Геннадий Викторович Жуков - Когда бы я был при рождении мира
текст песни
32
0 человек. считает текст песни верным
0 человек считают текст песни неверным
Геннадий Викторович Жуков - Когда бы я был при рождении мира - оригинальный текст песни, перевод, видео
- Текст
- Перевод
Когда бы я был при рождении мира,
Когда б я стоял над котлом мирозданья,
Когда б улыбнулся в предчувствии пира
Над Нечто, еще не обретшим названья.
Когда бы сумел я над бездной нагнуться
И в бездне кипящей сумел отразиться,
Там Нечто могло бы с улыбкой сложиться,
И Нечто могло бы в ответ улыбнуться.
Так где же я был, когда Некто сурово
Сказал без улыбки над бездною слово?
Что ж я повторяю пришедшие свыше
Слова безутешные. Слушай же! Слышишь,
Как дети рождаясь, кричат при рожденьи
О том, что нет радости в это мгновенье,
О том, что дурак в кацавеечке хлипкой
Проходит с улыбкой по улице липкой.
Так где же я сам, когда Некто сурово
Швыряет в лицо ему потное слово,
И он улыбается, он сторонится,
И вновь, неизвестно чему, веселится.
Так где же ты был, балагур и повеса,
Когда на опушке библейского леса,
Смурно матюкая колючий шиповник,
Мой род зачинал ноздреватый чиновник.
Так где же ты был, мой не сбывшийся отче?
Я вижу : твой сын и доныне хохочет -
Да вот же дурак в кацавеечке хлипкой
Проходит с улыбкой по улице липкой.
И я, ухватившись руками за щеки,
Тяну свои губы, как рыбьи молоки,
В растяжку, до хруста, от края до края
Ему улыбаюсь, лицо улыбая.
Когда бы я был при рождении мира,
Когда б я стоял над котлом мирозданья,
Над плазмой, над лавой, над липкою массой
Я мог бы склониться с вот этой гримасой.
И я бы сказал, что не стоит бояться,
Да будет пророк ваш с улыбкой паяца,
Да будет ваш бог бесшабашней сатира,
Когда бы я был при рождении мира.
Тогда бы над этою дымной клоакой,
Над градом, который просили потрогать,
Где пивом питаются песни, где дракой
Кончаются мессы над вросшим, как ноготь,
Мне в сердце мостом. Где в конце с пьедестала
Чугунный глядит вертухай, и мочало
Речей бесконечных, похожих для виду,
На детскую злую большую обиду.
Где леди научены веками хлопать,
Направив в лицо намозоленный локоть,
Где сэры в шузах и в прикидах овчинных
За шкары грызутся на рынках блошиных,
И там, догрызаясь до смрадных подвалов,
Зубами срывают замки с арсеналов,
И ржавая кровь ударяет им в лица,
И видимо можно уже утолиться.
Но голубь библейский на все это какал,
Бряцала на все это мирная лира;
Житейские где-то и как-то печали,
Но если б улыбку они излучали,
Да, если б улыбку они залучали,
О, если б улыбку они залучали,
То я бы над городом этим не плакал,
Когда бы я был при рождении мира.
Когда б я стоял над котлом мирозданья,
Когда б улыбнулся в предчувствии пира
Над Нечто, еще не обретшим названья.
Когда бы сумел я над бездной нагнуться
И в бездне кипящей сумел отразиться,
Там Нечто могло бы с улыбкой сложиться,
И Нечто могло бы в ответ улыбнуться.
Так где же я был, когда Некто сурово
Сказал без улыбки над бездною слово?
Что ж я повторяю пришедшие свыше
Слова безутешные. Слушай же! Слышишь,
Как дети рождаясь, кричат при рожденьи
О том, что нет радости в это мгновенье,
О том, что дурак в кацавеечке хлипкой
Проходит с улыбкой по улице липкой.
Так где же я сам, когда Некто сурово
Швыряет в лицо ему потное слово,
И он улыбается, он сторонится,
И вновь, неизвестно чему, веселится.
Так где же ты был, балагур и повеса,
Когда на опушке библейского леса,
Смурно матюкая колючий шиповник,
Мой род зачинал ноздреватый чиновник.
Так где же ты был, мой не сбывшийся отче?
Я вижу : твой сын и доныне хохочет -
Да вот же дурак в кацавеечке хлипкой
Проходит с улыбкой по улице липкой.
И я, ухватившись руками за щеки,
Тяну свои губы, как рыбьи молоки,
В растяжку, до хруста, от края до края
Ему улыбаюсь, лицо улыбая.
Когда бы я был при рождении мира,
Когда б я стоял над котлом мирозданья,
Над плазмой, над лавой, над липкою массой
Я мог бы склониться с вот этой гримасой.
И я бы сказал, что не стоит бояться,
Да будет пророк ваш с улыбкой паяца,
Да будет ваш бог бесшабашней сатира,
Когда бы я был при рождении мира.
Тогда бы над этою дымной клоакой,
Над градом, который просили потрогать,
Где пивом питаются песни, где дракой
Кончаются мессы над вросшим, как ноготь,
Мне в сердце мостом. Где в конце с пьедестала
Чугунный глядит вертухай, и мочало
Речей бесконечных, похожих для виду,
На детскую злую большую обиду.
Где леди научены веками хлопать,
Направив в лицо намозоленный локоть,
Где сэры в шузах и в прикидах овчинных
За шкары грызутся на рынках блошиных,
И там, догрызаясь до смрадных подвалов,
Зубами срывают замки с арсеналов,
И ржавая кровь ударяет им в лица,
И видимо можно уже утолиться.
Но голубь библейский на все это какал,
Бряцала на все это мирная лира;
Житейские где-то и как-то печали,
Но если б улыбку они излучали,
Да, если б улыбку они залучали,
О, если б улыбку они залучали,
То я бы над городом этим не плакал,
Когда бы я был при рождении мира.
When I was at the birth of the world,
When I stood over the boiler of the universe,
When I smiled in anticipation of the feast
Above something that has not yet acquired a name.
When I managed to bother over the abyss
And in the abyss of boiling he managed to reflect,
There something could have developed with a smile,
And something could smile back.
So where was I when someone is harsh
Said without a smile over an abyss word?
Why am I repeating from above
The words are inconsolable. Listen! You hear
Like children born, screaming at birth
That there is no joy at this moment,
That a fool in a katsaveka flip
It passes with a smile along the street with a sticky.
So where am I myself when someone is harsh
Throws a sweaty word in his face,
And he smiles, he shunes,
And again, it is not known what is having fun.
So where were you, Balagur and the raft,
When at the edge of the biblical forest,
Darkly maty, prickly rosehip,
My family was conceived by a nostril official.
So where were you, my not successful Father?
I see: your son laughs to this day -
Yes, here is a fool in a katsaveochka flip
It passes with a smile along the street with a sticky.
And I, grabbing my cheeks with my hands,
I pull my lips like fish milk,
In stretching, to crust, from edge to edge
I smile at him, smile face.
When I was at the birth of the world,
When I stood over the boiler of the universe,
Above plasma, above lava, over the sticky masses
I could be inclined with this grimace.
And I would say that you should not be afraid
May your Prophet be with a smile of soldering
May your god of reckless satire be
When I was at the birth of the world.
Then over this smoky cloak,
Above the hail that was asked to touch,
Where songs eat with beer, where a fight
The masses over the ingrown, like a nail,
My heart is a bridge. Where at the end from the pedestal
The cast -iron looks a waist and washed
Speeches of endless, similar to sight,
For children's evil great resentment.
Where the ladies are taught for centuries to clap,
Directing the named elbow in the face,
Where are sarah in shuses and outfits of sheepskin
For the kabrs they are gnawing in the flea markets,
And there, gnawing at the stinking basements,
Castles from the arsenals break their teeth,
And rusty blood hit them in the face,
And apparently you can already quench.
But the biblical pigeon for all this KAKAL,
Grounded for all this is a peaceful lira;
Everyday somewhere and somehow sorrows,
But if they were radiated a smile,
Yes, if they were healed smile,
Oh, if they were healing a smile,
Then I would not cry over the city,
When I was at the birth of the world.
When I stood over the boiler of the universe,
When I smiled in anticipation of the feast
Above something that has not yet acquired a name.
When I managed to bother over the abyss
And in the abyss of boiling he managed to reflect,
There something could have developed with a smile,
And something could smile back.
So where was I when someone is harsh
Said without a smile over an abyss word?
Why am I repeating from above
The words are inconsolable. Listen! You hear
Like children born, screaming at birth
That there is no joy at this moment,
That a fool in a katsaveka flip
It passes with a smile along the street with a sticky.
So where am I myself when someone is harsh
Throws a sweaty word in his face,
And he smiles, he shunes,
And again, it is not known what is having fun.
So where were you, Balagur and the raft,
When at the edge of the biblical forest,
Darkly maty, prickly rosehip,
My family was conceived by a nostril official.
So where were you, my not successful Father?
I see: your son laughs to this day -
Yes, here is a fool in a katsaveochka flip
It passes with a smile along the street with a sticky.
And I, grabbing my cheeks with my hands,
I pull my lips like fish milk,
In stretching, to crust, from edge to edge
I smile at him, smile face.
When I was at the birth of the world,
When I stood over the boiler of the universe,
Above plasma, above lava, over the sticky masses
I could be inclined with this grimace.
And I would say that you should not be afraid
May your Prophet be with a smile of soldering
May your god of reckless satire be
When I was at the birth of the world.
Then over this smoky cloak,
Above the hail that was asked to touch,
Where songs eat with beer, where a fight
The masses over the ingrown, like a nail,
My heart is a bridge. Where at the end from the pedestal
The cast -iron looks a waist and washed
Speeches of endless, similar to sight,
For children's evil great resentment.
Where the ladies are taught for centuries to clap,
Directing the named elbow in the face,
Where are sarah in shuses and outfits of sheepskin
For the kabrs they are gnawing in the flea markets,
And there, gnawing at the stinking basements,
Castles from the arsenals break their teeth,
And rusty blood hit them in the face,
And apparently you can already quench.
But the biblical pigeon for all this KAKAL,
Grounded for all this is a peaceful lira;
Everyday somewhere and somehow sorrows,
But if they were radiated a smile,
Yes, if they were healed smile,
Oh, if they were healing a smile,
Then I would not cry over the city,
When I was at the birth of the world.
Другие песни исполнителя: