дЕНИС нИКОЛАЕВИЧ пИСАРЕВ - Аудиоклип 19 - пУШКИН - сТРАННИК
текст песни
21
0 человек. считает текст песни верным
0 человек считают текст песни неверным
дЕНИС нИКОЛАЕВИЧ пИСАРЕВ - Аудиоклип 19 - пУШКИН - сТРАННИК - оригинальный текст песни, перевод, видео
- Текст
- Перевод
СТРАННИК
I
Однажды странствуя среди долины дикой,
Незапно был объят я скорбию великой
И тяжким бременем подавлен и согбен,
Как тот, кто на суде в убийстве уличен.
Потупя голову, в тоске ломая руки,
Я в воплях изливал души пронзенной муки
И горько повторял, метаясь как больной:
«Что делать буду я? Что станется со мной?»
II
И так я, сетуя, в свой дом пришел обратно.
Уныние мое всем было непонятно.
При детях и жене сначала я был тих
И мысли мрачные хотел таить от них;
Но скорбь час от часу меня стесняла боле;
И сердце наконец раскрыл я поневоле.
«О горе, горе нам! Вы, дети, ты, жена! —
Сказал я, — ведайте: моя душа полна
Тоской и ужасом, мучительное бремя
Тягчит меня. Идет! уж близко, близко время:
Наш город пламени и ветрам обречен;
Он в угли и золу вдруг будет обращен,
И мы погибнем все, коль не успеем вскоре
Обресть убежище; а где? о горе, горе!»
III
Мои домашние в смущение пришли
И здравый ум во мне расстроенным почли.
Но думали, что ночь и сна покой целебный
Охолодят во мне болезни жар враждебный.
Я лег, но во всю ночь все плакал и вздыхал
И ни на миг очей тяжелых не смыкал.
Поутру я один сидел, оставя ложе.
Они пришли ко мне; на их вопрос я то же,
Что прежде, говорил. Тут ближние мои,
Не доверяя мне, за должное почли
Прибегнуть к строгости. Они с ожесточеньем
Меня на правый путь и бранью и презреньем
Старались обратить. Но я, не внемля им,
Все плакал и вздыхал, унынием тесним.
И наконец они от крика утомились
И от меня, махнув рукою, отступились,
Как от безумного, чья речь и дикий плач
Докучны и кому суровый нужен врач.
IV
Пошел я вновь бродить, уныньем изнывая
И взоры вкруг себя со страхом обращая,
Как узник, из тюрьмы замысливший побег,
Иль путник, до дождя спешащий на ночлег.
Духовный труженик — влача свою веригу,
Я встретил юношу, читающего книгу.
Он тихо поднял взор — и вопросил меня,
О чем, бродя один, так горько плачу я?
И я в ответ ему: «Познай мой жребий злобный:
Я осужден на смерть и позван в суд загробный —
И вот о чем крушусь: к суду я не готов,
И смерть меня страшит».
«Коль жребий твой таков, —
Он возразил, — и ты так жалок в самом деле,
Чего ж ты ждешь? зачем не убежишь отселе?»
И я: «Куда ж бежать? какой мне выбрать путь?»
Тогда: «Не видишь ли, скажи, чего-нибудь», —
Сказал мне юноша, даль указуя перстом.
Я оком стал глядеть болезненно-отверстым,
Как от бельма врачом избавленный слепец.
«Я вижу некий свет», — сказал я наконец.
«Иди ж,— он продолжал, — держись сего ты света;
Пусть будет он тебе единственная мета,
Пока ты тесных врат спасенья не достиг,
Ступай!» — И я бежать пустился в тот же миг.
V
Побег мой произвел в семье моей тревогу,
И дети и жена кричали мне с порогу,
Чтоб воротился я скорее. Крики их
На площадь привлекли приятелей моих;
Один бранил меня, другой моей супруге
Советы подавал, иной жалел о друге,
Кто поносил меня, кто на смех подымал,
Кто силой воротить соседям предлагал;
Иные уж за мной гнались; но я тем боле
Спешил перебежать городовое поле,
Дабы скорей узреть — оставя те места,
Спасенья верный путь и тесные врата.
I
Однажды странствуя среди долины дикой,
Незапно был объят я скорбию великой
И тяжким бременем подавлен и согбен,
Как тот, кто на суде в убийстве уличен.
Потупя голову, в тоске ломая руки,
Я в воплях изливал души пронзенной муки
И горько повторял, метаясь как больной:
«Что делать буду я? Что станется со мной?»
II
И так я, сетуя, в свой дом пришел обратно.
Уныние мое всем было непонятно.
При детях и жене сначала я был тих
И мысли мрачные хотел таить от них;
Но скорбь час от часу меня стесняла боле;
И сердце наконец раскрыл я поневоле.
«О горе, горе нам! Вы, дети, ты, жена! —
Сказал я, — ведайте: моя душа полна
Тоской и ужасом, мучительное бремя
Тягчит меня. Идет! уж близко, близко время:
Наш город пламени и ветрам обречен;
Он в угли и золу вдруг будет обращен,
И мы погибнем все, коль не успеем вскоре
Обресть убежище; а где? о горе, горе!»
III
Мои домашние в смущение пришли
И здравый ум во мне расстроенным почли.
Но думали, что ночь и сна покой целебный
Охолодят во мне болезни жар враждебный.
Я лег, но во всю ночь все плакал и вздыхал
И ни на миг очей тяжелых не смыкал.
Поутру я один сидел, оставя ложе.
Они пришли ко мне; на их вопрос я то же,
Что прежде, говорил. Тут ближние мои,
Не доверяя мне, за должное почли
Прибегнуть к строгости. Они с ожесточеньем
Меня на правый путь и бранью и презреньем
Старались обратить. Но я, не внемля им,
Все плакал и вздыхал, унынием тесним.
И наконец они от крика утомились
И от меня, махнув рукою, отступились,
Как от безумного, чья речь и дикий плач
Докучны и кому суровый нужен врач.
IV
Пошел я вновь бродить, уныньем изнывая
И взоры вкруг себя со страхом обращая,
Как узник, из тюрьмы замысливший побег,
Иль путник, до дождя спешащий на ночлег.
Духовный труженик — влача свою веригу,
Я встретил юношу, читающего книгу.
Он тихо поднял взор — и вопросил меня,
О чем, бродя один, так горько плачу я?
И я в ответ ему: «Познай мой жребий злобный:
Я осужден на смерть и позван в суд загробный —
И вот о чем крушусь: к суду я не готов,
И смерть меня страшит».
«Коль жребий твой таков, —
Он возразил, — и ты так жалок в самом деле,
Чего ж ты ждешь? зачем не убежишь отселе?»
И я: «Куда ж бежать? какой мне выбрать путь?»
Тогда: «Не видишь ли, скажи, чего-нибудь», —
Сказал мне юноша, даль указуя перстом.
Я оком стал глядеть болезненно-отверстым,
Как от бельма врачом избавленный слепец.
«Я вижу некий свет», — сказал я наконец.
«Иди ж,— он продолжал, — держись сего ты света;
Пусть будет он тебе единственная мета,
Пока ты тесных врат спасенья не достиг,
Ступай!» — И я бежать пустился в тот же миг.
V
Побег мой произвел в семье моей тревогу,
И дети и жена кричали мне с порогу,
Чтоб воротился я скорее. Крики их
На площадь привлекли приятелей моих;
Один бранил меня, другой моей супруге
Советы подавал, иной жалел о друге,
Кто поносил меня, кто на смех подымал,
Кто силой воротить соседям предлагал;
Иные уж за мной гнались; но я тем боле
Спешил перебежать городовое поле,
Дабы скорей узреть — оставя те места,
Спасенья верный путь и тесные врата.
WANDERER
I
Once wandering among the Wild Valley,
I was indistinctly embraced by the sorrow of the Great
And a heavy burden is depressed and sogben,
Like the one who is convicted of the murder in court.
Turning his head, breaking my hands in longing,
I poured out the souls of pierced flour in cries
And he repeated bitterly, rushing like a sick:
“What will I do? What will happen to me? "
II
And so I, complaining, came back to my house.
My despondency was not clear to everyone.
With children and wife, at first I was quiet
And the gloomy thoughts wanted to hide from them;
But the sorrow of an hour from an hour has embarrassed me more;
And I finally opened my heart inevitably.
“About grief, woe to us! You children, you, wife! -
I said, - know: my soul is full
Longing and horror, painful burden
Grapees me. Come! Close, close time:
Our city of flame and winds is doomed;
He will suddenly be turned into coals and ash,
And we will perish everything, since we will not have time soon
Oblige asylum; And where? About grief, grief! "
III
My homes came in embarrassment
And the sound mind in me was upset.
But thought that night and sleep is a healing peace
An hostile heat will be hunted in me.
I lay down, but all night I cried and sighed
And for a moment he did not close the heavy eyes.
In the morning, I sat alone, leaving the bed.
They came to me; To their question I am the same
What before, he said. Here my neighbor
Not trusting me, for my tribute
Resort to severity. They are fierce
Me on the right path and abuse and contempt
They tried to turn. But I, not heeding them,
He cried and sighed, with despondency, we are testing.
And finally they were tired of a scream
And from me, with a wave of my hand, they retreated,
As from crazy, whose speech and wild cry
Documentary and who needs a harsh doctor.
IV
I went to wander again, exhausting with dull
And the eyes of himself turning himself with fear,
As a prisoner who intended the escape from prison,
Ile traveler, hurrying to the night before the rain.
Spiritual worker - sneaking up his Verig,
I met a young man reading a book.
He quietly raised his eyes - and asked me,
What, wandering alone, so bitterly I cry?
And I in response to him: “Know my lot of the evil:
I was convicted of death and called to the court of the afterlife -
And that's what I'm crazy about: I'm not ready for trial,
And death is afraid of me. "
“If your lot is like that,”
He objected - and you really mise
What are you waiting for? Why don't you run away? "
And I: “Where to run? What is the way to choose? "
Then: “Do you see, tell me, something”-
The young man told me, Dahl with a finger.
I began to look with painful-confirm
Like Belm by a doctor, the delivered blind man.
“I see a certain light,” I finally said.
“Go,” he continued, “hold on to this light;
May he be the only meter for you,
While you have not reached the cramped gates of salvation,
Go! " - And I started to run at the same moment.
V
My escape made my anxiety in the family,
And the children and the wife shouted to me from the threshold,
So that I turned back soon. Their screams
My friends were attracted to the square;
One scolded me, the other to my wife
He submitted advice, otherwise regretted a friend,
Who reproached me, who raised me to laugh,
Who proposed to the neighbors by force;
Others were already chasing me; But I'm all the same
Hurried to run through the city field,
In order to quickly see - leaving those places,
Saving the right path and cramped gates.
I
Once wandering among the Wild Valley,
I was indistinctly embraced by the sorrow of the Great
And a heavy burden is depressed and sogben,
Like the one who is convicted of the murder in court.
Turning his head, breaking my hands in longing,
I poured out the souls of pierced flour in cries
And he repeated bitterly, rushing like a sick:
“What will I do? What will happen to me? "
II
And so I, complaining, came back to my house.
My despondency was not clear to everyone.
With children and wife, at first I was quiet
And the gloomy thoughts wanted to hide from them;
But the sorrow of an hour from an hour has embarrassed me more;
And I finally opened my heart inevitably.
“About grief, woe to us! You children, you, wife! -
I said, - know: my soul is full
Longing and horror, painful burden
Grapees me. Come! Close, close time:
Our city of flame and winds is doomed;
He will suddenly be turned into coals and ash,
And we will perish everything, since we will not have time soon
Oblige asylum; And where? About grief, grief! "
III
My homes came in embarrassment
And the sound mind in me was upset.
But thought that night and sleep is a healing peace
An hostile heat will be hunted in me.
I lay down, but all night I cried and sighed
And for a moment he did not close the heavy eyes.
In the morning, I sat alone, leaving the bed.
They came to me; To their question I am the same
What before, he said. Here my neighbor
Not trusting me, for my tribute
Resort to severity. They are fierce
Me on the right path and abuse and contempt
They tried to turn. But I, not heeding them,
He cried and sighed, with despondency, we are testing.
And finally they were tired of a scream
And from me, with a wave of my hand, they retreated,
As from crazy, whose speech and wild cry
Documentary and who needs a harsh doctor.
IV
I went to wander again, exhausting with dull
And the eyes of himself turning himself with fear,
As a prisoner who intended the escape from prison,
Ile traveler, hurrying to the night before the rain.
Spiritual worker - sneaking up his Verig,
I met a young man reading a book.
He quietly raised his eyes - and asked me,
What, wandering alone, so bitterly I cry?
And I in response to him: “Know my lot of the evil:
I was convicted of death and called to the court of the afterlife -
And that's what I'm crazy about: I'm not ready for trial,
And death is afraid of me. "
“If your lot is like that,”
He objected - and you really mise
What are you waiting for? Why don't you run away? "
And I: “Where to run? What is the way to choose? "
Then: “Do you see, tell me, something”-
The young man told me, Dahl with a finger.
I began to look with painful-confirm
Like Belm by a doctor, the delivered blind man.
“I see a certain light,” I finally said.
“Go,” he continued, “hold on to this light;
May he be the only meter for you,
While you have not reached the cramped gates of salvation,
Go! " - And I started to run at the same moment.
V
My escape made my anxiety in the family,
And the children and the wife shouted to me from the threshold,
So that I turned back soon. Their screams
My friends were attracted to the square;
One scolded me, the other to my wife
He submitted advice, otherwise regretted a friend,
Who reproached me, who raised me to laugh,
Who proposed to the neighbors by force;
Others were already chasing me; But I'm all the same
Hurried to run through the city field,
In order to quickly see - leaving those places,
Saving the right path and cramped gates.