Konstantah ft. 1000 слов - Vosmerah
текст песни
70
0 человек. считает текст песни верным
0 человек считают текст песни неверным
Konstantah ft. 1000 слов - Vosmerah - оригинальный текст песни, перевод, видео
- Текст
- Перевод
Респектосика всем, кто в этой темочке, всем кто замешан.
Эх, восьмерочка восьмера,
Дело было ночью лунной,
Помню, ты стелила, не тужила
С молоком дворы впитались в мои жилы.
Ах, музон музонишка, хулиганский ты до боли.
Эх, как встанет солнышко, убьюсь я в чистом поле.
Убьюсь я в чистом, чистом, чистом, чистом поле.
Убьюсь я в чистом поле, и сейчас чистоганом кроет.
А помню, во дворе в Реутове не было вариантов: девяточка или восьмера,
Тонировочка пятера, не хуя не видно, но слышны разговоры без повышенного тона.
Братан с братаном не спорит, заедим в двухъярусную хату к дочке прокурора.
Затем в такую же к дочке судьи. Не уловимо пробегают мимо огни.
Уже едим на поле, нас еще шторит.
Девочки заходи, поедем, сделаем шашлычки, выпьем водочки.
Это не блатняк, это полет души русской.
В дэке трек Credo о долине Чуйской.
Серега на 99, Жека на четвере
И мы на восьмерочке воьмере, по колено море.
И мы в деревянный домик заскочим к Оле.
С утречка из колодца воды, нет, лучше напиться, чем пацаны...
Березки утренней с похмельца лучи пробиваются сквозь листья.
Сделаем остановку, упадем на травку.
Поговорим с пастухом, он уже готов.
Матушка Россия, природа красивая,
А рядом восьмерочка восьмера темно синяя.
Помню, ты стелила, не тужила
С молоком дворы впитались в мои жилы.
Ах, музон музонишка, хулиганский ты до боли.
Эх, как встанет солнышко, убьюсь я в чистом поле
Убьюсь я в чистом, чистом, чистом, чистом...
Да в пизду этого прокурора.
Пацик увидит маму и братишку скоро.
Есть о чем рассказать, но тут не до разговоров.
"Здарова" - встречает его город,
Три месяца спустя уже восьмерочка восьмера.
Заныкал нехитро, белым дунуть может из кондёра.
Стелит как Константа, а те как два каскадера
С Флориды на те озера.
На посошок планктон поверх ликера.
Короче, мусор думал, тормознул он молодого вора.
Хорошо шманать не стал, а то как же, он же без прибора.
В эту-то А8, а та серая как осень.
Курить, не курим, а покуривать вот вряд ли бросим.
Я бы вот сейчас среди дубов и сосен
Где-то там не далеко от города Моршанска
Под вечер и шампанское стелит восьмерочка хулиганская.
В салоне минус из Брянска, а понизу надёвана резина итальянская.
Эх, восьмерочка восьмера,
Было дело ночью лунной,
Помню, ты стелила, не тужила
С молоком дворы впитались в мои жилы.
Ах, музон музонишка, хулиганский ты до боли.
Эх, как встанет солнышко, убьюсь я в чистом поле
Убьюсь я в чистом, чистом, чистом, чистом поле.
Дядя, сколько стоит твой прикид?
Кредит не тяготит? Нет?
Ну а нас все мимо УК тянет, ну, украсть в плане.
Знакомься Валик с Митяем, Саня, свои люди, лентяи, свои у нас не залетают.
Но если чужой ты - как инопланетянин - и нагрузок не тянешь,
загрузим и чужой карман притянем. Работа с плетями сплотила нас.
А мой музонишка стелит на восьмере по просторам и угодиям,
попросту на пустых прицелы наводит он. Это дань Родины.
Родина, вот тебе, сполна вроде бы, 2108 и Розенбаум с пластинок "Мелодия".
От Баварии до Новогиреево, на восьмере с конвейера, все пути проверены, будь уверен.
Мы были первыми, кто завалил Берию. Мой музон был в Нигерии.
Хулиганский до боли, поднимал он давление. По навигации под Наговицына
задавал направление, гидравликой выруливал вправо и влево.
Мы с Валентино закрутим ту-ап - это когда клей за полтину в двух блантах ванильных.
Без звонков на мобильный. Дружище знает толк и захватит конины.
И даже без линий в восьмере с музоном ленивым пленили вас лентяи, инопланетяне.
Если нагрузок не тянем, загрузим и чужой карман притянем ведь,
работа с плетями ведь сплотила нас. Полтина в бланте накрыла восьмера
ароматом ванильным и горло согреет конина, что все ровнейшее как скрипка от Паганини.
Эх, восьмерочка восьмера,
Было дело ночью лунной,
Помню, ты стелила, не тужила
С молоком дворы впитались в мои жилы.
Эх, восьмерочка восьмера,
Дело было ночью лунной,
Помню, ты стелила, не тужила
С молоком дворы впитались в мои жилы.
Ах, музон музонишка, хулиганский ты до боли.
Эх, как встанет солнышко, убьюсь я в чистом поле.
Убьюсь я в чистом, чистом, чистом, чистом поле.
Убьюсь я в чистом поле, и сейчас чистоганом кроет.
А помню, во дворе в Реутове не было вариантов: девяточка или восьмера,
Тонировочка пятера, не хуя не видно, но слышны разговоры без повышенного тона.
Братан с братаном не спорит, заедим в двухъярусную хату к дочке прокурора.
Затем в такую же к дочке судьи. Не уловимо пробегают мимо огни.
Уже едим на поле, нас еще шторит.
Девочки заходи, поедем, сделаем шашлычки, выпьем водочки.
Это не блатняк, это полет души русской.
В дэке трек Credo о долине Чуйской.
Серега на 99, Жека на четвере
И мы на восьмерочке воьмере, по колено море.
И мы в деревянный домик заскочим к Оле.
С утречка из колодца воды, нет, лучше напиться, чем пацаны...
Березки утренней с похмельца лучи пробиваются сквозь листья.
Сделаем остановку, упадем на травку.
Поговорим с пастухом, он уже готов.
Матушка Россия, природа красивая,
А рядом восьмерочка восьмера темно синяя.
Помню, ты стелила, не тужила
С молоком дворы впитались в мои жилы.
Ах, музон музонишка, хулиганский ты до боли.
Эх, как встанет солнышко, убьюсь я в чистом поле
Убьюсь я в чистом, чистом, чистом, чистом...
Да в пизду этого прокурора.
Пацик увидит маму и братишку скоро.
Есть о чем рассказать, но тут не до разговоров.
"Здарова" - встречает его город,
Три месяца спустя уже восьмерочка восьмера.
Заныкал нехитро, белым дунуть может из кондёра.
Стелит как Константа, а те как два каскадера
С Флориды на те озера.
На посошок планктон поверх ликера.
Короче, мусор думал, тормознул он молодого вора.
Хорошо шманать не стал, а то как же, он же без прибора.
В эту-то А8, а та серая как осень.
Курить, не курим, а покуривать вот вряд ли бросим.
Я бы вот сейчас среди дубов и сосен
Где-то там не далеко от города Моршанска
Под вечер и шампанское стелит восьмерочка хулиганская.
В салоне минус из Брянска, а понизу надёвана резина итальянская.
Эх, восьмерочка восьмера,
Было дело ночью лунной,
Помню, ты стелила, не тужила
С молоком дворы впитались в мои жилы.
Ах, музон музонишка, хулиганский ты до боли.
Эх, как встанет солнышко, убьюсь я в чистом поле
Убьюсь я в чистом, чистом, чистом, чистом поле.
Дядя, сколько стоит твой прикид?
Кредит не тяготит? Нет?
Ну а нас все мимо УК тянет, ну, украсть в плане.
Знакомься Валик с Митяем, Саня, свои люди, лентяи, свои у нас не залетают.
Но если чужой ты - как инопланетянин - и нагрузок не тянешь,
загрузим и чужой карман притянем. Работа с плетями сплотила нас.
А мой музонишка стелит на восьмере по просторам и угодиям,
попросту на пустых прицелы наводит он. Это дань Родины.
Родина, вот тебе, сполна вроде бы, 2108 и Розенбаум с пластинок "Мелодия".
От Баварии до Новогиреево, на восьмере с конвейера, все пути проверены, будь уверен.
Мы были первыми, кто завалил Берию. Мой музон был в Нигерии.
Хулиганский до боли, поднимал он давление. По навигации под Наговицына
задавал направление, гидравликой выруливал вправо и влево.
Мы с Валентино закрутим ту-ап - это когда клей за полтину в двух блантах ванильных.
Без звонков на мобильный. Дружище знает толк и захватит конины.
И даже без линий в восьмере с музоном ленивым пленили вас лентяи, инопланетяне.
Если нагрузок не тянем, загрузим и чужой карман притянем ведь,
работа с плетями ведь сплотила нас. Полтина в бланте накрыла восьмера
ароматом ванильным и горло согреет конина, что все ровнейшее как скрипка от Паганини.
Эх, восьмерочка восьмера,
Было дело ночью лунной,
Помню, ты стелила, не тужила
С молоком дворы впитались в мои жилы.
Respectoper to everyone who is in this darkness, everyone who is mixed.
Eh, eight eight,
The case was at night lunar
I remember you stood, did not stead
With milk, the yards have absorbed into my veins.
Ah, Mouzon Museum, the hooligan you are pain.
Oh, how the sun will rise, I will kill in a clean field.
I rushing in clean, clean, clean, clean field.
I rushing in a clean field, and now it is a choir.
And I remember, in the courtyard in Reutov there were no options: nine or eight,
Toning of the five, not dick is not visible, but conversations are heard without elevated tone.
Branch with Brother does not argue, we will bypass in a bunk hut to the daughter of the prosecutor.
Then in the same judge to the daughter. Not catchingly running past lights.
Already eat on the field, we still have a definition.
Girls come in, we will go, make kebabs, drink vodka.
This is not blatas, it is a flight of the Russian souls.
In Deta Track Credo about the Chui Valley.
Seryoga at 99, boack at four
And we are on the eight of the war, the sea is knee-deep.
And we in a wooden house will write to Ole.
From the morning of the water well, no, it is better to get drunk than boys ...
Birches Morning with a hangover rays pierced through the leaves.
Let's stop, fall on the grass.
Let's talk to the shepherd, he is ready.
Mother Russia, the nature is beautiful
And next to the eight of the eight is dark blue.
I remember you stood, did not stead
With milk, the yards have absorbed into my veins.
Ah, Mouzon Museum, the hooligan you are pain.
Oh, how the sun will rise, I rushing in a clean field
I rushing in pure, clean, clean, clean ...
Yes, in the pussy of this prosecutor.
Patus will see mom and brother soon.
There is something to tell, but here not to conversations.
"Zdarov" - meets his city,
Three months later, eight of the eight.
He died Nehito, can blow white from the kondor.
Stelite as a constant, and how two cascaderal
With Florida on those lakes.
On the Planktonian layer over the liqueur.
In short, the garbage thought, he braked his young thief.
It did not feel good, but what about it, it is without an appliance.
In this a8, and that gray as autumn.
Smoking, do not smoke, and smoke here is unlikely to throw.
I would now go among oaks and pines
Somewhere not far from the city of Morshansk
Under the evening and champagne steer eight Hooligan.
In the cabin minus from Bryansk, and the pione of the Rubber Italian.
Eh, eight eight,
There was a matter at night lunar
I remember you stood, did not stead
With milk, the yards have absorbed into my veins.
Ah, Mouzon Museum, the hooligan you are pain.
Oh, how the sun will rise, I rushing in a clean field
I rushing in clean, clean, clean, clean field.
Uncle, how much is your prech?
Credit does not like? Not?
Well, all of us by the Criminal Code pulls, well, steal in the plan.
Meet the roller with Mitya, Sanya, their people, lazy, do not fly away from us.
But if you are someone else's - as an aliens - and loads do not pull the loads,
Drive and someone else's pocket. Working with weaves rallied us.
And my Mourdies will steal on eight via expanses and land,
Simply on empty sights leads. This is a tribute to the Motherland.
Motherland, here, in full, it seems, 2108 and Rosenbaum with a "melody" plates.
From Bavaria to Novogireevo, on an eight of the conveyor, all the ways are verified, be sure.
We were the first to blame Beria. My Mouzon was in Nigeria.
Hooligan to pain, he raised pressure. Navigating under Nagovitsyna
asked the direction, the hydraulic was poured into the right and left.
We are tightened with Valentino - this is when the glue per half in two vanilla blankets.
No calls to mobile. The buddy knows the lot and capture the horse.
And even without lines in the eight, the lazy, aliens captured you, aliens.
If the loads do not pull, load and someone else's pocket at all,
Working with weaves after all. Poltina in the blanket covered eight
The aroma is vanilla and the throat will warm the horse that everything is smaller as a violin from Paganini.
Eh, eight eight,
There was a matter at night lunar
I remember you stood, did not stead
With milk, the yards have absorbed into my veins.
Eh, eight eight,
The case was at night lunar
I remember you stood, did not stead
With milk, the yards have absorbed into my veins.
Ah, Mouzon Museum, the hooligan you are pain.
Oh, how the sun will rise, I will kill in a clean field.
I rushing in clean, clean, clean, clean field.
I rushing in a clean field, and now it is a choir.
And I remember, in the courtyard in Reutov there were no options: nine or eight,
Toning of the five, not dick is not visible, but conversations are heard without elevated tone.
Branch with Brother does not argue, we will bypass in a bunk hut to the daughter of the prosecutor.
Then in the same judge to the daughter. Not catchingly running past lights.
Already eat on the field, we still have a definition.
Girls come in, we will go, make kebabs, drink vodka.
This is not blatas, it is a flight of the Russian souls.
In Deta Track Credo about the Chui Valley.
Seryoga at 99, boack at four
And we are on the eight of the war, the sea is knee-deep.
And we in a wooden house will write to Ole.
From the morning of the water well, no, it is better to get drunk than boys ...
Birches Morning with a hangover rays pierced through the leaves.
Let's stop, fall on the grass.
Let's talk to the shepherd, he is ready.
Mother Russia, the nature is beautiful
And next to the eight of the eight is dark blue.
I remember you stood, did not stead
With milk, the yards have absorbed into my veins.
Ah, Mouzon Museum, the hooligan you are pain.
Oh, how the sun will rise, I rushing in a clean field
I rushing in pure, clean, clean, clean ...
Yes, in the pussy of this prosecutor.
Patus will see mom and brother soon.
There is something to tell, but here not to conversations.
"Zdarov" - meets his city,
Three months later, eight of the eight.
He died Nehito, can blow white from the kondor.
Stelite as a constant, and how two cascaderal
With Florida on those lakes.
On the Planktonian layer over the liqueur.
In short, the garbage thought, he braked his young thief.
It did not feel good, but what about it, it is without an appliance.
In this a8, and that gray as autumn.
Smoking, do not smoke, and smoke here is unlikely to throw.
I would now go among oaks and pines
Somewhere not far from the city of Morshansk
Under the evening and champagne steer eight Hooligan.
In the cabin minus from Bryansk, and the pione of the Rubber Italian.
Eh, eight eight,
There was a matter at night lunar
I remember you stood, did not stead
With milk, the yards have absorbed into my veins.
Ah, Mouzon Museum, the hooligan you are pain.
Oh, how the sun will rise, I rushing in a clean field
I rushing in clean, clean, clean, clean field.
Uncle, how much is your prech?
Credit does not like? Not?
Well, all of us by the Criminal Code pulls, well, steal in the plan.
Meet the roller with Mitya, Sanya, their people, lazy, do not fly away from us.
But if you are someone else's - as an aliens - and loads do not pull the loads,
Drive and someone else's pocket. Working with weaves rallied us.
And my Mourdies will steal on eight via expanses and land,
Simply on empty sights leads. This is a tribute to the Motherland.
Motherland, here, in full, it seems, 2108 and Rosenbaum with a "melody" plates.
From Bavaria to Novogireevo, on an eight of the conveyor, all the ways are verified, be sure.
We were the first to blame Beria. My Mouzon was in Nigeria.
Hooligan to pain, he raised pressure. Navigating under Nagovitsyna
asked the direction, the hydraulic was poured into the right and left.
We are tightened with Valentino - this is when the glue per half in two vanilla blankets.
No calls to mobile. The buddy knows the lot and capture the horse.
And even without lines in the eight, the lazy, aliens captured you, aliens.
If the loads do not pull, load and someone else's pocket at all,
Working with weaves after all. Poltina in the blanket covered eight
The aroma is vanilla and the throat will warm the horse that everything is smaller as a violin from Paganini.
Eh, eight eight,
There was a matter at night lunar
I remember you stood, did not stead
With milk, the yards have absorbed into my veins.