Shiro - Мама на даче, ключ на столе...
текст песни
33
0 человек. считает текст песни верным
0 человек считают текст песни неверным
Shiro - Мама на даче, ключ на столе... - оригинальный текст песни, перевод, видео
- Текст
- Перевод
Мама на даче, ключ на столе, завтрак можно не делать. Скоро каникулы, восемь лет, в августе будет девять. В августе девять, семь на часах, небо легко и плоско, солнце оставило в волосах выцветшие полоски. Сонный обрывок в ладонь зажать, и упустить сквозь пальцы. Витька с десятого этажа снова зовет купаться. Надо спешить со всех ног и глаз — вдруг убегут, оставят. Витька закончил четвёртый класс — то есть почти что старый. Шорты с футболкой — простой наряд, яблоко взять на полдник. Витька научит меня нырять, он обещал, я помню. К речке дорога исхожена, выжжена и привычна. Пыльные ноги похожи на мамины рукавички. Нынче такая у нас жара — листья совсем как тряпки. Может быть, будем потом играть, я попрошу, чтоб в прятки. Витька — он добрый, один в один мальчик из Жюля Верна. Я попрошу, чтобы мне водить, мне разрешат, наверно. Вечер начнётся, должно стемнеть. День до конца недели. Я поворачиваюсь к стене. Сто, девяносто девять.
Мама на даче. Велосипед. Завтра сдавать экзамен. Солнце облизывает конспект ласковыми глазами. Утро встречать и всю ночь сидеть, ждать наступленья лета. В августе буду уже студент, нынче — ни то, ни это. Хлеб получёрствый и сыр с ножа, завтрак со сна невкусен. Витька с десятого этажа нынче на третьем курсе. Знает всех умных профессоров, пишет программы в фирме. Худ, ироничен и чернобров, прямо герой из фильма. Пишет записки моей сестре, дарит цветы с получки, только вот плаваю я быстрей и сочиняю лучше. Просто сестрёнка светла лицом, я тяжелей и злее, мы забираемся на крыльцо и запускаем змея. Вроде, они уезжают в ночь, я провожу на поезд. Речка шуршит, шелестит у ног, нынче она по пояс. Семьдесят восемь, семьдесят семь, плачу спиной к составу. Пусть они прячутся, ну их всех, я их искать не стану.
Мама на даче. Башка гудит. Сонное недеянье. Кошка устроилась на груди, солнце на одеяле. Чашки, ладошки и свитера, кофе, молю, сварите. Кто-нибудь видел меня вчера? Лучше не говорите. Пусть это будет большой секрет маленького разврата, каждый был пьян, невесом, согрет, тёплым дыханьем брата, горло охрипло от болтовни, пепел летел с балкона, все друг при друге — и все одни, живы и непокорны. Если мы скинемся по рублю, завтрак придёт в наш домик, Господи, как я вас всех люблю, радуга на ладонях. Улица в солнечных кружевах, Витька, помой тарелки. Можно валяться и оживать. Можно пойти на реку. Я вас поймаю и покорю, стричься заставлю, бриться. Носом в изломанную кору. Тридцать четыре, тридцать...
Мама на фотке. Ключи в замке. Восемь часов до лета. Солнце на стенах, на рюкзаке, в стареньких сандалетах. Сонными лапами через сквер, и никуда не деться. Витька в Америке. Я в Москве. Речка в далеком детстве. Яблоко съелось, ушел состав, где-нибудь едет в Ниццу, я начинаю считать со ста, жизнь моя — с единицы. Боремся, плачем с ней в унисон, клоуны на арене. «Двадцать один», — бормочу сквозь сон. «Сорок», — смеётся время. Сорок — и первая седина, сорок один — в больницу. Двадцать один — я живу одна, двадцать: глаза-бойницы, ноги в царапинах, бес в ребре, мысли бегут вприсядку, кто-нибудь ждёт меня во дворе, кто-нибудь — на десятом. Десять — кончаю четвёртый класс, завтрак можно не делать. Надо спешить со всех ног и глаз. В августе будет девять. Восемь — на шее ключи таскать, в солнечном таять гимне...
Три. Два. Один. Я иду искать. Господи, помоги мне.
Мама на даче. Велосипед. Завтра сдавать экзамен. Солнце облизывает конспект ласковыми глазами. Утро встречать и всю ночь сидеть, ждать наступленья лета. В августе буду уже студент, нынче — ни то, ни это. Хлеб получёрствый и сыр с ножа, завтрак со сна невкусен. Витька с десятого этажа нынче на третьем курсе. Знает всех умных профессоров, пишет программы в фирме. Худ, ироничен и чернобров, прямо герой из фильма. Пишет записки моей сестре, дарит цветы с получки, только вот плаваю я быстрей и сочиняю лучше. Просто сестрёнка светла лицом, я тяжелей и злее, мы забираемся на крыльцо и запускаем змея. Вроде, они уезжают в ночь, я провожу на поезд. Речка шуршит, шелестит у ног, нынче она по пояс. Семьдесят восемь, семьдесят семь, плачу спиной к составу. Пусть они прячутся, ну их всех, я их искать не стану.
Мама на даче. Башка гудит. Сонное недеянье. Кошка устроилась на груди, солнце на одеяле. Чашки, ладошки и свитера, кофе, молю, сварите. Кто-нибудь видел меня вчера? Лучше не говорите. Пусть это будет большой секрет маленького разврата, каждый был пьян, невесом, согрет, тёплым дыханьем брата, горло охрипло от болтовни, пепел летел с балкона, все друг при друге — и все одни, живы и непокорны. Если мы скинемся по рублю, завтрак придёт в наш домик, Господи, как я вас всех люблю, радуга на ладонях. Улица в солнечных кружевах, Витька, помой тарелки. Можно валяться и оживать. Можно пойти на реку. Я вас поймаю и покорю, стричься заставлю, бриться. Носом в изломанную кору. Тридцать четыре, тридцать...
Мама на фотке. Ключи в замке. Восемь часов до лета. Солнце на стенах, на рюкзаке, в стареньких сандалетах. Сонными лапами через сквер, и никуда не деться. Витька в Америке. Я в Москве. Речка в далеком детстве. Яблоко съелось, ушел состав, где-нибудь едет в Ниццу, я начинаю считать со ста, жизнь моя — с единицы. Боремся, плачем с ней в унисон, клоуны на арене. «Двадцать один», — бормочу сквозь сон. «Сорок», — смеётся время. Сорок — и первая седина, сорок один — в больницу. Двадцать один — я живу одна, двадцать: глаза-бойницы, ноги в царапинах, бес в ребре, мысли бегут вприсядку, кто-нибудь ждёт меня во дворе, кто-нибудь — на десятом. Десять — кончаю четвёртый класс, завтрак можно не делать. Надо спешить со всех ног и глаз. В августе будет девять. Восемь — на шее ключи таскать, в солнечном таять гимне...
Три. Два. Один. Я иду искать. Господи, помоги мне.
Mom in the country, the key on the table, breakfast can not be done. Soon, eight years, in August will be nine. In August, nine, seven on the clock, the sky is easy and flat, the sun left fading strips in the hair. Squeeze a sleepy fragment in the palm of your hand, and take it through your fingers. Vitka from the tenth floor calls to swim again. We must rush from all legs and eyes - they will suddenly run away, leave. Vitka finished the fourth grade - that is, almost old. Shorts with a T -shirt is a simple outfit, take an apple for a afternoon snack. Vitka will teach me how to dive, he promised, I remember. To the river, the road is extinct, burned and familiar. Dusty legs are like mom's moms. Today we have such heat - the leaves are just like rags. Maybe then we will play, I will ask you to be hide and seek. Vitka - he is kind, one into one boy from Jules Verne. I will ask me to drive me, they will probably be allowed. The evening will begin, should get dark. Day until the end of the week. I turn to the wall. STO, ninety -nine.
Mom in the country. Bike. Take an exam tomorrow. The sun licks the abstract with gentle eyes. Morning morning and sit all night, wait for the coming summer. In August, I will already be a student, today - neither one nor this. The bread is obtained and cheese from the knife, breakfast from sleep is tasteless. Vitka from the tenth floor is now in the third year. He knows all smart professors, writes programs in the company. Hood, ironic and Chernobrov, just a hero from the film. He writes notes to my sister, gives flowers from the pay, but I swim faster and compose better. It's just that my sister is light face, I am harder and more likely, we climb onto the porch and start the snake. It seems that they leave for the night, I spend on a train. The river rustles, rustles at the feet, now it is waist -deep. Seventy -eight, seventy -seven, crying with my back to the composition. Let them hide, well, I won’t look for them all.
Mom in the country. The head is buzzing. Sleeping. The cat settled on her chest, the sun on the blanket. Cups, palms and sweaters, coffee, pray, weld. Has anyone seen me yesterday? Better don't say. Let it be a big secret of little debauchery, everyone was drunk, a weightless, warm, his brother’s warm breath, the throat is hoarse from chatter, the ashes flew from the balcony, all with each other - and all are alone, alive and rebellious. If we drop off the ruble, breakfast will come to our house, Lord, how I love you all, rainbow on the palms. Street in sunny lace, Vitka, wash the plates. You can wallow and come to life. You can go to the river. I will catch you and conquer you, I will cut me down, shave. With a nose in a broken bark. Thirty -four, thirty ...
Mom in the photo. Keys in the castle. Eight hours before the summer. The sun on the walls, on the backpack, in old sandals. Sleeping paws through the square, and there is nothing to go anywhere. Vitka in America. I am in Moscow. River in distant childhood. The apple was eaten, the composition went away, somewhere it goes to Nice, I begin to count from a hundred, my life is from one. Fighting, crying with her in unison, clowns in the arena. “Twenty -one,” I mutter through a dream. “Forty,” time laughs. Forty - and the first gray hair, forty -one - to the hospital. Twenty-one-I live alone, twenty: eyes, legs, legs in scratches, a demon in the rib, thoughts run in a bout, someone is waiting for me in the yard, someone in the tenth. Ten - I finish the fourth grade, breakfast can not be done. It is necessary to rush from all legs and eyes. There will be nine in August. Eight - carry the keys on the neck, melt the anthem in the sunny ...
Three. Two. One. I'm going to look. God help me.
Mom in the country. Bike. Take an exam tomorrow. The sun licks the abstract with gentle eyes. Morning morning and sit all night, wait for the coming summer. In August, I will already be a student, today - neither one nor this. The bread is obtained and cheese from the knife, breakfast from sleep is tasteless. Vitka from the tenth floor is now in the third year. He knows all smart professors, writes programs in the company. Hood, ironic and Chernobrov, just a hero from the film. He writes notes to my sister, gives flowers from the pay, but I swim faster and compose better. It's just that my sister is light face, I am harder and more likely, we climb onto the porch and start the snake. It seems that they leave for the night, I spend on a train. The river rustles, rustles at the feet, now it is waist -deep. Seventy -eight, seventy -seven, crying with my back to the composition. Let them hide, well, I won’t look for them all.
Mom in the country. The head is buzzing. Sleeping. The cat settled on her chest, the sun on the blanket. Cups, palms and sweaters, coffee, pray, weld. Has anyone seen me yesterday? Better don't say. Let it be a big secret of little debauchery, everyone was drunk, a weightless, warm, his brother’s warm breath, the throat is hoarse from chatter, the ashes flew from the balcony, all with each other - and all are alone, alive and rebellious. If we drop off the ruble, breakfast will come to our house, Lord, how I love you all, rainbow on the palms. Street in sunny lace, Vitka, wash the plates. You can wallow and come to life. You can go to the river. I will catch you and conquer you, I will cut me down, shave. With a nose in a broken bark. Thirty -four, thirty ...
Mom in the photo. Keys in the castle. Eight hours before the summer. The sun on the walls, on the backpack, in old sandals. Sleeping paws through the square, and there is nothing to go anywhere. Vitka in America. I am in Moscow. River in distant childhood. The apple was eaten, the composition went away, somewhere it goes to Nice, I begin to count from a hundred, my life is from one. Fighting, crying with her in unison, clowns in the arena. “Twenty -one,” I mutter through a dream. “Forty,” time laughs. Forty - and the first gray hair, forty -one - to the hospital. Twenty-one-I live alone, twenty: eyes, legs, legs in scratches, a demon in the rib, thoughts run in a bout, someone is waiting for me in the yard, someone in the tenth. Ten - I finish the fourth grade, breakfast can not be done. It is necessary to rush from all legs and eyes. There will be nine in August. Eight - carry the keys on the neck, melt the anthem in the sunny ...
Three. Two. One. I'm going to look. God help me.
Другие песни исполнителя: