25-17 - человек может быть в сто раз опаснее
текст песни
23
0 человек. считает текст песни верным
0 человек считают текст песни неверным
25-17 - человек может быть в сто раз опаснее - оригинальный текст песни, перевод, видео
- Текст
- Перевод
В советские годы про авторитетов
Еще не снимали скандальных телесюжетов.
Винтом, черняшкой, марафетом, по притонам где-то
Здоровье убивали только урки и поэты.
Работяги спиртом обжигали глотки.
Слухи и легенды ходили о воровских сходках.
Пацанята собирались вечером у голубятни,
Чтобы со свистом в небе чубатых погонять им.
На районе – в уважухе фиксатый дядя Вася,
А по улицам открыто не ходили пидарасы.
Участковый знал в лицо всю окрестную шпану.
После танцев были драки в городском саду.
За сказанное слово всегда могли спросить,
И не надо тут горбатого лепить, моросить.
Кого-то провожали в армию защищать страну,
Кого-то на тюрьму, типа, искупать вину.
Правда у каждого своя, я согласен,
Но язык силы всем предельно ясен.
В ярости бык атакует ткань красную,
Человек может быть в сто раз опасней.
В дикие девяностые Шварценнегер с плаката
Сказал молодым: «Ты можешь все, как Терминатор».
Никого не бойся, это новое время,
Бери от жизни все, кто не дает – ставь на колени.
Старый урка хрипел, сжимал в руке заточку,
Один против десяти спортсменов: «Бычье,
Никаких правил, никаких понятий,
Вы ж за деньги удавите отца родного с матерью».
Товарищи Калашников, Макаров, Токарев
Стали спорить друг с другом, по-жестокому.
Малиновый пиджак на плечах, как мантия –
Короли из народа, демократия.
Рыжье, бэха – пацаны шли к успеху.
Черви съели тех, кто не успел с темы съехать.
Романтично, как зефир в шоколаде.
Это все лохам покажут по телеку в «Бригаде».
Правда у каждого своя, я согласен,
Но язык силы всем предельно ясен.
В ярости бык атакует ткань красную,
Человек может быть в сто раз опасней.
– Слышь, это наш коммерс, мы его крыша.
– А вы чьи будете?
– Щас все распишем.
Такие разговоры теперь вы не услышите,
И будет лучше, если будете как мыши вы.
Посчитано, поделено, семь раз перепроверено,
Никого не удивишь шестисотым мерином.
Дела легальны, и все меньше выстрелов.
Свои чиновники, полковники, министры
Копают глубже русла для финансовых потоков.
Все на крючке, свободных нету от оков пороков.
Не дремлет око старшего брата –
Одни щемятся в Лондон, другие заезжают в хаты.
Зачем есть крошки, если есть красные корки,
Кому икорка, кому полынь горькая.
Пока неудачники на кухнях синьку квасят,
Серьезные люди бюджеты пилят железом власти.
Правда у каждого своя, я согласен,
Но язык силы всем предельно ясен.
В ярости бык атакует ткань красную,
Человек может быть в сто раз опасней.
Еще не снимали скандальных телесюжетов.
Винтом, черняшкой, марафетом, по притонам где-то
Здоровье убивали только урки и поэты.
Работяги спиртом обжигали глотки.
Слухи и легенды ходили о воровских сходках.
Пацанята собирались вечером у голубятни,
Чтобы со свистом в небе чубатых погонять им.
На районе – в уважухе фиксатый дядя Вася,
А по улицам открыто не ходили пидарасы.
Участковый знал в лицо всю окрестную шпану.
После танцев были драки в городском саду.
За сказанное слово всегда могли спросить,
И не надо тут горбатого лепить, моросить.
Кого-то провожали в армию защищать страну,
Кого-то на тюрьму, типа, искупать вину.
Правда у каждого своя, я согласен,
Но язык силы всем предельно ясен.
В ярости бык атакует ткань красную,
Человек может быть в сто раз опасней.
В дикие девяностые Шварценнегер с плаката
Сказал молодым: «Ты можешь все, как Терминатор».
Никого не бойся, это новое время,
Бери от жизни все, кто не дает – ставь на колени.
Старый урка хрипел, сжимал в руке заточку,
Один против десяти спортсменов: «Бычье,
Никаких правил, никаких понятий,
Вы ж за деньги удавите отца родного с матерью».
Товарищи Калашников, Макаров, Токарев
Стали спорить друг с другом, по-жестокому.
Малиновый пиджак на плечах, как мантия –
Короли из народа, демократия.
Рыжье, бэха – пацаны шли к успеху.
Черви съели тех, кто не успел с темы съехать.
Романтично, как зефир в шоколаде.
Это все лохам покажут по телеку в «Бригаде».
Правда у каждого своя, я согласен,
Но язык силы всем предельно ясен.
В ярости бык атакует ткань красную,
Человек может быть в сто раз опасней.
– Слышь, это наш коммерс, мы его крыша.
– А вы чьи будете?
– Щас все распишем.
Такие разговоры теперь вы не услышите,
И будет лучше, если будете как мыши вы.
Посчитано, поделено, семь раз перепроверено,
Никого не удивишь шестисотым мерином.
Дела легальны, и все меньше выстрелов.
Свои чиновники, полковники, министры
Копают глубже русла для финансовых потоков.
Все на крючке, свободных нету от оков пороков.
Не дремлет око старшего брата –
Одни щемятся в Лондон, другие заезжают в хаты.
Зачем есть крошки, если есть красные корки,
Кому икорка, кому полынь горькая.
Пока неудачники на кухнях синьку квасят,
Серьезные люди бюджеты пилят железом власти.
Правда у каждого своя, я согласен,
Но язык силы всем предельно ясен.
В ярости бык атакует ткань красную,
Человек может быть в сто раз опасней.
In the Soviet years about authorities
They have not yet been shot scandalous television.
With a screw, a cherry, a marathot, along the brotheons somewhere
Only urki and poets killed health.
The hard workers burned the throats with alcohol.
Rumors and legends went about thieves' gatherings.
The kids gathered in the evening at the dovecess,
In order to whistle in the sky of Chubly drive them.
In the area - in respect, Fixed uncle Vasya,
And the streets did not openly go fagots.
The district police officer knew the whole surrounding punks.
After the dances there were fights in the city garden.
For the word they said, they could always ask
And there is no need to sculpt a hunchbacked here, drift.
Someone was escorted to the army to protect the country,
Someone to prison, like, to atone for the blame.
True, everyone has their own, I agree
But the language of power is extremely clear to everyone.
In a rage, the bull attacks the red fabric,
A person can be a hundred times more dangerous.
In the Wild nineties Schwarzenneger from the poster
He said to the young: "You can do everything as a terminator."
Do not be afraid of anyone, this is a new time
Take from life everything that does not give - put on your knees.
Old Urka wheezed, squeezed sharpening in his hand,
One against ten athletes: “Bull,
No rules, no concepts,
Well, you will strangle your father with your mother for money. ”
Comrades Kalashnikov, Makarov, Tokarev
They began to argue with each other, in the country.
Raspberry jacket on the shoulders, like a mantle -
Kings from the people, democracy.
Ryge, Baha - the boys went to success.
Worms ate those who did not have time to move out from the topic.
Romantic, like a marshmallow in chocolate.
It will all be shown on TV in the Brigade.
True, everyone has their own, I agree
But the language of power is extremely clear to everyone.
In a rage, the bull attacks the red fabric,
A person can be a hundred times more dangerous.
“Hey, this is our commerce, we are its roof.”
- Whose whose will you be?
- Right now we will sign everything.
You will not hear such conversations now
And it will be better if you are like mice.
Calculated, divided, processed seven times,
You will not surprise anyone with a six hundredth gelding.
Things are legal, and fewer shots.
Their officials, colonels, ministers
Dig deeper the channel for financial flows.
Everything is on the hook, there are no free ones from the shackles of vices.
The elder brother does not doze off -
Some sincere in London, others stop into the huts.
Why are there crumbs if there are red crusts,
To whom the hikoka, to whom the wormwood is bitter.
While losers in the kitchens are hooked,
Serious people saw the budgets with iron.
True, everyone has their own, I agree
But the language of power is extremely clear to everyone.
In a rage, the bull attacks the red fabric,
A person can be a hundred times more dangerous.
They have not yet been shot scandalous television.
With a screw, a cherry, a marathot, along the brotheons somewhere
Only urki and poets killed health.
The hard workers burned the throats with alcohol.
Rumors and legends went about thieves' gatherings.
The kids gathered in the evening at the dovecess,
In order to whistle in the sky of Chubly drive them.
In the area - in respect, Fixed uncle Vasya,
And the streets did not openly go fagots.
The district police officer knew the whole surrounding punks.
After the dances there were fights in the city garden.
For the word they said, they could always ask
And there is no need to sculpt a hunchbacked here, drift.
Someone was escorted to the army to protect the country,
Someone to prison, like, to atone for the blame.
True, everyone has their own, I agree
But the language of power is extremely clear to everyone.
In a rage, the bull attacks the red fabric,
A person can be a hundred times more dangerous.
In the Wild nineties Schwarzenneger from the poster
He said to the young: "You can do everything as a terminator."
Do not be afraid of anyone, this is a new time
Take from life everything that does not give - put on your knees.
Old Urka wheezed, squeezed sharpening in his hand,
One against ten athletes: “Bull,
No rules, no concepts,
Well, you will strangle your father with your mother for money. ”
Comrades Kalashnikov, Makarov, Tokarev
They began to argue with each other, in the country.
Raspberry jacket on the shoulders, like a mantle -
Kings from the people, democracy.
Ryge, Baha - the boys went to success.
Worms ate those who did not have time to move out from the topic.
Romantic, like a marshmallow in chocolate.
It will all be shown on TV in the Brigade.
True, everyone has their own, I agree
But the language of power is extremely clear to everyone.
In a rage, the bull attacks the red fabric,
A person can be a hundred times more dangerous.
“Hey, this is our commerce, we are its roof.”
- Whose whose will you be?
- Right now we will sign everything.
You will not hear such conversations now
And it will be better if you are like mice.
Calculated, divided, processed seven times,
You will not surprise anyone with a six hundredth gelding.
Things are legal, and fewer shots.
Their officials, colonels, ministers
Dig deeper the channel for financial flows.
Everything is on the hook, there are no free ones from the shackles of vices.
The elder brother does not doze off -
Some sincere in London, others stop into the huts.
Why are there crumbs if there are red crusts,
To whom the hikoka, to whom the wormwood is bitter.
While losers in the kitchens are hooked,
Serious people saw the budgets with iron.
True, everyone has their own, I agree
But the language of power is extremely clear to everyone.
In a rage, the bull attacks the red fabric,
A person can be a hundred times more dangerous.
Другие песни исполнителя: