Luchini - Райнер Мария Рильке Дуинские элегии. Элегия первая
текст песни
30
0 человек. считает текст песни верным
0 человек считают текст песни неверным
Luchini - Райнер Мария Рильке Дуинские элегии. Элегия первая - оригинальный текст песни, перевод, видео
- Текст
- Перевод
ЭЛЕГИЯ ПЕРВАЯ
Кто из ангельских воинств услышал бы крик мой?
Пусть бы услышал. Но если б он сердца коснулся
Вдруг моего, я бы сгинул в то же мгновенье,
Сокрушенный могучим его бытием. С красоты начинается ужас.
Выдержать это начало еще мы способны;
Мы красотой восхищаемся, ибо она погнушалась
Уничтожить нас. Каждый ангел ужасен.
Стало быть, лучше сдержаться и вновь проглотить свой призывный,
Темный свой плач. Ах! В ком нуждаться мы смеем?
Нет, не в ангелах, но и не в людях,
И уже замечают смышленые звери подчас,
Что нам вовсе не так уж уютно
В мире значений и знаков. Нам остается, быть может,
Дерево там, над обрывом, которое мы ежедневно
Видели бы; остается дорога вчерашнего дня
Да прихотливая верность упрямой привычки,
Которая к нам привязалась и бросить не хочет.
И ночь. Ночь, когда ветер вселенной
Гложет нам лица, кому она не остается,
Вожделенная ночь, мягким обманом своим
Всем сердцам предстоящая? Легче ли ночью влюбленным?
Ах, они друг за друга разве что спрятаться могут.
Не знаешь? Так выбрось из рук пустоту
В пространства, которыми дышим;
быть может, лишь птицы
Проникновеннее чуют в полете расширенный воздух.
Да, весны нуждались в тебе, и звезды надеялись тоже,
Что ты чувствуешь их. Иногда поднималась
Где‑то в минувшем волна, или ты проходил
Под открытым окном и предавалась тебе
Скрипка. Всегда и во всем порученье таилось.
Справился ты? Уж не слишком ли был ты рассеян
От ожидания? Все предвещало как будто
Близость любимой. (Куда же ты денешь ее,
Если мысли, большие, чужие, с тобой сжились,
В гости приходят и на ночь порой остаются.)
Если хочешь, однако, воспой влюбленных. Поныне
Чувству прославленному ниспослано мало бессмертья.
Брошенных пой. Ты завидовал им, потому что милее
Без утоленья любовь. Начинай
Снова и снова бесцельную песнь славословья.
Помни: гибель героя — предлог для его бытия.
Гибель героя последним рождением станет.
Но влюбленных устало приемлет природа
В лоно свое, словно сил у нее не хватает
Вновь их родить. Воцарилась ли Гаспара Стампа
В мыслях твоих, чтоб, утратив любимого, молча
Девушка этим великим примером прониклась,
Чтобы думала девушка: вот бы такою мне стать?
Не пора ли древнейшим страданиям этим
Оплодотворить нас? Не время ли освободиться
Нам от любимых, дрожа, чтобы выдержать освобожденье,
Как стрела тетиву выдерживает перед взлетом,
Чтобы превысить себя. Нет покоя нигде.
Голоса, голоса. Слушай, сердце, и жди — на коленях
Ждали, бывало, святые могучего зова.
Чтоб он их поднял с земли. Оставались, однако,
На коленях они и потом, ничего не заметив.
Так они слушали. Божьего гласа, конечно,
Ты не снесешь. Дуновенье хотя бы послушай,
Непрерывную весть, порождаемую тишиною.
Овеян ты теми, кто в юности с жизнью расстался.
В каждой церкви, в Неаполе, в Риме, повсюду
Их судьба говорила спокойно с тобой.
Или тебе открывалась высокая некая надпись
На могильной плите, как в Santa Maria Formosa.
Что им нужно? Последний проблеск сомненья
Погасить я готов, которым порою
В чистом движенье своем хоть немного скованы души.
Разумеется, странно покинуть привычную землю,
Обычаев не соблюдать, усвоенных нами едва ли,
Розам и прочим предметам, сулящим нам нечто,
Значения не придавать и грядущего не искать в них,
Прекратиться навеки для робких ладоней другого,
Бросить имя свое, даже имя свое,
Как бросают игрушку разбитую дети.
Странно желаний лишиться. Странно впервые увидеть,
Как порхает беспутно в пространстве
Все, что было так важно. Да, смерть нам сначала трудна.
Свыкнуться надо со многим, пока постепенно
Чувствовать вечность начнешь. Ошибаются, впрочем, живые,
Слишком отчетливо смерть отличая от жизни.
Ангелы, слышал я, часто не знают и вовсе,
Где живые, где мертвые. Вечный поток омывает
Оба царства, и всех он влечет за собою,
Там и тут заглушая любые звучанья.
Что им до нас, наконец, тем, кто в юности с жизнью расстался?
Мягко о
Кто из ангельских воинств услышал бы крик мой?
Пусть бы услышал. Но если б он сердца коснулся
Вдруг моего, я бы сгинул в то же мгновенье,
Сокрушенный могучим его бытием. С красоты начинается ужас.
Выдержать это начало еще мы способны;
Мы красотой восхищаемся, ибо она погнушалась
Уничтожить нас. Каждый ангел ужасен.
Стало быть, лучше сдержаться и вновь проглотить свой призывный,
Темный свой плач. Ах! В ком нуждаться мы смеем?
Нет, не в ангелах, но и не в людях,
И уже замечают смышленые звери подчас,
Что нам вовсе не так уж уютно
В мире значений и знаков. Нам остается, быть может,
Дерево там, над обрывом, которое мы ежедневно
Видели бы; остается дорога вчерашнего дня
Да прихотливая верность упрямой привычки,
Которая к нам привязалась и бросить не хочет.
И ночь. Ночь, когда ветер вселенной
Гложет нам лица, кому она не остается,
Вожделенная ночь, мягким обманом своим
Всем сердцам предстоящая? Легче ли ночью влюбленным?
Ах, они друг за друга разве что спрятаться могут.
Не знаешь? Так выбрось из рук пустоту
В пространства, которыми дышим;
быть может, лишь птицы
Проникновеннее чуют в полете расширенный воздух.
Да, весны нуждались в тебе, и звезды надеялись тоже,
Что ты чувствуешь их. Иногда поднималась
Где‑то в минувшем волна, или ты проходил
Под открытым окном и предавалась тебе
Скрипка. Всегда и во всем порученье таилось.
Справился ты? Уж не слишком ли был ты рассеян
От ожидания? Все предвещало как будто
Близость любимой. (Куда же ты денешь ее,
Если мысли, большие, чужие, с тобой сжились,
В гости приходят и на ночь порой остаются.)
Если хочешь, однако, воспой влюбленных. Поныне
Чувству прославленному ниспослано мало бессмертья.
Брошенных пой. Ты завидовал им, потому что милее
Без утоленья любовь. Начинай
Снова и снова бесцельную песнь славословья.
Помни: гибель героя — предлог для его бытия.
Гибель героя последним рождением станет.
Но влюбленных устало приемлет природа
В лоно свое, словно сил у нее не хватает
Вновь их родить. Воцарилась ли Гаспара Стампа
В мыслях твоих, чтоб, утратив любимого, молча
Девушка этим великим примером прониклась,
Чтобы думала девушка: вот бы такою мне стать?
Не пора ли древнейшим страданиям этим
Оплодотворить нас? Не время ли освободиться
Нам от любимых, дрожа, чтобы выдержать освобожденье,
Как стрела тетиву выдерживает перед взлетом,
Чтобы превысить себя. Нет покоя нигде.
Голоса, голоса. Слушай, сердце, и жди — на коленях
Ждали, бывало, святые могучего зова.
Чтоб он их поднял с земли. Оставались, однако,
На коленях они и потом, ничего не заметив.
Так они слушали. Божьего гласа, конечно,
Ты не снесешь. Дуновенье хотя бы послушай,
Непрерывную весть, порождаемую тишиною.
Овеян ты теми, кто в юности с жизнью расстался.
В каждой церкви, в Неаполе, в Риме, повсюду
Их судьба говорила спокойно с тобой.
Или тебе открывалась высокая некая надпись
На могильной плите, как в Santa Maria Formosa.
Что им нужно? Последний проблеск сомненья
Погасить я готов, которым порою
В чистом движенье своем хоть немного скованы души.
Разумеется, странно покинуть привычную землю,
Обычаев не соблюдать, усвоенных нами едва ли,
Розам и прочим предметам, сулящим нам нечто,
Значения не придавать и грядущего не искать в них,
Прекратиться навеки для робких ладоней другого,
Бросить имя свое, даже имя свое,
Как бросают игрушку разбитую дети.
Странно желаний лишиться. Странно впервые увидеть,
Как порхает беспутно в пространстве
Все, что было так важно. Да, смерть нам сначала трудна.
Свыкнуться надо со многим, пока постепенно
Чувствовать вечность начнешь. Ошибаются, впрочем, живые,
Слишком отчетливо смерть отличая от жизни.
Ангелы, слышал я, часто не знают и вовсе,
Где живые, где мертвые. Вечный поток омывает
Оба царства, и всех он влечет за собою,
Там и тут заглушая любые звучанья.
Что им до нас, наконец, тем, кто в юности с жизнью расстался?
Мягко о
Elegy is the first
Which of the angelic army would have heard my scream?
Let me hear. But if he touched his heart
Suddenly mine, I would have perished at the same moment,
Crushed by his mighty being. Horror begins with beauty.
We are also capable of withstanding this beginning;
We admire beauty, for she was bewitched
Destroy us. Every angel is terrible.
Therefore, it is better to restrain yourself and swallow your conscript again,
Dark crying. Oh! In whom do we laugh?
No, not in angels, but not in people,
And they already notice smart animals sometimes,
That we are not so comfortable at all
In the world of meanings and signs. It may remain for us
The tree is there above the cliff that we are daily
Would see; There is a road of yesterday
Yes, whimsical fidelity of a stubborn habit,
Which has become attached to us and does not want to quit.
And night. The night when the wind of the universe
Graves our faces to whom she does not remain,
Coveted night, with a soft deception with his
All hearts are upcoming? Is it easier at night in love?
Ah, they can only hide behind each other.
Do not you know? So throw out the void from your hands
Into the spaces that we breathe;
Perhaps only birds
More penetrate, the expanded air smells more.
Yes, spring needed you, and the stars hoped too,
What do you feel them. Sometimes it rose
Somewhere in the past, the wave, or you passed
Under the open window and betrayed you
Violin. Always and in the whole order lurked.
Did you deal with? Was you too much scattered
From expectation? Everything portended as if
The proximity of the beloved. (Where are you going to see her,
If thoughts, big, strangers, got rid of you,
They come to visit and sometimes stay at night.)
If you want, however, sing lovers. To this day
The feeling of the famous is sent down by a little immortality.
Abandoned sing. You envied them because it is nicer
Without thickening love. Start
Again and again, the aimless song of the praise.
Remember: the death of the hero is an excuse for his being.
The death of the hero will be the last birth.
But nature gets tiredly
In her bosom, as if she had not enough strength
To give birth again. Whether Gaspara Istana reigned
In your thoughts, so that, having lost your beloved, silently
The girl was imbued with this great example,
To think the girl thought: I wish I would become one?
Is it time for the oldest suffering to this
To fertilize us? Isn't it time to get free
We are from our beloved, trembling to withstand liberation,
How the arrow withstands the bowstring before take -off,
To exceed yourself. There is no rest anywhere.
Voices, voices. Listen, heart, and wait - on your knees
We were waiting, the saints of the mighty call.
So that he lifted them from the ground. Listed, however,
On their knees, they and then, not noticing anything.
So they listened. God's voice, of course,
You will not demolish. At least listen,
Continuous news generated by silence.
You are covered with those who parted with life in his youth.
In every church, in Naples, in Rome, everywhere
Their fate spoke calmly with you.
Or a tall certain inscription opened up to you
On the grave plate, as in Santa Maria Formosa.
What do they need? The last glimpse of doubt
I am ready to extinguish, which sometimes
In their pure movement, the souls are at least slightly constrained.
Of course, it is strange to leave the usual land,
Not to observe customs, we hardly learned,
Roses and other objects, promising us something,
The values do not attach and the future do not look for them,
Stop forever for timid palms of another,
Throw your name, even your name,
How to throw a toy broken children.
It is strange to lose the desire. It’s strange to see for the first time
How it flutters unreasonably in space
Everything that was so important. Yes, death is at first difficult for us.
We need to get used to many, while gradually
You will begin to feel eternity. They are mistaken, however, living
Distinguishing death from life too distinctly.
Angels, I heard, often do not know at all,
Where are the living, where are the dead. The eternal stream washes
Both kingdoms, and he entails all after him,
There and here drowning out any sound.
What do they have to, finally, to those who parted in their youth with their lives?
Soft about
Which of the angelic army would have heard my scream?
Let me hear. But if he touched his heart
Suddenly mine, I would have perished at the same moment,
Crushed by his mighty being. Horror begins with beauty.
We are also capable of withstanding this beginning;
We admire beauty, for she was bewitched
Destroy us. Every angel is terrible.
Therefore, it is better to restrain yourself and swallow your conscript again,
Dark crying. Oh! In whom do we laugh?
No, not in angels, but not in people,
And they already notice smart animals sometimes,
That we are not so comfortable at all
In the world of meanings and signs. It may remain for us
The tree is there above the cliff that we are daily
Would see; There is a road of yesterday
Yes, whimsical fidelity of a stubborn habit,
Which has become attached to us and does not want to quit.
And night. The night when the wind of the universe
Graves our faces to whom she does not remain,
Coveted night, with a soft deception with his
All hearts are upcoming? Is it easier at night in love?
Ah, they can only hide behind each other.
Do not you know? So throw out the void from your hands
Into the spaces that we breathe;
Perhaps only birds
More penetrate, the expanded air smells more.
Yes, spring needed you, and the stars hoped too,
What do you feel them. Sometimes it rose
Somewhere in the past, the wave, or you passed
Under the open window and betrayed you
Violin. Always and in the whole order lurked.
Did you deal with? Was you too much scattered
From expectation? Everything portended as if
The proximity of the beloved. (Where are you going to see her,
If thoughts, big, strangers, got rid of you,
They come to visit and sometimes stay at night.)
If you want, however, sing lovers. To this day
The feeling of the famous is sent down by a little immortality.
Abandoned sing. You envied them because it is nicer
Without thickening love. Start
Again and again, the aimless song of the praise.
Remember: the death of the hero is an excuse for his being.
The death of the hero will be the last birth.
But nature gets tiredly
In her bosom, as if she had not enough strength
To give birth again. Whether Gaspara Istana reigned
In your thoughts, so that, having lost your beloved, silently
The girl was imbued with this great example,
To think the girl thought: I wish I would become one?
Is it time for the oldest suffering to this
To fertilize us? Isn't it time to get free
We are from our beloved, trembling to withstand liberation,
How the arrow withstands the bowstring before take -off,
To exceed yourself. There is no rest anywhere.
Voices, voices. Listen, heart, and wait - on your knees
We were waiting, the saints of the mighty call.
So that he lifted them from the ground. Listed, however,
On their knees, they and then, not noticing anything.
So they listened. God's voice, of course,
You will not demolish. At least listen,
Continuous news generated by silence.
You are covered with those who parted with life in his youth.
In every church, in Naples, in Rome, everywhere
Their fate spoke calmly with you.
Or a tall certain inscription opened up to you
On the grave plate, as in Santa Maria Formosa.
What do they need? The last glimpse of doubt
I am ready to extinguish, which sometimes
In their pure movement, the souls are at least slightly constrained.
Of course, it is strange to leave the usual land,
Not to observe customs, we hardly learned,
Roses and other objects, promising us something,
The values do not attach and the future do not look for them,
Stop forever for timid palms of another,
Throw your name, even your name,
How to throw a toy broken children.
It is strange to lose the desire. It’s strange to see for the first time
How it flutters unreasonably in space
Everything that was so important. Yes, death is at first difficult for us.
We need to get used to many, while gradually
You will begin to feel eternity. They are mistaken, however, living
Distinguishing death from life too distinctly.
Angels, I heard, often do not know at all,
Where are the living, where are the dead. The eternal stream washes
Both kingdoms, and he entails all after him,
There and here drowning out any sound.
What do they have to, finally, to those who parted in their youth with their lives?
Soft about