Дмитрий Парамонов - Дунай Иванович
текст песни
27
0 человек. считает текст песни верным
0 человек считают текст песни неверным
Дмитрий Парамонов - Дунай Иванович - оригинальный текст песни, перевод, видео
- Текст
- Перевод
д. Варзуга Мурманской области
Зап. Б. А. Богословский от М. Ф. Приданниковой в с. Варзуга летом 1901 г.
Был жил Иванушка, не славилсэ,
Не славилсэ Иванушко, преставилсэ.
Оставалось у ёго да цядо милоё...
Как пошола Дунай из земли в землю,
Из земли в землю, из орды в орду,
Как зашола Дунай да к королю в Литву,
Ко тому ли королю да к Ляходимскому
Уж он жил у ко́роля двенацать лет:
Уж он три года у ко́роля да клюшницял,
Уж три года придворницял, за столом сидел,
Уж он три года у короля да золотой козной.
За то король да любил-жаловал,
Королевна молоца паче ко́роля.
А зародился тут у короля почесён пир,
Почесёной пир, похвали́ной стол
Ай на тех ли на пановей, улановей,
Ай на тех ли палац́ей немилостивых,
Ай на тех ли полениць на удалыих.
Ише вси на пиру напивалисе,
Ише вси на цёсном наедалисе.
Один сидит Дунаюшка не пьёт, ни ес,
Он ни пьёт, ни ес сидит, ни кушаёт.
Ай да спрого́ворит король да Ляходимския:
«Уж ты што сидишь, Дунаюшко, не пьёшь, не ешь,
Не пьёшь, не ешь, не кушаёшь?»
И спрого́ворит Дунай да сын Ивановиць:
«Я от батюшка осталсэ я малёшенёк,
Я малёшонёк да я глупёшенёк.
А пошола ходить да из земли в землю,
Из земли в землю да из орды в орду;
Как зашола я ходил да к королю в Литву.
Уж как жил у короля двенадцать лет:
Уж я три года у ко́роля да клюшничал,
Уж я три года у ко́роля да при дворци служил,
Уж я три года у короля да за столом сидел,
Уж я три года у короля да золотой козной.
Миня за то король лю́бил-жаловал,
Королевна молодца да паче ко́роля».
Ише тут ети реци королю да не в люби пришли.
Он крыцял-зыцял да зыцьным голосом,
Зыцьным голосом, во всю голову:
«Уж вы гой есь, вы пановя-улановя,
Уж вы гой есь, палаци да немило́сливы,
Уж вы гой есь, поленици вы удалыя!
Вы берите Дуная за белы́ руки,
Вы ведите-тко Дуная на широкой двор,
Уж вы путайте [в] путонцыв шолковыяа
И в други ручны, ножны, заплечныя».
Уж тут брали Дуная за белы руки,
Повели тут Дуная на широкой двор,
Его запутали в путонцы шолковыя,а
Ой в други ручны, ножны, заплечныя.
Как спроговорит Дунай да сын Ивановиць:
«Уж вы гой есь, пановя-улановя,
Уж вы гой есь, палаци немило́сливы,
Уж вы гой есь, поленици вы удалые!
Вы ведите меня мимо Настасьино окошоцько».а
Повели Дуная мимо Настасьино окошоцько.
Как спроговорит Дунай да сын Ивановиць:
«Уж постойте, пановя-улановя,
Вы постойте, палаци немило́сливы,
Вы постойте, поленици вы удалыя!»
Так крыцял-зыцял Дунай да зыцьным голосом:
«Ты прошай-прости да белой вольнёй свет!»
Прости, душоцька Настасья королевисьня!
У мня было с тобой упито и уедёно,
На тесовыя кроватки было успано,
На твоих белых грудях было улёжано».
Ище тут Настасьюшка не слышала.
Он крыцял-зыцял да во второй након,
Он крыцял-зыцял да во трете́й након:
«Ты прошай-просьти да белой вольнёй свет!
Просьти, душоцька Настасья королевисьня!
У мня было с тобой упито и уедёно,
На тесовыя кроватки было успано,
На твоих белых грудях было улёжано».
Пробужалась тут Настасья от крепка́го сна,
А мяталася Настасьюшка по плець в окно,
А по плець в окно, ровно по по́ясу́,
Говорила Настасья таковы реци:
«Уж вы гой есь, пановя-улановя,
Уж вы гой есь, палаци немило́сливы,
Уж вы гой есь, поленици все удалыя!
Вы ведите Дуная на конюшон двор,
Вы снимайте с ёго путаньци шолковыя,а
Вы други ручны, ножны, заплецьныя».
Повели Дуная на конюшон двор,
А снимали с ёго путанцы шолковыяа
Да други ручны, ножны, заплецьныя.
Выходила тут Настасья на конюшон двор,
Выбирала коня да самолучшого,
Дала ёму копьё долгомерноё,
Дала ёму плёточку шолко́вую.а
Не видали до́бра молодца сряжаюцись,
Только видели уда́лого поедуцись:
Во цистом поли да курева́ стоит.
Как ехал Дунай день до вецёра
И наехал на бел шатёр поло́тн
Зап. Б. А. Богословский от М. Ф. Приданниковой в с. Варзуга летом 1901 г.
Был жил Иванушка, не славилсэ,
Не славилсэ Иванушко, преставилсэ.
Оставалось у ёго да цядо милоё...
Как пошола Дунай из земли в землю,
Из земли в землю, из орды в орду,
Как зашола Дунай да к королю в Литву,
Ко тому ли королю да к Ляходимскому
Уж он жил у ко́роля двенацать лет:
Уж он три года у ко́роля да клюшницял,
Уж три года придворницял, за столом сидел,
Уж он три года у короля да золотой козной.
За то король да любил-жаловал,
Королевна молоца паче ко́роля.
А зародился тут у короля почесён пир,
Почесёной пир, похвали́ной стол
Ай на тех ли на пановей, улановей,
Ай на тех ли палац́ей немилостивых,
Ай на тех ли полениць на удалыих.
Ише вси на пиру напивалисе,
Ише вси на цёсном наедалисе.
Один сидит Дунаюшка не пьёт, ни ес,
Он ни пьёт, ни ес сидит, ни кушаёт.
Ай да спрого́ворит король да Ляходимския:
«Уж ты што сидишь, Дунаюшко, не пьёшь, не ешь,
Не пьёшь, не ешь, не кушаёшь?»
И спрого́ворит Дунай да сын Ивановиць:
«Я от батюшка осталсэ я малёшенёк,
Я малёшонёк да я глупёшенёк.
А пошола ходить да из земли в землю,
Из земли в землю да из орды в орду;
Как зашола я ходил да к королю в Литву.
Уж как жил у короля двенадцать лет:
Уж я три года у ко́роля да клюшничал,
Уж я три года у ко́роля да при дворци служил,
Уж я три года у короля да за столом сидел,
Уж я три года у короля да золотой козной.
Миня за то король лю́бил-жаловал,
Королевна молодца да паче ко́роля».
Ише тут ети реци королю да не в люби пришли.
Он крыцял-зыцял да зыцьным голосом,
Зыцьным голосом, во всю голову:
«Уж вы гой есь, вы пановя-улановя,
Уж вы гой есь, палаци да немило́сливы,
Уж вы гой есь, поленици вы удалыя!
Вы берите Дуная за белы́ руки,
Вы ведите-тко Дуная на широкой двор,
Уж вы путайте [в] путонцыв шолковыяа
И в други ручны, ножны, заплечныя».
Уж тут брали Дуная за белы руки,
Повели тут Дуная на широкой двор,
Его запутали в путонцы шолковыя,а
Ой в други ручны, ножны, заплечныя.
Как спроговорит Дунай да сын Ивановиць:
«Уж вы гой есь, пановя-улановя,
Уж вы гой есь, палаци немило́сливы,
Уж вы гой есь, поленици вы удалые!
Вы ведите меня мимо Настасьино окошоцько».а
Повели Дуная мимо Настасьино окошоцько.
Как спроговорит Дунай да сын Ивановиць:
«Уж постойте, пановя-улановя,
Вы постойте, палаци немило́сливы,
Вы постойте, поленици вы удалыя!»
Так крыцял-зыцял Дунай да зыцьным голосом:
«Ты прошай-прости да белой вольнёй свет!»
Прости, душоцька Настасья королевисьня!
У мня было с тобой упито и уедёно,
На тесовыя кроватки было успано,
На твоих белых грудях было улёжано».
Ище тут Настасьюшка не слышала.
Он крыцял-зыцял да во второй након,
Он крыцял-зыцял да во трете́й након:
«Ты прошай-просьти да белой вольнёй свет!
Просьти, душоцька Настасья королевисьня!
У мня было с тобой упито и уедёно,
На тесовыя кроватки было успано,
На твоих белых грудях было улёжано».
Пробужалась тут Настасья от крепка́го сна,
А мяталася Настасьюшка по плець в окно,
А по плець в окно, ровно по по́ясу́,
Говорила Настасья таковы реци:
«Уж вы гой есь, пановя-улановя,
Уж вы гой есь, палаци немило́сливы,
Уж вы гой есь, поленици все удалыя!
Вы ведите Дуная на конюшон двор,
Вы снимайте с ёго путаньци шолковыя,а
Вы други ручны, ножны, заплецьныя».
Повели Дуная на конюшон двор,
А снимали с ёго путанцы шолковыяа
Да други ручны, ножны, заплецьныя.
Выходила тут Настасья на конюшон двор,
Выбирала коня да самолучшого,
Дала ёму копьё долгомерноё,
Дала ёму плёточку шолко́вую.а
Не видали до́бра молодца сряжаюцись,
Только видели уда́лого поедуцись:
Во цистом поли да курева́ стоит.
Как ехал Дунай день до вецёра
И наехал на бел шатёр поло́тн
Varzuga village of Murmansk region
Zap. B.A. Theological from M.F. Dowannikova in with. Varzuga in the summer of 1901
There was Ivanushka, not praise,
Not Slavilse Ivanushko, Preschilse.
The yogo and zyado sweet remained ...
How a shit is a blow from the ground to the ground,
From the ground to the ground, from the horde to the Horde,
Like a danning danning and to the king in Lithuania,
To that king and to Lyadimsky
He lived with Korolol Twenaty years:
He was already for three years at Korolol and Klyushnitsy,
For three years, the court rusy, he sat at the table,
He is already for three years at the king and a gold bones.
For that, the king, let him love, pushed
The royal of the hammer is more than Korol.
And the king was hamed here at the king,
Had a feast, praised table
Ay on those on Panov, Ulanovs,
Ah on those palazia of non -vasty,
Ay on those lifting on the remote.
Isha all at a feast of sawing,
Isha VSI on a house nadalis.
One is sitting Danuyushka does not drink, not the EU,
He does not drink, EU sits, nor eats.
Ah yes the king and the king and lie down:
“Well, you are sitting, Danubes, you don’t drink, don’t eat,
Do not drink, do not eat, do not eat? "
And the Danube and the son of Ivanovitz will ask:
“I am left from the priest, I am a male.
I am a maleshonik and I'm a stupid.
But I went to go from the ground to the ground,
From the ground to the ground and from the horde to the Horde;
As a Zashol, I went to the king in Lithuania.
How he lived with the king for twelve years:
I have been clinging for three years at Korol.
I have been at Korolol for three years and served at the jar.
I have been at the king for three years at the table,
I’ve been to the king for three years and a gold bones.
Minya for that King Lyubil, pushed,
The queen of the fellow and more than the co -coat. "
Isha here is the king for the king and they didn’t come to love.
He is a roof-razor in a sculpture voice,
In a sculpture voice, in the whole head:
“Well, you go, you are a pan-Wulanov,
You are already go, Presso are not bad,
You go, you are a remote one!
You take the Danube for the white hands,
You drive the Danube on the wide yard,
You are confused [in] putonzv Sholkovoa
And in friends are manual, scabbard, stitching. "
Here they took the Danube for the white hands,
They led the Danube here to the wide yard,
He was confused in the putonians Sholkovy, and
Oh in others manual, scabbard, stitching.
As the Danube and the son of Ivanovitz ask:
“Well, you go, Panovya-Ulanov,
You are going, the Phasis are not mesl.
You go, you are the remote!
You lead me past Nastasino okoshotsko. "
They led the Danube past Nastasino Okoshotsko.
As the Danube and the son of Ivanovitz ask:
“Wait, Panovania-Ulanov,
You will stand, the Press is not milly,
You stand, you are a remote link! ”
So Krysyal-Stsyal Danube and in a sculpture voice:
"You sew, well and a white free light!"
Sorry, Dushka Nastasya Korolevisnya!
I had a fight with you and a day.
The cramped crib was poured,
On your white breasts were left. "
Seeking here Nastasyushka did not hear.
He is Krysyal-Wilded and in the second Nacon,
He is Krysyal-Wilded and in a trate of Nacon:
“You’re asking, asking and white free light!
Request, Dushka Nastasya Korolevisnya!
I had a fight with you and a day.
The cramped crib was poured,
On your white breasts were left. "
Nastasya washed here from a strong sleep,
And I rebelled a hanger out of the window,
And in a plenus in the window, exactly in the way,
Nastasya said such reaches:
“Well, you go, Panovya-Ulanov,
You are going, the Phasis are not mesl.
You go, all the remote!
You drive the Danube to the stable the courtyard,
You shoot from the fucking sholokovy, and
You are friends, scabbard, cherry. "
Led the Danube to the stable the courtyard,
And the Putans Sholkovoa were filmed from the hedgehog
Yes, friends are mannicated, scabbard, cherished.
Nastasya went out to the stable here,
I chose a horse and self -um
Gave Yoma a spear deboning,
Gave Yoma a sholkaya film.
They did not see the well done the young man.
Just saw a successful thing to eat:
In cysts, Paul and Kurvay stands.
How Danube was driving a day before a vets
And I ran into a white tent of Polot
Zap. B.A. Theological from M.F. Dowannikova in with. Varzuga in the summer of 1901
There was Ivanushka, not praise,
Not Slavilse Ivanushko, Preschilse.
The yogo and zyado sweet remained ...
How a shit is a blow from the ground to the ground,
From the ground to the ground, from the horde to the Horde,
Like a danning danning and to the king in Lithuania,
To that king and to Lyadimsky
He lived with Korolol Twenaty years:
He was already for three years at Korolol and Klyushnitsy,
For three years, the court rusy, he sat at the table,
He is already for three years at the king and a gold bones.
For that, the king, let him love, pushed
The royal of the hammer is more than Korol.
And the king was hamed here at the king,
Had a feast, praised table
Ay on those on Panov, Ulanovs,
Ah on those palazia of non -vasty,
Ay on those lifting on the remote.
Isha all at a feast of sawing,
Isha VSI on a house nadalis.
One is sitting Danuyushka does not drink, not the EU,
He does not drink, EU sits, nor eats.
Ah yes the king and the king and lie down:
“Well, you are sitting, Danubes, you don’t drink, don’t eat,
Do not drink, do not eat, do not eat? "
And the Danube and the son of Ivanovitz will ask:
“I am left from the priest, I am a male.
I am a maleshonik and I'm a stupid.
But I went to go from the ground to the ground,
From the ground to the ground and from the horde to the Horde;
As a Zashol, I went to the king in Lithuania.
How he lived with the king for twelve years:
I have been clinging for three years at Korol.
I have been at Korolol for three years and served at the jar.
I have been at the king for three years at the table,
I’ve been to the king for three years and a gold bones.
Minya for that King Lyubil, pushed,
The queen of the fellow and more than the co -coat. "
Isha here is the king for the king and they didn’t come to love.
He is a roof-razor in a sculpture voice,
In a sculpture voice, in the whole head:
“Well, you go, you are a pan-Wulanov,
You are already go, Presso are not bad,
You go, you are a remote one!
You take the Danube for the white hands,
You drive the Danube on the wide yard,
You are confused [in] putonzv Sholkovoa
And in friends are manual, scabbard, stitching. "
Here they took the Danube for the white hands,
They led the Danube here to the wide yard,
He was confused in the putonians Sholkovy, and
Oh in others manual, scabbard, stitching.
As the Danube and the son of Ivanovitz ask:
“Well, you go, Panovya-Ulanov,
You are going, the Phasis are not mesl.
You go, you are the remote!
You lead me past Nastasino okoshotsko. "
They led the Danube past Nastasino Okoshotsko.
As the Danube and the son of Ivanovitz ask:
“Wait, Panovania-Ulanov,
You will stand, the Press is not milly,
You stand, you are a remote link! ”
So Krysyal-Stsyal Danube and in a sculpture voice:
"You sew, well and a white free light!"
Sorry, Dushka Nastasya Korolevisnya!
I had a fight with you and a day.
The cramped crib was poured,
On your white breasts were left. "
Seeking here Nastasyushka did not hear.
He is Krysyal-Wilded and in the second Nacon,
He is Krysyal-Wilded and in a trate of Nacon:
“You’re asking, asking and white free light!
Request, Dushka Nastasya Korolevisnya!
I had a fight with you and a day.
The cramped crib was poured,
On your white breasts were left. "
Nastasya washed here from a strong sleep,
And I rebelled a hanger out of the window,
And in a plenus in the window, exactly in the way,
Nastasya said such reaches:
“Well, you go, Panovya-Ulanov,
You are going, the Phasis are not mesl.
You go, all the remote!
You drive the Danube to the stable the courtyard,
You shoot from the fucking sholokovy, and
You are friends, scabbard, cherry. "
Led the Danube to the stable the courtyard,
And the Putans Sholkovoa were filmed from the hedgehog
Yes, friends are mannicated, scabbard, cherished.
Nastasya went out to the stable here,
I chose a horse and self -um
Gave Yoma a spear deboning,
Gave Yoma a sholkaya film.
They did not see the well done the young man.
Just saw a successful thing to eat:
In cysts, Paul and Kurvay stands.
How Danube was driving a day before a vets
And I ran into a white tent of Polot
Другие песни исполнителя: