Oxxxymiron - Цифры и цвета
текст песни
28
0 человек. считает текст песни верным
0 человек считают текст песни неверным
Oxxxymiron - Цифры и цвета - оригинальный текст песни, перевод, видео
- Текст
- Перевод
Я рос один, только ""Два капитана"", ""Три мушкетёра"",
""Четыре танкиста"" делали картину путёвой.
Мне было пять, я был гадкий лебединый утёнок,
От шести до семи я возненавидел учёбу.
На колесе восьмёрка, во дворе спалили ""Девятку"",
""Девять с половиной недель"" все объяснили мне внятно.
Досчитал до десяти на хуй прятки, каждую осень
Одиннадцатого пускал в дом напротив бумажный самолётик.
Говорят: Ты ободрал двенадцать колен. Чтоб взобраться наверх,
Я ""Пятницу 13"" смотрел. Потом эмиграция, плен,
И меня в нём носит и носит,
В четырнадцать ощущал себя на восемьдесят восемь.
Погодите, я сбился, номера в мобиле визжат
Тридцать восемь попугаев, сорок четыре чижа.
Кому-то тысяча одна ночь с тобой, а мне ни одной.
Привет на дно двадцать тысяч лье под водой.
Эти цифры и цвета, тысячи цитат, визы, паспорта
Всё растворится без следа.
И всё, что испытал, все лица и скитания, блеск и нищета
Сохранится лишь в моих текстах.
Я был зелёным, когда чёрным налом звались наличные,
Когда Белый дом был то жёлтым, то красно-коричневым,
Бумер чёрным, Саня Белым и жёлтою пресса,
Когда ""Мегаполис-Экспресс"" писал про чёрные мессы.
Когда пиджак должен был быть малиновым,
А я бредил ""Белым солнцем пустыни"" и ""Жёлтою Субмариною"".
Покинул дом, был что-либо сделать бессилен
И каждый красный день календаря я с Серым был синим.
Зеленый змий и красный глаз от Purple Haze,
Мне 26, ещё один год, и я Курт Кобейн.
И я столько дней был белой вороной, прохожим
Среди голубой крови, белой кости, золотой молодёжи.
И вот я не желторотый, но лет мало ещё,
Не чернорабочий, но и не белый воротничок.
Но мой мир серый, ведь не в моей постели она,
Привет со дна, где нет места пастельным тонам.
Эти цифры и цвета, тысячи цитат, визы, паспорта
Всё растворится без следа.
И всё, что испытал, все лица и скитания, блеск и нищета
Сохранится лишь в моих текстах.
""Четыре танкиста"" делали картину путёвой.
Мне было пять, я был гадкий лебединый утёнок,
От шести до семи я возненавидел учёбу.
На колесе восьмёрка, во дворе спалили ""Девятку"",
""Девять с половиной недель"" все объяснили мне внятно.
Досчитал до десяти на хуй прятки, каждую осень
Одиннадцатого пускал в дом напротив бумажный самолётик.
Говорят: Ты ободрал двенадцать колен. Чтоб взобраться наверх,
Я ""Пятницу 13"" смотрел. Потом эмиграция, плен,
И меня в нём носит и носит,
В четырнадцать ощущал себя на восемьдесят восемь.
Погодите, я сбился, номера в мобиле визжат
Тридцать восемь попугаев, сорок четыре чижа.
Кому-то тысяча одна ночь с тобой, а мне ни одной.
Привет на дно двадцать тысяч лье под водой.
Эти цифры и цвета, тысячи цитат, визы, паспорта
Всё растворится без следа.
И всё, что испытал, все лица и скитания, блеск и нищета
Сохранится лишь в моих текстах.
Я был зелёным, когда чёрным налом звались наличные,
Когда Белый дом был то жёлтым, то красно-коричневым,
Бумер чёрным, Саня Белым и жёлтою пресса,
Когда ""Мегаполис-Экспресс"" писал про чёрные мессы.
Когда пиджак должен был быть малиновым,
А я бредил ""Белым солнцем пустыни"" и ""Жёлтою Субмариною"".
Покинул дом, был что-либо сделать бессилен
И каждый красный день календаря я с Серым был синим.
Зеленый змий и красный глаз от Purple Haze,
Мне 26, ещё один год, и я Курт Кобейн.
И я столько дней был белой вороной, прохожим
Среди голубой крови, белой кости, золотой молодёжи.
И вот я не желторотый, но лет мало ещё,
Не чернорабочий, но и не белый воротничок.
Но мой мир серый, ведь не в моей постели она,
Привет со дна, где нет места пастельным тонам.
Эти цифры и цвета, тысячи цитат, визы, паспорта
Всё растворится без следа.
И всё, что испытал, все лица и скитания, блеск и нищета
Сохранится лишь в моих текстах.
I grew up alone, only "two captains", "" three musketeers "",
"Four tankers" "made a picture of Putheva.
I was five, I was an ugly swan duckling,
From six to seven, I hated my studies.
On the wheel is an eight, in the yard they burned "nine" ",
"" Nine and a half weeks "" everything explained to me clearly.
I read to ten hide and seek, every fall
The eleventh put into the house opposite a paper aircraft.
They say: you torn off twelve knees. To climb up,
I watched "Friday 13". Then emigration, captivity,
And wears me and wears me
At fourteen he felt eighty -eight.
Wait, I went astray, the numbers in the mobile screech
Thirty -eight parrots, forty -four chees.
Someone is one thousand one night with you, but I am not a single one.
Hello to the bottom of twenty thousand leagues underwater.
These numbers and colors, thousands of quotes, visas, passports
Everything will dissolve without a trace.
And all that I experienced, all faces and wanderings, shine and poverty
It will be preserved only in my texts.
I was green when cash was called black
When the White House was either yellow or red-brown,
Boomer black, white and yellow press,
When "Megapolis Express" wrote about black masses.
When the jacket was supposed to be raspberry,
And I raved "" The White Sun of the Desert "" and "" yellow submarine "."
Left the house, was to do something powerless
And every red day of the calendar I was blue with gray.
Green serpent and red eye from Purple Haze,
I am 26, another year, and I Kurt Cobain.
And I have been a white crow, passers -by for so many days
Among blue blood, white bones, golden youth.
And here I am not yellow, but there are still few years,
Not a laborer, but not a white collar.
But my world is gray, because she is not in my bed,
Hello from the bottom, where there is no room with pastel colors.
These numbers and colors, thousands of quotes, visas, passports
Everything will dissolve without a trace.
And all that I experienced, all faces and wanderings, shine and poverty
It will be preserved only in my texts.
"Four tankers" "made a picture of Putheva.
I was five, I was an ugly swan duckling,
From six to seven, I hated my studies.
On the wheel is an eight, in the yard they burned "nine" ",
"" Nine and a half weeks "" everything explained to me clearly.
I read to ten hide and seek, every fall
The eleventh put into the house opposite a paper aircraft.
They say: you torn off twelve knees. To climb up,
I watched "Friday 13". Then emigration, captivity,
And wears me and wears me
At fourteen he felt eighty -eight.
Wait, I went astray, the numbers in the mobile screech
Thirty -eight parrots, forty -four chees.
Someone is one thousand one night with you, but I am not a single one.
Hello to the bottom of twenty thousand leagues underwater.
These numbers and colors, thousands of quotes, visas, passports
Everything will dissolve without a trace.
And all that I experienced, all faces and wanderings, shine and poverty
It will be preserved only in my texts.
I was green when cash was called black
When the White House was either yellow or red-brown,
Boomer black, white and yellow press,
When "Megapolis Express" wrote about black masses.
When the jacket was supposed to be raspberry,
And I raved "" The White Sun of the Desert "" and "" yellow submarine "."
Left the house, was to do something powerless
And every red day of the calendar I was blue with gray.
Green serpent and red eye from Purple Haze,
I am 26, another year, and I Kurt Cobain.
And I have been a white crow, passers -by for so many days
Among blue blood, white bones, golden youth.
And here I am not yellow, but there are still few years,
Not a laborer, but not a white collar.
But my world is gray, because she is not in my bed,
Hello from the bottom, where there is no room with pastel colors.
These numbers and colors, thousands of quotes, visas, passports
Everything will dissolve without a trace.
And all that I experienced, all faces and wanderings, shine and poverty
It will be preserved only in my texts.
Другие песни исполнителя: