wodbq - у меня на губах
текст песни
25
0 человек. считает текст песни верным
0 человек считают текст песни неверным
wodbq - у меня на губах - оригинальный текст песни, перевод, видео
- Текст
- Перевод
у меня на губах – кровоточащий мир, вытекающий липким сиропом из ран;
на солёных ресницах – хрусталь и огни, что узорами режут зрачков моих мрак.
урони меня ввысь – проломлю пустоту и туманом рассеюсь в бетонных гробах.
мир очнётся к утру – и к утру я умру, напоследок послав колокольный набат.
пепел мрачных ворон окружает мой сон, разъедая нейронную связь в проводах. на часах – пять утра, дымно-серая вонь и дождя отпечаток сквозь прочерки дат. на столе – пистолет, под столом – алкоголь, на кровати – бардак, в голове – пустота,
в пистолете – патрон.
проливаю огонь по губам и крещу сигаретой гортань; горечь крутит нутро, дым на вкус ядовит.
(чистый опиум дорог для этих зарплат)
я иду на балкон, пьян [по]пытками жить, и взлетаю с балкона на мокрый асфальт. с неживых фонарей льётся жидкий янтарь,
с высоты оседают туман и дожди;
из меня льётся жизнь на сырой тротуар, ржавой медью втекая в пролитый бензин, разгораясь напалмом в фрактале цветов, расцветая бензоем в букете отрав; пробежавший болезненной молнией ток меня резким разрядом швыряет за грань, и вздымается к небу разящий пожар, обнажая останки гниющей души...
(я не верю, не верю! – что это душа: разве может в ней быть столько фальши и лжи?)
на границе миров растворяется кровь.
на граните могил стынут пепел и пыль.
из запястий сквозь кружево тонких оков, разрывая покров, прорастают цветы, лепестками взрезая тончайшие швы – пульс в бутонах дрожит между нитями жил: каждый новый удар порождает нарыв, из которого льёт заражённая жизнь,
с каждой каплей – сильнее;
сквозь костную ткань, по узору из трещин на хрупкой броне;
с каждой каплей – больнее;
до дрожи в руках, до излома биения в проводе вен;
с каждой каплей – пьянее;
до ряби в глазах, до мурашек и дыбом встающих волос!..
тяжелее всего – возвращаться назад и смотреть, как сгорает единственный мост, за которым на рифы плывёт галеон, неспособный сменить предназначенный курс; орошаемый пеной настойчивых волн, он врывается в шторм так, как я к нему рвусь, и, мятежный, ломает хребты своих мачт, когда парус сжигает лучами заря; он в безумном бреду потопил себя сам, как себя уничтожил когда-то и я.
и на длинных ресницах морская вода отражает обломки со дна моих глаз.
я впервые желаю вернуться назад, когда рушится мост, догорая дотла. потерявший надежду, я жаждал сломить всё, что было во мне, и из пепла восстать, но мой внутренний феникс, гниющий в пыли, был не в силах гореть в облачении льда.
над седым пепелищем звенит пустота и вливается в реквием колоколов. я стою и пытаюсь понять, кем же стал, но не в силах найти подобающих слов. вместо сердца трепещет цветочная гниль, чьи терновые заросли кутают гроб.
у меня на губах – кровоточащий мир: я от страха вонзил ему нож под ребро.
на солёных ресницах – хрусталь и огни, что узорами режут зрачков моих мрак.
урони меня ввысь – проломлю пустоту и туманом рассеюсь в бетонных гробах.
мир очнётся к утру – и к утру я умру, напоследок послав колокольный набат.
пепел мрачных ворон окружает мой сон, разъедая нейронную связь в проводах. на часах – пять утра, дымно-серая вонь и дождя отпечаток сквозь прочерки дат. на столе – пистолет, под столом – алкоголь, на кровати – бардак, в голове – пустота,
в пистолете – патрон.
проливаю огонь по губам и крещу сигаретой гортань; горечь крутит нутро, дым на вкус ядовит.
(чистый опиум дорог для этих зарплат)
я иду на балкон, пьян [по]пытками жить, и взлетаю с балкона на мокрый асфальт. с неживых фонарей льётся жидкий янтарь,
с высоты оседают туман и дожди;
из меня льётся жизнь на сырой тротуар, ржавой медью втекая в пролитый бензин, разгораясь напалмом в фрактале цветов, расцветая бензоем в букете отрав; пробежавший болезненной молнией ток меня резким разрядом швыряет за грань, и вздымается к небу разящий пожар, обнажая останки гниющей души...
(я не верю, не верю! – что это душа: разве может в ней быть столько фальши и лжи?)
на границе миров растворяется кровь.
на граните могил стынут пепел и пыль.
из запястий сквозь кружево тонких оков, разрывая покров, прорастают цветы, лепестками взрезая тончайшие швы – пульс в бутонах дрожит между нитями жил: каждый новый удар порождает нарыв, из которого льёт заражённая жизнь,
с каждой каплей – сильнее;
сквозь костную ткань, по узору из трещин на хрупкой броне;
с каждой каплей – больнее;
до дрожи в руках, до излома биения в проводе вен;
с каждой каплей – пьянее;
до ряби в глазах, до мурашек и дыбом встающих волос!..
тяжелее всего – возвращаться назад и смотреть, как сгорает единственный мост, за которым на рифы плывёт галеон, неспособный сменить предназначенный курс; орошаемый пеной настойчивых волн, он врывается в шторм так, как я к нему рвусь, и, мятежный, ломает хребты своих мачт, когда парус сжигает лучами заря; он в безумном бреду потопил себя сам, как себя уничтожил когда-то и я.
и на длинных ресницах морская вода отражает обломки со дна моих глаз.
я впервые желаю вернуться назад, когда рушится мост, догорая дотла. потерявший надежду, я жаждал сломить всё, что было во мне, и из пепла восстать, но мой внутренний феникс, гниющий в пыли, был не в силах гореть в облачении льда.
над седым пепелищем звенит пустота и вливается в реквием колоколов. я стою и пытаюсь понять, кем же стал, но не в силах найти подобающих слов. вместо сердца трепещет цветочная гниль, чьи терновые заросли кутают гроб.
у меня на губах – кровоточащий мир: я от страха вонзил ему нож под ребро.
I have on my lips - a bleeding world, arising from a sticky syrup from wounds;
On salty eyelashes - crystal and lights that cut the pupils of my darkness with patterns.
Upon me upward - I will break the void and fog in the concrete coffins.
The world will wake up in the morning - and by the morning I will die, finally sending a bell tire.
The ashes of gloomy raven surrounds my dream, corroding the neural connection in the wires. On the clock-five in the morning, a smoky gray stink and rain is a fingerprint through dash dessions. On the table - a gun, under the table - alcohol, on the bed - a mess, in the head - void,
In the pistol - a cartridge.
I shed fire on the lips and baptism of the cigarette of the larynx; The bitterness is twisted, the smoke tastes to the phenomenon.
(Pure opium roads for these salaries)
I go to the balcony, drunk [on] torture to live, and take off from the balcony to wet asphalt. Liquid amber pours from inanimate lanterns,
Fog and rains settled from a height;
Life pours out of me on a raw sidewalk, flowing with rusty copper flowing into spilled gasoline, flared up with napalm in a fractal of flowers, blooming with a benzo in a bouquet of poison; The current running with painful lightning with a sharp discharge throws me over the line, and rises to the sky, breaking the fire, exposing the remains of a rotting soul ...
(I don’t believe, I don’t believe it! - that this is a soul: can there be so many falsehood and lies in it?)
Blood dissolves on the border of the worlds.
On grains of graves, ashes and dust are scorched.
From the wrists through the lace of thin shackles, tearing the cover, flowers germinate, cutting the thinnest seams with petals - the pulse in buds trembles between the threads of the veins: each new blow gives rise to an abscess from which the infected life pours,
with each drop - stronger;
through bone tissue, along the pattern of cracks on fragile armor;
with each drop - more painful;
to trembling in the hands, to the break in the beating in the wire of the veins;
With every drop - drunk;
To the rowan in the eyes, to the goosebumps and on the end of the hair! ..
The hardest thing is to go back and watch how the only bridge burns, behind which Galeon floats to reefs, unable to change the intended course; irrigated by foam of persistent waves, he bursts into the storm as I break to him, and, rebellious, breaks the ridges of his masts when the sail burns with the rays of the dawn; He sunk himself in crazy delirium, as he once destroyed himself.
And on long eyelashes, sea water reflects the wreckage from the bottom of my eyes.
For the first time I wish to go back when the bridge collapses, burning out to the ground. Having lost hope, I longed to break everything that was in me, and rebel from the ashes, but my inner phoenix, rotting in dust, was unable to burn in the vestments of ice.
Above the gray ash rings the void and flows into the requiem of the bells. I stand and try to understand who I began, but unable to find appropriate words. Instead of the heart, floral rot flushes, whose thickets are thickets to the coffin.
On my lips - a bleeding world: I, out of fear, pierced his knife under the rib.
On salty eyelashes - crystal and lights that cut the pupils of my darkness with patterns.
Upon me upward - I will break the void and fog in the concrete coffins.
The world will wake up in the morning - and by the morning I will die, finally sending a bell tire.
The ashes of gloomy raven surrounds my dream, corroding the neural connection in the wires. On the clock-five in the morning, a smoky gray stink and rain is a fingerprint through dash dessions. On the table - a gun, under the table - alcohol, on the bed - a mess, in the head - void,
In the pistol - a cartridge.
I shed fire on the lips and baptism of the cigarette of the larynx; The bitterness is twisted, the smoke tastes to the phenomenon.
(Pure opium roads for these salaries)
I go to the balcony, drunk [on] torture to live, and take off from the balcony to wet asphalt. Liquid amber pours from inanimate lanterns,
Fog and rains settled from a height;
Life pours out of me on a raw sidewalk, flowing with rusty copper flowing into spilled gasoline, flared up with napalm in a fractal of flowers, blooming with a benzo in a bouquet of poison; The current running with painful lightning with a sharp discharge throws me over the line, and rises to the sky, breaking the fire, exposing the remains of a rotting soul ...
(I don’t believe, I don’t believe it! - that this is a soul: can there be so many falsehood and lies in it?)
Blood dissolves on the border of the worlds.
On grains of graves, ashes and dust are scorched.
From the wrists through the lace of thin shackles, tearing the cover, flowers germinate, cutting the thinnest seams with petals - the pulse in buds trembles between the threads of the veins: each new blow gives rise to an abscess from which the infected life pours,
with each drop - stronger;
through bone tissue, along the pattern of cracks on fragile armor;
with each drop - more painful;
to trembling in the hands, to the break in the beating in the wire of the veins;
With every drop - drunk;
To the rowan in the eyes, to the goosebumps and on the end of the hair! ..
The hardest thing is to go back and watch how the only bridge burns, behind which Galeon floats to reefs, unable to change the intended course; irrigated by foam of persistent waves, he bursts into the storm as I break to him, and, rebellious, breaks the ridges of his masts when the sail burns with the rays of the dawn; He sunk himself in crazy delirium, as he once destroyed himself.
And on long eyelashes, sea water reflects the wreckage from the bottom of my eyes.
For the first time I wish to go back when the bridge collapses, burning out to the ground. Having lost hope, I longed to break everything that was in me, and rebel from the ashes, but my inner phoenix, rotting in dust, was unable to burn in the vestments of ice.
Above the gray ash rings the void and flows into the requiem of the bells. I stand and try to understand who I began, but unable to find appropriate words. Instead of the heart, floral rot flushes, whose thickets are thickets to the coffin.
On my lips - a bleeding world: I, out of fear, pierced his knife under the rib.
Другие песни исполнителя: