Елена Михайлик, Татьяна Луговская - Равенна
текст песни
56
0 человек. считает текст песни верным
0 человек считают текст песни неверным
Елена Михайлик, Татьяна Луговская - Равенна - оригинальный текст песни, перевод, видео
- Текст
- Перевод
На озёрный берег выкатился прилив,
поднялись на свет из круто кипящей пены
белый мрамор стен, глухая зелень олив –
всё, что в мире этом носит имя Равенны.
Белый мрамор стен, глухая зелень олив,
а над ними рука господня лежит, незрима.
Подойди, коснись, запомни, покуда жив,
ибо это мудрость, мощь и величье Рима.
Но не все желают здесь доживать свой срок,
потому что камнем в окно, ледышкой за ворот
на семи холмах, на скрещенье древних дорог –
Вечный город, который город, который Город.
Воздух наших дней, ночей неусыпный страж,
старший брат, товарищ, мрамор единокровный –
нам читать Платона раньше, чем "Отче наш",
изучать историю мира по родословной.
Разве может святой отец отпустить грехи
тем, кто помнит, что прежде Бога царили боги?
А о том, как мы умеем писать стихи,
знают все притоны Аппиевой дороги.
А Равенна – это пепельный крест во лбу
и с любой стены следит небесный хозяин.
А о том, как мы умеем играть в судьбу,
чем кончаем мы, спроси вороньё окраин.
Расплескалась чаша, ангел взмахнул крылом,
но ведь должен кто-то встать за наши святыни –
за стихи Катулла, девочку за углом
и привычный слуху звук площадной латыни.
Мы стоим плотиной на побережье тьмы.
После нас – холодный дождь, пустота, забвенье.
Всё, чего мы стоим, всё, что получим мы,
это шанс погибнуть в Риме, а не в Равенне.
Там на севере – синий Рейн, и плывёт над ним
то, что стало нынче жирным, тяжёлым дымом.
После нас... но всё же тот, кто захватит Рим,
за каких-нибудь триста лет тоже станет Римом.
поднялись на свет из круто кипящей пены
белый мрамор стен, глухая зелень олив –
всё, что в мире этом носит имя Равенны.
Белый мрамор стен, глухая зелень олив,
а над ними рука господня лежит, незрима.
Подойди, коснись, запомни, покуда жив,
ибо это мудрость, мощь и величье Рима.
Но не все желают здесь доживать свой срок,
потому что камнем в окно, ледышкой за ворот
на семи холмах, на скрещенье древних дорог –
Вечный город, который город, который Город.
Воздух наших дней, ночей неусыпный страж,
старший брат, товарищ, мрамор единокровный –
нам читать Платона раньше, чем "Отче наш",
изучать историю мира по родословной.
Разве может святой отец отпустить грехи
тем, кто помнит, что прежде Бога царили боги?
А о том, как мы умеем писать стихи,
знают все притоны Аппиевой дороги.
А Равенна – это пепельный крест во лбу
и с любой стены следит небесный хозяин.
А о том, как мы умеем играть в судьбу,
чем кончаем мы, спроси вороньё окраин.
Расплескалась чаша, ангел взмахнул крылом,
но ведь должен кто-то встать за наши святыни –
за стихи Катулла, девочку за углом
и привычный слуху звук площадной латыни.
Мы стоим плотиной на побережье тьмы.
После нас – холодный дождь, пустота, забвенье.
Всё, чего мы стоим, всё, что получим мы,
это шанс погибнуть в Риме, а не в Равенне.
Там на севере – синий Рейн, и плывёт над ним
то, что стало нынче жирным, тяжёлым дымом.
После нас... но всё же тот, кто захватит Рим,
за каких-нибудь триста лет тоже станет Римом.
A tide rushed to the lazy coast,
Rose to light from cool boiling foam
White Marble Walls, Deaf Greens Olive -
All that in the world of this wears the name Ravenna.
White marble walls, deaf greenery Olive,
And above them, the hand of the Lord lies, invisible.
Come, touch, remember, as long as
For this is wisdom, power and greatness of Rome.
But not everyone wish to live here,
Because a stone in the window, ice
On seven hills, on the crossed of ancient roads -
The eternal city, which is the city that the city.
The air of our days, nights of the steady guard,
Senior brother, comrade, marble one-man -
We read Plato earlier than "Our Father",
Study the history of the world by pedigree.
Can the Holy Father release sins
Those who remember that the gods reigned before God?
And about how we can write poetry,
They know all the attachments of the Appia Road.
And Ravenna is the ashes cross in the forehead
And from any wall watches the heavenly owner.
And about how we can play fate,
What we finish, ask the Crown Crown.
Slashped bowl, an angel waved the wing,
But after all, someone must stand for our shrines -
for poems Katullah, girl around the corner
And the usual hearing sound of an area of Latin.
We cost dam on the coast of Darkness.
After us - cold rain, emptiness, oblivion.
All that we are, all that we get,
it's a chance to die in Rome, not in Ravenna.
There, in the north - blue Rhine, and floats above it
what it was now a fat, heavy smoke.
After us ... but still the one who captures Rome,
for what some three hundred years will also become Rome.
Rose to light from cool boiling foam
White Marble Walls, Deaf Greens Olive -
All that in the world of this wears the name Ravenna.
White marble walls, deaf greenery Olive,
And above them, the hand of the Lord lies, invisible.
Come, touch, remember, as long as
For this is wisdom, power and greatness of Rome.
But not everyone wish to live here,
Because a stone in the window, ice
On seven hills, on the crossed of ancient roads -
The eternal city, which is the city that the city.
The air of our days, nights of the steady guard,
Senior brother, comrade, marble one-man -
We read Plato earlier than "Our Father",
Study the history of the world by pedigree.
Can the Holy Father release sins
Those who remember that the gods reigned before God?
And about how we can write poetry,
They know all the attachments of the Appia Road.
And Ravenna is the ashes cross in the forehead
And from any wall watches the heavenly owner.
And about how we can play fate,
What we finish, ask the Crown Crown.
Slashped bowl, an angel waved the wing,
But after all, someone must stand for our shrines -
for poems Katullah, girl around the corner
And the usual hearing sound of an area of Latin.
We cost dam on the coast of Darkness.
After us - cold rain, emptiness, oblivion.
All that we are, all that we get,
it's a chance to die in Rome, not in Ravenna.
There, in the north - blue Rhine, and floats above it
what it was now a fat, heavy smoke.
After us ... but still the one who captures Rome,
for what some three hundred years will also become Rome.