Зоолог анализирует интеллигентного микроба - Дуэль. Чехов. Глава III
текст песни
31
0 человек. считает текст песни верным
0 человек считают текст песни неверным
Зоолог анализирует интеллигентного микроба - Дуэль. Чехов. Глава III - оригинальный текст песни, перевод, видео
- Текст
- Перевод
- Не говори, доктор, пустяков. Ненавидеть и презирать микробу - глупо, а считать своим ближним во что бы то ни стало всякого встречного без различия - это, покорно благодарю, это значит не рассуждать, отказаться от справедливого отношения к людям, умыть руки, одним словом. Я считаю твоего Лаевского мерзавцем, не скрываю этого и отношусь к нему, как к мерзавцу, с полною моею добросовестностью. Ну, а ты считаешь его своим ближним - и поцелуйся с ним; ближним считаешь, а это значит что к нему ты относишься так же, как ко мне и дьякону, то есть никак. Ты одинаково равнодушен ко всем... О людях судят по их поступкам, Теперь судите же, дьякон... Деятельность господина Лаевского откровенно развернута перед вами, как длинная китайская грамота, и вы можете читать ее от начала до конца. Что он сделал за эти два года, пока живет здесь? Будем считать по пальцам. Во-первых, он научил жителей городка играть в винт; два года тому назад эта игра была здесь неизвестна, теперь же к винт играют от утра до поздней ночи все, даже женщины и подростки; во-вторых, он научил обывателей пить пиво, которое тоже здесь не было известно; ему же обыватели обязаны сведениями по части разных сортов водок, так что с завязанными глазами они могут теперь отличить водку Кошелева от
Смирнова номер двадцать один. В-третьих, прежде здесь жили с чужими женами тайно, по тем же побуждениям, по каким воры воруют тайно, а не явно; прелюбодеяние считалось чем-то таким, что стыдились выставлять на общий показ; Лаевский же явился в этом отношении пионером; он живет с чужой женой открыто... Я понял Лаевского в первый же месяц нашего знакомства, - продолжал он, обращаясь к дьякону. - Мы в одно время приехали сюда. Такие люди, как он. очень любят дружбу, сближение, солидарность и тому подобное, потому что им всегда нужна компания для винта, выпивки в закуски; к тому же они
болтливы и им нужны слушатели. Мы подружились, то есть он шлялся ко мне
каждый день, мешал мне работать и откровенничал насчет своей содержанки. На
первых же порах он поразил меня своею необыкновенною лживостью, от которой
меня просто тошнило. В качестве друга я журил его, зачем он много пьет, зачем живет не по средствам и делает долги, зачем ничего не делает и не читает, зачем он так мало культурен и мало знает, - и в ответ на все мои
вопросы он горько улыбался, вздыхал и говорил: "Я неудачник, лишний человек!", или: "Что вы хотите, батенька, от нас, осколков крепостничества.", или: "Мы вырождаемся..." Или начинал нести длинную
галиматью об Онегине, Печорине, байроновском Каине, Базарове, про которых говорил: "Это наши отцы по плоти и духу". Понимайте так, мол, что не он виноват в том, что казенные пакеты по неделям лежат нераспечатанными и что сам он пьет и других спаивает, а виноваты в этом Онегин, Печорин и Тургенев, выдумавший неудачника и лишнего человека! Причина крайней распущенности и безобразия, видите-ли, лежит не в нем самом, а где-то вне, в пространстве. И притом - ловкая штука! - распутен, лжив и гадок не он один, а мы... "мы люди восьмидесятых годов", "мы вялое, нервное отродье крепостного права", "нас искалечила цивилизация"... Одним словом, мы должны понять, что такой великий человек, как Лаевский, и в падении своем велик; что его распутство, необразованность и нечистоплотность составляют явление
естественно-историческое, освященное необходимостью, что причины тут мировые, стихийные и что перед Лаевским надо лампаду повесить, так как он - роковая жертва времени, веяний, наследственности и прочее. Все чиновники и дамы, слушая его, охали и ахали, а я долго не мог понять, с кем я имею с циником или с ловким мазуриком? Такие субъекты, как он, с виду интеллигентные, немножко воспитанные и говорящие много и собственном благородстве, умеют прикидываться необыкновенно сложными натурами.
Смирнова номер двадцать один. В-третьих, прежде здесь жили с чужими женами тайно, по тем же побуждениям, по каким воры воруют тайно, а не явно; прелюбодеяние считалось чем-то таким, что стыдились выставлять на общий показ; Лаевский же явился в этом отношении пионером; он живет с чужой женой открыто... Я понял Лаевского в первый же месяц нашего знакомства, - продолжал он, обращаясь к дьякону. - Мы в одно время приехали сюда. Такие люди, как он. очень любят дружбу, сближение, солидарность и тому подобное, потому что им всегда нужна компания для винта, выпивки в закуски; к тому же они
болтливы и им нужны слушатели. Мы подружились, то есть он шлялся ко мне
каждый день, мешал мне работать и откровенничал насчет своей содержанки. На
первых же порах он поразил меня своею необыкновенною лживостью, от которой
меня просто тошнило. В качестве друга я журил его, зачем он много пьет, зачем живет не по средствам и делает долги, зачем ничего не делает и не читает, зачем он так мало культурен и мало знает, - и в ответ на все мои
вопросы он горько улыбался, вздыхал и говорил: "Я неудачник, лишний человек!", или: "Что вы хотите, батенька, от нас, осколков крепостничества.", или: "Мы вырождаемся..." Или начинал нести длинную
галиматью об Онегине, Печорине, байроновском Каине, Базарове, про которых говорил: "Это наши отцы по плоти и духу". Понимайте так, мол, что не он виноват в том, что казенные пакеты по неделям лежат нераспечатанными и что сам он пьет и других спаивает, а виноваты в этом Онегин, Печорин и Тургенев, выдумавший неудачника и лишнего человека! Причина крайней распущенности и безобразия, видите-ли, лежит не в нем самом, а где-то вне, в пространстве. И притом - ловкая штука! - распутен, лжив и гадок не он один, а мы... "мы люди восьмидесятых годов", "мы вялое, нервное отродье крепостного права", "нас искалечила цивилизация"... Одним словом, мы должны понять, что такой великий человек, как Лаевский, и в падении своем велик; что его распутство, необразованность и нечистоплотность составляют явление
естественно-историческое, освященное необходимостью, что причины тут мировые, стихийные и что перед Лаевским надо лампаду повесить, так как он - роковая жертва времени, веяний, наследственности и прочее. Все чиновники и дамы, слушая его, охали и ахали, а я долго не мог понять, с кем я имею с циником или с ловким мазуриком? Такие субъекты, как он, с виду интеллигентные, немножко воспитанные и говорящие много и собственном благородстве, умеют прикидываться необыкновенно сложными натурами.
- Do not say, doctor, nothing. It is stupid to hate and despise the microbe, and to consider their neighbors at all costs without distinction - this, dutifully thank, means not to reason, abandon a fair attitude to people, wash hands, in a word. I consider your Laevsky a bastard, I do not hide it and treat him like a bastard, with my full conscientiousness. Well, you consider him your neighbor - and kiss him; You think your neighbors, which means that you treat him the same way as me and the deacon, that is, in any way. You are equally indifferent to everyone ... They judge about people by their actions, now judge the deacon ... The activities of Mr. Laevsky are openly expanded in front of you, like a long Chinese letter, and you can read it from beginning to end. What did he do in these two years while living here? We will count on the fingers. Firstly, he taught residents of the town to play a screw; Two years ago, this game was unknown here, but now everything, even women and adolescents, play a screw from morning to late at night; Secondly, he taught the townsfolk to drink beer, which was also not known here; The townsfolk is owed to him information in terms of different varieties of vods, so that with blindfolded eyes they can now distinguish Koshelev vodka from
Smirnov number twenty -one. Thirdly, before here they lived with strangers secretly, according to the same motives, by which thieves are stealing secretly, and not obviously; adultery was considered something that they were ashamed to put on a common show; Laevsky, however, appeared in this regard by a pioneer; He lives with someone else's wife openly ... I understood Laevsky in the first month of our acquaintance, ”he continued, turning to the deacon. - We came here at the same time. People like him. They love friendship, rapprochement, solidarity and the like, because they always need a company for a screw, drinking in snacks; Besides, they
Boltly and they need listeners. We made friends, that is, he wandered to me
Every day, I prevented me from working and frank about my keeper. On the
The first pores he struck me with his unusual deceit, from which
I was just sick. As a friend, I struggled for him why he drinks a lot, why he lives beyond his means and makes his debts, why he does nothing and reads anything, why he is so little cultivated and does not know much - and in response to all my
He smiled bitterly, sighed and said: “I am a loser, an extra person!”, Or: “What do you want, my friend, from us, fragments of serfdom.”, Or: “We degenerate ...” or began to carry a long
Galimia about Onegin, Pechorin, Byron Kain, Bazarov, about whom he said: "These are our fathers in flesh and spirit." Understand so, they say that he is not to blame for the fact that the state -owned bags are lying out for weeks and that he drinks and solders others, and the Onegin, Pechorin and Turgenev, who invented the loser and an extra person, are to blame! The reason for extreme licentiousness and ugliness, you see, lies not in himself, but somewhere outside, in space. And moreover, a clever thing! - Loofing, lying and a fortune -telling is not alone, but we ... "We are people of the eighties", "We are a sluggish, nervous spawn of serfdom", "We were crippled by civilization" ... in a word, we must understand that such a great Man, as Laevsky, is great in his fall; that his liberties, non -education and unscrupulousness constitute the phenomenon
The natural -historical, sanctified by the need that the reasons here are world, spontaneous and that the lamp should be hung in front of Laevsky, since he is a fatal victim of time, trends, heredity, and so on. All officials and ladies, listening to him, groaned and gasped, and for a long time I could not understand who I have with a cynic or with a dexterous mast? Subjects like him, in appearance intelligent, a little educated and speaking a lot and his own nobility, know how to pretend to be unusually complicated natures.
Smirnov number twenty -one. Thirdly, before here they lived with strangers secretly, according to the same motives, by which thieves are stealing secretly, and not obviously; adultery was considered something that they were ashamed to put on a common show; Laevsky, however, appeared in this regard by a pioneer; He lives with someone else's wife openly ... I understood Laevsky in the first month of our acquaintance, ”he continued, turning to the deacon. - We came here at the same time. People like him. They love friendship, rapprochement, solidarity and the like, because they always need a company for a screw, drinking in snacks; Besides, they
Boltly and they need listeners. We made friends, that is, he wandered to me
Every day, I prevented me from working and frank about my keeper. On the
The first pores he struck me with his unusual deceit, from which
I was just sick. As a friend, I struggled for him why he drinks a lot, why he lives beyond his means and makes his debts, why he does nothing and reads anything, why he is so little cultivated and does not know much - and in response to all my
He smiled bitterly, sighed and said: “I am a loser, an extra person!”, Or: “What do you want, my friend, from us, fragments of serfdom.”, Or: “We degenerate ...” or began to carry a long
Galimia about Onegin, Pechorin, Byron Kain, Bazarov, about whom he said: "These are our fathers in flesh and spirit." Understand so, they say that he is not to blame for the fact that the state -owned bags are lying out for weeks and that he drinks and solders others, and the Onegin, Pechorin and Turgenev, who invented the loser and an extra person, are to blame! The reason for extreme licentiousness and ugliness, you see, lies not in himself, but somewhere outside, in space. And moreover, a clever thing! - Loofing, lying and a fortune -telling is not alone, but we ... "We are people of the eighties", "We are a sluggish, nervous spawn of serfdom", "We were crippled by civilization" ... in a word, we must understand that such a great Man, as Laevsky, is great in his fall; that his liberties, non -education and unscrupulousness constitute the phenomenon
The natural -historical, sanctified by the need that the reasons here are world, spontaneous and that the lamp should be hung in front of Laevsky, since he is a fatal victim of time, trends, heredity, and so on. All officials and ladies, listening to him, groaned and gasped, and for a long time I could not understand who I have with a cynic or with a dexterous mast? Subjects like him, in appearance intelligent, a little educated and speaking a lot and his own nobility, know how to pretend to be unusually complicated natures.