking.
It was not difficult for everyone
Understand him by the eyes without words.
In the empty ward Sedoy's grandfather
Which is ten years old.
Mental disorder in the head
And the silence is a vow
For dug of pain.
Tablets and drugs do not treat,
But they help to sleep at least.
Day to a row, after the injection of the orderly,
Will smile from the medicine
Lost memory.
Talking with doctors on schedule.
He is silent not to stretch a word,
Like a partisan.
Only on paper he draws something strange
Residential building, and people in the window,
And behind them flame a glow.
Depressive and closed characteristics,
There is no free space in the medical history.
A couple of suicide attempts are spelled out,
A couple of attempts to get lost in the unknown.
Dreamed the mind to leave
Forever, burning bridges back.
Psychbollah, doctors.
Here is a dead end.
He will return him to life again in his chest.
He will patiently continue to live further
Through the lattice windows, a broken hour.
Rays creep into the ward of the sun,
As if they were asking to go away, stop silent.
Checkered pajamas blue, began to enrage
And in reflection of yourself in it
Seeing so unbearable.
How many winters are already hanging on the body with a banner
Like a psycho, there is no strength to wear it,
And how much she is intended to sag.
In the rattles a mirror, fragments on the floor,
According to the corridor, in the bustle of the orderlies ran.
By wrist with a fragment,
DRAVE skin burst in a moment
This is to kill yourself, to leave the world of an attempt the third.
The world inside is not quiet, in it there is laughter everywhere.
From the outside, it is still him.
Sunny walls white captivity
Alone.
At the moment he will understand that he is alive.
Death itself considers him a stranger
Or saves Gene.
The nurse runs to his ward
Connect a dropper,
And grandfather for the first time in decades
I decided to speak.
His story about the previous life
He will not let his family fall asleep
He lost all his children in the fire
Having said that I did not recognize love
In a charred wife.
He asked one injection to inject
Surely to die.
And the pale from his chamber will come out of the orderly,
Forgetting a deliberately syringe and a couple of ampoules
Like, come on yourself.
And the grandfather will inject everything without a trace
Ten milligrams for yourself.
Cardiogram is flat,
So the attempt is set off.
His loss was great
There was no strength to endure, for a year now,
As on repeat, the dream of that very day.
Fire, and in Pekla children
In scorched rags
Crying and they say we know, dad,
That the fire is your fault.
With you, a loud, wild laughter inside.
Outside is still it.
Sunny walls white captivity
Alone.
With you, a loud, wild laughter inside.
Outside, silence and treasure.
There is no more desire to live
Alone.
As if the tongue is sucking.
It was not difficult for everyone
Understand him by the eyes without words.
In the empty ward Sedoy's grandfather
Which is ten years old.
Mental disorder in the head
And the silence is a vow
For dug of pain.
Tablets and drugs do not treat,
But they help to sleep at least.
Day to a row, after the injection of the orderly,
Will smile from the medicine
Lost memory.
Talking with doctors on schedule.
He is silent not to stretch a word,
Like a partisan.
Only on paper he draws something strange
Residential building, and people in the window,
And behind them flame a glow.
Depressive and closed characteristics,
There is no free space in the medical history.
A couple of suicide attempts are spelled out,
A couple of attempts to get lost in the unknown.
Dreamed the mind to leave
Forever, burning bridges back.
Psychbollah, doctors.
Here is a dead end.
He will return him to life again in his chest.
He will patiently continue to live further
Through the lattice windows, a broken hour.
Rays creep into the ward of the sun,
As if they were asking to go away, stop silent.
Checkered pajamas blue, began to enrage
And in reflection of yourself in it
Seeing so unbearable.
How many winters are already hanging on the body with a banner
Like a psycho, there is no strength to wear it,
And how much she is intended to sag.
In the rattles a mirror, fragments on the floor,
According to the corridor, in the bustle of the orderlies ran.
By wrist with a fragment,
DRAVE skin burst in a moment
This is to kill yourself, to leave the world of an attempt the third.
The world inside is not quiet, in it there is laughter everywhere.
From the outside, it is still him.
Sunny walls white captivity
Alone.
At the moment he will understand that he is alive.
Death itself considers him a stranger
Or saves Gene.
The nurse runs to his ward
Connect a dropper,
And grandfather for the first time in decades
I decided to speak.
His story about the previous life
He will not let his family fall asleep
He lost all his children in the fire
Having said that I did not recognize love
In a charred wife.
He asked one injection to inject
Surely to die.
And the pale from his chamber will come out of the orderly,
Forgetting a deliberately syringe and a couple of ampoules
Like, come on yourself.
And the grandfather will inject everything without a trace
Ten milligrams for yourself.
Cardiogram is flat,
So the attempt is set off.
His loss was great
There was no strength to endure, for a year now,
As on repeat, the dream of that very day.
Fire, and in Pekla children
In scorched rags
Crying and they say we know, dad,
That the fire is your fault.
With you, a loud, wild laughter inside.
Outside is still it.
Sunny walls white captivity
Alone.
With you, a loud, wild laughter inside.
Outside, silence and treasure.
There is no more desire to live
Alone.