Исаак Бабель - Сын Рабби
текст песни
31
0 человек. считает текст песни верным
0 человек считают текст песни неверным
Исаак Бабель - Сын Рабби - оригинальный текст песни, перевод, видео
- Текст
- Перевод
...Помнишь ли ты Житомир, Василий? Помнишь ли ты Тетерев, Василий, и ту ночь, когда суббота, юная суббота кралась вдоль заката, придавливая звезды красным каблучком?
Тонкий рог луны купал свои стрелы в черной воде Тетерева. Смешной Гедали, основатель IV Интернационала, вел нас к рабби Моталэ Брацлавскому на вечернюю молитву. Смешной Гедали раскачивал петушиные перышки своего цилиндра в красном дыму вечера. Хищные зрачки свечей мигали в комнате рабби. Склонившись над молитвенниками, глухо стонали плечистые евреи, и Старый шут чернобыльских цадиков звякал медяшками в изодранном кармане...
...Помнишь ли ты эту ночь, Василий?.. За окном ржали кони и вскрикивали казаки. Пустыня войны зевала за окном, и рабби Моталэ Брацлавский, вцепившись в талес истлевшими пальцами, молился у восточной стены. Потом раздвинулась завеса шкапа, и в похоронном блеске свечей мы увидели свитки торы, завороченные в рубашки из пурпурного бархата и голубого шелка, и повисшее над торой безжизненное, покорное, прекрасное лицо Ильи, сына рабби, последнего принца в династии...
Тонкий рог луны купал свои стрелы в черной воде Тетерева. Смешной Гедали, основатель IV Интернационала, вел нас к рабби Моталэ Брацлавскому на вечернюю молитву. Смешной Гедали раскачивал петушиные перышки своего цилиндра в красном дыму вечера. Хищные зрачки свечей мигали в комнате рабби. Склонившись над молитвенниками, глухо стонали плечистые евреи, и Старый шут чернобыльских цадиков звякал медяшками в изодранном кармане...
...Помнишь ли ты эту ночь, Василий?.. За окном ржали кони и вскрикивали казаки. Пустыня войны зевала за окном, и рабби Моталэ Брацлавский, вцепившись в талес истлевшими пальцами, молился у восточной стены. Потом раздвинулась завеса шкапа, и в похоронном блеске свечей мы увидели свитки торы, завороченные в рубашки из пурпурного бархата и голубого шелка, и повисшее над торой безжизненное, покорное, прекрасное лицо Ильи, сына рабби, последнего принца в династии...
... Do you remember Zhytomyr, Vasily? Do you remember the grouse, Vasily, and that night when Saturday, young Saturday sneaked along the sunset, pressing the stars with a red heel?
The thin horn of the moon bathed its arrows in the black water of a grouse. Funny Gedali, the founder of the IV International, led us to Rabbi Motala Bratslavl for evening prayer. A funny Gedali swinged the cock feathers of his cylinder in red smoke of the evening. The predatory pupils of the candles blinked in the room of Rabbi. Bowing over the prayer books, the shoulder Jews moaned dullly, and the old jester of the Chernobyl tsadiks called the copmers in an isolated pocket ...
... Do you remember this night, Vasily? .. Horses were neighing outside the window and Cossacks cried out. The desert of the war yawned outside the window, and Rabbi Motala Bratslavsky, clinging to Tales with decaying fingers, prayed against the eastern wall. Then the curtains of the wardrobe parted, and in the funeral sparkle of candles, we saw the Torah scrolls, fascinated in shirts of purple velvet and blue silk, and a lifeless, humble, beautiful face of Ilya, the son of Rabbi, the last prince in the dynasty ...
The thin horn of the moon bathed its arrows in the black water of a grouse. Funny Gedali, the founder of the IV International, led us to Rabbi Motala Bratslavl for evening prayer. A funny Gedali swinged the cock feathers of his cylinder in red smoke of the evening. The predatory pupils of the candles blinked in the room of Rabbi. Bowing over the prayer books, the shoulder Jews moaned dullly, and the old jester of the Chernobyl tsadiks called the copmers in an isolated pocket ...
... Do you remember this night, Vasily? .. Horses were neighing outside the window and Cossacks cried out. The desert of the war yawned outside the window, and Rabbi Motala Bratslavsky, clinging to Tales with decaying fingers, prayed against the eastern wall. Then the curtains of the wardrobe parted, and in the funeral sparkle of candles, we saw the Torah scrolls, fascinated in shirts of purple velvet and blue silk, and a lifeless, humble, beautiful face of Ilya, the son of Rabbi, the last prince in the dynasty ...